Я не держу, отпускаю. Не хочу, но надо.

— Я тут останусь, и я сейчас не упрямлюсь, я правда не считаю уместным ваше предложение, — говорит складно, а голос дрожит.

Я еще раз прохожусь взглядом по комнате. Нет, Кира права, конечно. Вполне нормальная квартира, условия обычные. Так большинство живет. Чисто, весьма уютно. Но меня просто органически бесит сам факт ее проживания здесь, в этой маленькой комнатушке, где даже шкафа не имеется, когда есть отличная альтернатива. И только упрямство этой девчонки не позволяет ей трезво смотреть на вещи.

— Кир, — вздыхаю.

Неуместное предложение, значит. Ладно.

— Давай чисто логически, сколько времени у тебя будет занимать дорога отсюда до офиса? Почти час в лучшем случае?

Она открывает рот, но так ничего не озвучивает, а я продолжаю:

— Ты понадобиться мне можешь в любой момент. В теории я могу отправлять за тобой водителя, но это все равно время. Значительно больше времени, чем от моей квартиры до офиса. Мне нужно, чтобы ты была в доступе практически двадцать четыре на семь.

Я, конечно, немного преувеличиваю масштабы, но с ней иначе явно не получится.

Не на плечо же закидывать. Впрочем…

— У этой квартиры неудобное расположение, теперь представь, что тебе придется задерживаться допоздна. Как долго ты продержишься?

— Владимир Степанович…

— Если я правильно помню, то еще несколько часов назад ты переживала о том, что меня подведешь. Так вот именно это и случится, потому что ты просто не выдержишь такой ритм, к тому же, насколько я понимаю, свою подработку в той богадельне ты оставлять не планируешь? — мудак я, конечно.

Давлю ведь, намеренно давлю, уже заранее зная, что аргументов у нее не будет. И послать меня уже с этой должностью не пошлет. Я все это хорошо понимаю и бессовестно пользуюсь, не чувствуя при этом ни грамма вины.

А вот за что чувствую, так это за то, что позволил ей съехать.

Идиот, понимал ведь, что ничего больше конуры она не найдет.

Она несколько раз порывается что-то сказать, потом поджимает губы, вздыхает, смотрит на меня со смесью отчаяния и лютой злости во взгляде.

— Это нечестно, — произносит наконец, кусая губы.

Нечестно, безусловно. Но я только что себя уважать перестал, потому что вообще позволил ей здесь оказаться. А это куда хуже.

— Собирайся, Кир, иначе я тебе клянусь, закину на плечо и вынесу отсюда силой.

— Зачем вы это делаете? — спрашивает с хорошо различимой обидой в голосе.

— Потому что могу.

— Я уже заплатила за два месяца вперед, и залог мне не вернут, да и вообще, некрасиво с моей стороны так внезапно съезжать, хозяйка очень хорошая женщина, — продолжает цепляться за совершенно бессмысленные для меня доводы.

— Вопрос с хозяйкой я решу.

— Вот этого точно не надо.

— Кир, тебе удовольствие доставляют споры со мной? — улыбаюсь ей, давя в себе почти непреодолимое желание заставить ее замолчать самым действенным способом.

— А вам? — гордо вздергивает носик.

Смешная.

Поднимаю руку, касаюсь ее лица, она не отстраняется, не пытается увернуться.

— Давай объективно, малыш, ты не хуже меня понимаешь, что я прав, и мы оба знаем, что единственная причина, по которой ты сейчас отказываешься, это твое упрямство и, что ни говори, гордость. Тебе со мной работать, Кир, избегать меня в любом случае у тебя больше не получится.

— Я вас не избегала.

— Да? — усмехаюсь. — Ну наверное мне просто показалось. В таком случае, тем более нет никаких причин отказываться от моего предложения, и давай сразу договоримся, от тебя требуется только выполнять рабочие задачи, больше ты мне ничего не должна, и я точно не жду ничего взамен, и не собираюсь склонять тебя к чему-то, чего ты сама не захочешь. Это понятно?

Она таращится на меня во все глаза, размыкает свои пухлые губки, облизывает их, как будто совсем не понимая, что делает. Я сам охреневаю от своей феноменальной сдержанности. Мне сейчас вообще ничего не мешает притянуть к себе эту упрямую девчонку и забить на все. Всего один поцелуй, пара правильных прикосновений и я бы мог бы делать с ней все, что вздумается.

