— Может не стоит? — предлагаю в отчаянии. — Расскажет, когда посчитает нужным.

— Ага, я от любопытства раньше умру, — она театрально закатывает глаза, — ну ты прикинь, мой папа и нашел себе кого-то.

— И что в этом такого удивительного?

— Смеешься? Это же папа! Ему никто и никогда не был нужен, я никогда не видела его в компании женщин, ни одну он не приводил домой. Связи у него, конечно, были, но ничего серьезного и долгосрочного.

— Может и сейчас несерьезно, — предполагаю зачем-то.

— Нееет, тут другое, мне интуиция подсказывает.

Я вздыхаю, не зная, что еще сказать.

Мне кажется, что сейчас я просто предаю хорошего человека. Бесстыдно вру, глядя ей в глаза.

— Ты что тут делаешь?

Ситуацию спасает вернувшийся Богомолов. Клянусь, я выдыхаю с облегчением, когда в приемной появляется он и безопасник.

— О, пап, — Сашка тут же вскакивает со стула, — привет. А я вот, к Кире забежала, а то ее не поймаешь, завалил ты ее работой.

Богомолов переводит на меня вопросительный взгляд, а я в ответ только плечами пожимаю, мол, не ко мне.

— Здравствуй, Саша, — голос Даниила Барнса прерывает ненадолго повисшую тишину.

Сашка вдруг как-то вся подбирается, плечи распрямляет и вздергивает подбородок. И что-то в ней привлекает мое внимание, какая-то едва уловимая деталь. Я не могу понять какая, но что-то в Сашке меняется.

— Здравствуйте, Даниил.

Я невольно вздрагиваю от несвойственных Сашке ледяных ноток. Она буквально источает холод.

Несколько секунд Барнс и Сашка сверлят друг друга взглядами, а мне повисшее в воздухе напряжение нравится все меньше.

Эти двое явно не очень ладят.

— Ладно, я пойду, мне вообще-то уже пора.

— Может хоть кофе с нами выпьешь, раз забежала?

— Нет, пап, мне пора, я ненадолго заходила, — она подходит к отцу, целует его в щеку, — а и да, ты же помнишь, что я сегодня домой ночевать не приду, останусь у Лялки.

— Помню, — он кивает, улыбаясь ей.

— Ладно, побегу, Кир, ну ты хоть на сообщения отвечай почаще и вообще, пап, нельзя же так нагружать человека.

У меня сил только на неуверенный кивок хватает.

Сашка прощается и вихрем вылетает из приемной, оставляя нас троих в некотором недоумении.

— Кир, если что, меня нет, хорошо? — предупреждает меня Богомолов, когда мы трое наконец выходим из ступор.

— Да, хорошо, — киваю понятливо, провожая их с Барнсом взглядом, пока они наконец не скрываются за дверью в кабинет, и выдыхаю.

Меня все еще потряхивает после разговора с Сашкой. Все-таки не готова я была, совсем не готова. А теперь и вовсе не представляю, как найду в себе силы признаться.

— Запри дверь, Кир, — просит Богомолов, когда после ухода Барнса я вхожу в кабинет.

Взгляд цепляется за бутылку виски и два бокала на столе. Улыбаюсь едва заметно, качаю головой, но дверь все же запираю.

— Нехорошо, Владимир Степанович, разгар рабочего дня все-таки, — сетую, шутя.

— Сегодня можно, иди ко мне, — он улыбается, протягивает руки.

Подхожу к нему и сразу же оказываюсь в плену объятий.

— Мы немножко, — он подмигивает, целует меня коротко, — соскучился.

Обнимаю его в ответ, алкоголем от него почти не пахнет, да и бутылка практически полная.

— Я тоже.

Прижимаюсь к нему сильнее, вздыхаю. Мы меньше суток не виделись, а ощущение, будто целую вечность.

— Я думала, ты только завтра вернешься.

— Помнишь я говорил, что отлично умею перекладывать ответственность?

Я киваю.

— Вот я ее и переложил, — сообщает довольно.

— На Смолина?

— А на кого? Пусть развлекается с активистами.

— Злой ты, друзей не жалеешь совсем.

— Кира, побойся Бога, с ним Маша, — он театрально закатывает глаза, а я не сдержавшись, начинаю хихикать.

— Думаешь, стоит пожалеть активистов?

