Переводит дыхание, выдыхает шумно и добавляет спокойнее:

— Что на этот раз не так?

Подхожу к ее столу, опираюсь на его край, смотрю на испачканные руки девушки. Да, пожалуй, действительно пора что-то решать.

— А что, если я тебя у твоего самодура заберу, а ему подберем замену?

Намерено не свожу с нее взгляда, пристально наблюдая за каждым изменением в выражении лица.

— Нет, — произносит как-то даже испуганно, но что-то мне подсказывает — не из страха перед Славкой.

Пугает ее мое предложение и сама возможность. А возможность такая есть, как-никак, высшее начальство тут я.

— Я не хочу к вам, в смысле, я не то имела в виду, я…

— Да расслабься ты, Маш, я просто убедиться хотел, — улыбаюсь.

— В чем убедиться.

— Да так, — отталкиваюсь от стола, — ладно, я обещаю, вопрос с моей помощницей решим, потерпи еще немного.

— Угу, — скептически, — так чем вас сегодняшние не устроили.

— Тем что их не работа вовсе интересует.

— А что? — и ведь действительно не понимает, смотрит на меня наивно.

Дите дитем.

— Я, Маша, их интересую я.

— Оо, — она заметно смущаются, щеки краснеют моментально.

— Вот тебе и “О”. Ладно, мне отъехать надо, дочери обещал пообедать вместе, и ты давай, на обед, а то тощая, как скелет.

— Ничего я не тощая.

— И зверя своего накормить не забудь.

— Забудешь тут.

— Пап, — я не успеваю даже рот открыть, чтобы ответить милой хостес у входа, как слышу голос родной дочери, который я никогда не спутаю ни с каким другим.

Машинально перевожу взгляд в сторону источника звука. Сашка сидит за столиком у окна и резво машет мне обеими руками, заодно привлекая внимание остальных посетителей и, кажется, даже не замечая этого.

— Меня ждут, как видите, — улыбаюсь девушке, она в ответ тоже выдает смущенную улыбку.

Чтобы больше не нервировать бедную девчонку, коротко благодарю ее и направляюсь к своей, порой, чересчур энергичной дочери.

— Привет.

Как только подхожу к столику, Санька тут же подскакивает с места, будто ужаленная, и повисает на мне обезьянкой. Будь я ниже и уже, этот танк непременно свалил бы меня с ног.

— Ты парфюм, что ли, сменил, — принюхивается, встав на цыпочки.

— Так, заканчивай меня нюхать, тот же у меня парфюм.

— Запах какой-то странный.

— Освежитель воздуха, наверное, офисный.

— Фууу, — Сашка морщится, корчит рожицу и возвращается на свое место.

Я никак ее замечание не комментирую, на самом деле нечего даже комментировать, он и правда “фуу”. Надо попросить его заменить наконец. Ощущение, что только одного меня этот запах раздражает. Ну и Сашку. Что неудивительно, она же моя дочь. Очевидно, у нее хороший вкус.

— Я заказ уже сделала, — хитро щурясь, заявляет дочь, а я почти сразу напрягаюсь.

Заметно. И от ее внимательного взгляда моя реакция, конечно, не ускользает.

— Да расслабься, пап, тебе я мясо заказала, но твое лицо надо было видеть, — хихикает, а я стараюсь незаметно выдохнуть, — но ты странный, в рыбном ресторане люди обычно едят рыбу, — добавляет с видом эксперта.

— Я напомню, что место выбирала ты, а я просто согласился.

— Ты слишком мягкий, и как тебе удается столько людей в подчинении держать, — вздыхает, взгляд наигранно к потолку отводит.

— Это я только с тобой такой мягкий.

— Ой ли.

— Это еще что значит?

— Да так, — пожимает плечами, — а если серьезно, почему ты никогда не заказываешь рыбу на обед? Боишься, что из рта пахнуть будет? — я честно говоря даже не уверен, что ей требуется мой ответ.

— Ты иногда как скажешь, Сань, — усмехаюсь и раскладываю сложенную в виде какой-то неизвестной мне фигуры салфетку.

— Что? — удивленно выпучив глаза.

— Не наедаюсь я твоей рыбой, все просто. И кости меня бесят, как представлю себе, что она поперек горла встанет, и все, я мертв, а ты — сирота и завидная наследница.

— Тебе пять лет, что ли? И потом, какие кости в филе лосося, например.

— Отстань, утомила меня.