Мог бы, не будь у меня совести.

— Мы друг друга поняли? — спрашиваю, и отхожу на шаг, от греха подальше.

Она, сдавшись, вздыхает и кивает молча.

— Отлично, тогда собирай свой чемодан. Зря только пакеты туда-сюда таскали.

Кира

Я, наверное, только переступив порог квартиры, из которой чуть больше двух недель назад сделала ноги, понимаю, что натворила. Там, в моей комнате, слушая аргументы Богомолова, я словно лишенная способности трезво мыслить, согласилась на то, чего бы в здравом сознании никогда не допустила.

И все-таки я не знаю, как объяснить самой себе вот это стремительное отупение в его присутствии. Как ему вообще удается так ловко добиваться желаемого? И я ведь даже не возражала толком, потому что как ни старалась, не смогла придумать ни одной достаточно веской причины, почему мне стоит остаться там.

А он… Он напротив, методично и четко расставил все по полочкам.

Ладно, Кира, хватит. Себе-то не ври. Кого ты обмануть пытаешься? Не аргументы его подействовали, а твое собственное подсознательное желание согласиться. И желание это взяло верх над логическими доводами.

Плохая. Очень плохая идея была соглашаться на все это безобразие. Ну нельзя мне рядом с ним дольше пяти минут находиться, тем более наедине. Как я работать-то буду?

— Кир, ты так и будешь топтаться в прихожей, или все-таки пройдешь в квартиру?

Мои размышления прерывает вернувшийся в прихожую Владимир Степанович. Я и правда с места не сдвинулась, даже обувь не сняла. Застыла у порога.

Вздыхаю, снимаю обувь. Прохожу в квартиру. Осматриваюсь. В ней за эти две с лишним недели совсем ничего не изменилось, все ровно так, как я оставляла. Пустовала, получается? Или мне просто хочется так думать?

Богомолов идет на кухню, я двигаюсь следом, потому что не знаю, куда еще идти, пока он здесь.

Чувствую неловкость, преследующую меня со дня нашей первой встречи, зачем-то мысленно возвращаюсь в тот вечер. В тот идиотский эпизод, когда, поскользнувшись на скользкой плитке, влетела прямиком в его объятия, даже не подозревая, что спасший меня от позорного падения мужична — не кто иной, как отец Сашки.

Саша…

Я же когда соглашалась на ультимативного характера предложение Владимира Степановича, как-то совсем забыла подумать о Сашке.

Молодец, Кира. Браво. Передать ключи через Сашку, всячески открещиваясь от этой квартиры, чтобы вернуться в нее через две недели.

— Я твои вещи отнес в спальню, — информирует меня Богомолов, одновременно открывая холодильник.

Интересно, что собирается там найти?

— Пустой, — заключает и закрывает дверцу.

— А должен быть полный? — улыбаюсь против собственной воли.

Губы как-то сами растягиваются в улыбке.

— Не знаю, — он пожимает плечами, — подумал, может ты чего там оставила интересного.

— Даже если бы я что-то и оставила, оно бы уже покрылось плесенью.

Произношу все это, а сама думаю о том, что здесь за все это время никого не было.

Господи, Кира, ну тебе-то какое до этого дело? Правильно, никакого, но я все равно зачем-то интересуюсь:

— Вы сюда не заезжали за все время? — уже спросив, понимаю, что пора бы мне прикусить язык.

Он отвечает не сразу, усмехается. Меня рассматривает, вглядывается в лицо, заставляя меня краснеть, наверное, уже в тысячный раз с момента нашего знакомства. Правда, я сейчас совсем не уверена, что краснею от смущения.

Какой-то странный, покалывающий импульс зарождается на кончиках пальцев и медленно прокатывается по телу. Я чувствую, как по коже бегут мурашки.

Тряхнув головой, делаю тихий, но глубокий вдох.

— Нет, Кир, не заезжал, — он наконец отвечает, — зачем?

Я устремляю на него удивленный взгляд. Он меня спрашивает, зачем ему в собственной квартире появляться?