— Думаю, что школу мы начнем ремонтировать в самое ближайшее время.

Я улыбаюсь в ответ. На самом деле я рада, что этот вопрос вроде как сдвинулся с места, потому что крови он нам всем попил немало. Удивительно, сколько может создать проблем небольшая группа людей.

Казалось бы, проблема на пустом месте, а сколько времени и сил было потрачено.

У нас весь юридический на ушах стоял в попытке найти управу на этих активистов.

— Саша подозревает, что у тебя кто-то есть, — говорю, прижавшись к нему и спрятав лицо у него на груди.

— Я знаю.

— Я ей соврала, — поднимаю голову, смотрю ему в глаза, — понимаешь, вот она сидела передо мной, спрашивала, что мне известно, а я ей соврала.

— Так уж и соврала? — в свойственной ему шутливой манере уточняет Володя, а мне его стукнуть хочется.

Я же серьезно.

— Соврала, сказала, что мне ничего неизвестно, но это же не так. Вот как мы теперь… Как я ей расскажу? — я вздыхаю обреченно.

— Малыш, — он обхватывает ладонями мое лицо, цепляет взглядом мой, улыбается и у меня в груди, несмотря и на сложившиеся обстоятельства, тепло разливается, — ты бессмысленно себя накручиваешь, единственное, что беспокоит Саньку, это свойственное ей с детства любопытство и шило в одном месте. И поверь мне, она только рада будет.

— Да почему ты в этом так уверен?

— Потому что я очень хорошо знаю свою дочь. И потому что ты чудо.

Я вздыхаю. Как же сильно хочется верить в то, что он прав.

— Иди сюда.

Он берет меня за руку, ведет к небольшому кожаному дивану в углу кабинета, садится и уже привычно утягивает меня к себе на колени.

— Малыш, ты же понимаешь, что рано или поздно о нас станет известно всем? Да и я уже не мальчик, Кир, чтобы скрывать свой выбор и прятаться, как подросток, опасающийся осуждений. Я слишком долго тебя ждал, — я бы хотела сказать, что он шутит, но на лице его нет ни тени улыбки.

И взгляд такой кричащий, пропитанный нежностью.

— Саша говорила, что у тебя не было серьезных отношений, — говорю зачем-то, опустив взгляд.

О поспешно сказанных словах я жалею в ту же секунду. Ну и зачем нужно было об этом говорить?

— Не было, — он подтверждает спокойно, — и до встречи с тобой я не планировал их заводить.

У меня дыхание перехватывает. И вроде все и без этих слов было ясно, но мне, почему-то, критически важно их услышать.

— А со мной, получается, планируешь? — спрашиваю и кошусь на него нерешительно.

— С тобой, получается, планирую, — я слышу в его голосе улыбку.

— Почему я? — мне бы заткнуться, но не выходит.

Он тяжело вздыхает, издает глухой протяжный стон, прижимает меня к себе крепко и носом утыкается в макушку.

— Потому что после того, как ты влетела в мои объятия, у меня просто не было никаких шансов устоять.

— Да ну тебя, я же серьезно.

Я отстраняюсь, ладонями упираюсь в его плечи. Рассматриваю черты его лица, всматриваюсь в каждую деталь. Он красивый такой, невероятно просто. Идеальный.

Мне представить страшно, сколько женщин мечтают оказаться на моем месте.

— А кто сказал, что я шучу? Почему люди влюбляются, малыш?

— Не знаю, — я пожимаю плечами.

— Вот и я не знаю.

Он пользуется моментом моей растерянности, притягивает меня к себе и целует. Я позволяю, впервые позволяя целовать себя на работе, и с готовностью отвечаю на поцелуй.

Мне сейчас это нужно, необходимо просто.

— Как насчет того, чтобы сегодня поехать ко мне?

Смысл его предложения доходит до меня не сразу, а когда наконец доходит, я тут же дергаюсь, словно от удара.

— Нет, — качаю головой.

— Почему?

— Потому что я не могу.

— Кир…

— Володь, нет.

— Да почему нет-то?

— Потому что там живет Саша, я не могу.

— При чем тут Саша, ее сегодня дома не будет, в лучшем случае, она вернется завтра вечером, — говорит, как ни в чем не бывало.

Будто и правда не понимает, в чем заключается проблема.