— Ладно, — она уже открывает рот, чтобы продолжить, наверняка сменив тему, потому что это она умеет лучше всего, но в этот момент к столику подходит официант с готовым заказом.

Терпеливо ждем, пока весьма ловкий и шустрый парень сделает свое дело, и когда он наконец заканчивает расставлять тарелки на стол, Сашка продолжает:

— Как собеседование? Взял кого-то?

— Вот зачем ты мне настроение портишь, я сюда ехал с обратной целью, — вспоминаю эти, с позволения сказать, собеседования, и чувствую, как непроизвольно дергается левый глаз.

— Яяяясно, значит нет.

— Какая ты догадливая у меня.

— Иронизируешь, — хмыкает и берет со стола нож для рыбы, — что, все так плохо?

— Скорее бессмысленно.

— О как, — широко распахивает глаза, — что, клеились?

— Сань, ну что за выражения?

— Простите великодушно, непрозрачно намекали на желание встретиться в неформальной обстановке? — произносит на одном дыхании, реально же не дышит даже. — Так лучше?

— Язык как помело, — качаю головой и думаю, в кого она только такая уродилась.

И ведь всегда такая была, с тех пор как говорить научилась, так и не прекращала.

— Ты на вопрос не ответил, — замечает.

— А надо?

— Ну я раз я спрашиваю, значит, предпочитаю услышать ответ.

— Все-таки длинный у тебя язык, не доглядел я.

— Поздно уже воспитывать. Так в чем проблема?

— Ты ее озвучила двумя минутами ранее, — говорю и отправляю в рот кусок нежнейшего стейка.

Кажется, мой желудок в ответ благодарно урчит.

— Че реально все прям?

— Не че, а что, Саша.

— Одна малина, — отмахивается, жестикулируя с вилкой в руке.

— Ты осторожнее размахивай, глаз кому-нибудь выколешь.

— И что делать будешь? Ты уже почти две недели замену своей Гале ищешь, она так с больничного выйдет, пока ты замену найдешь, — Сашка шутит, а я то понимаю всю трагичность ситуации.

— Не выйдет, — вздыхаю, наверное, впервые признав этот простой факт вслух.

— В смысле? — Сашка замирает с зависшим в воздухе куском рыбы нанизанным на вилку.

— В прямом, Сань. Галя не собирается возвращаться, на пенсию она собирается.

— Как на пенсию? А она что, уже может?

— Уже давно.

— Засада, — вздыхает Сашка сочувствующе, — но ты же не можешь совсем без секретаря, эта, как ее… Маша, она ж не резиновая.

Прикрываю лицо ладонью и начинаю откровенно ржать. Нет, а она ведь реально не задумывается, просто говорит, что думает. И я даже не знаю, как ей это удается. Наверное, нужно иметь какой-то особенный склад ума, чтобы вообще не париться над сказанным.

— Что? Что я опять не так сказала?

— Ничего, — выдыхаю, давя в себе очередной приступ смеха, — нерезиновая Маша звучит сильно.

— Ой пап, у кого что болит, знаешь ли.

— Мало я тебя порол в детстве.

— Ты вообще меня не порол, — парирует.

— В том-то и дело.

— Кстати, пап, я вот че спросить хотела.

— Что, — поправляю ее зачем-то, ведусь просто, знаю ведь, что она нарочно это делает.

Просто меня побесить.

— Почему ты ни с кем не встречался и не встречаешься? Ну в смысле не в смысле трах-тибидоха.

— Саня!

— Ну ты понял, я имею в виду серьезные отношения, ты никого не приводил домой, со мной не знакомил.

Я даже слегка теряюсь от неожиданности. Раньше она мне подобных вопросов не задавала.

— А зачем? Мне тебя достаточно было всегда. А для трах-тибидоха, как ты выразилась, серьезные отношения не нужны.

— Цинично.

— Скорее честно.

— И что, совсем не хотелось чего-то настоящего? — я порываюсь пошутить, но ее серьезный взгляд моментально выбивает воздух из легких.

Я просто не знаю, что ей ответить. Не задумывался об этом, пока она росла. У меня была Санька — и точка, больше мне ничего не требовалось. Все свое свободное время я уделял дочери, и как-то не мог себе позволить пропустить ее первые слова, первые шажки, первый звонок и далее по списку, только потому что запланировал свидание. Весь мой мир на протяжении долгих лет был сосредоточен на ней. Все ради нее, все для нее. Чтобы не чувствовала себя обделенной или недолюбленной, не такой, как все, потому что у нее нет мамы.