Григорий Иванович хмыкнул, и с кривоватой улыбкой посмотрел на насупившегося Меркулова — можно было не сомневаться, что в данный момент комиссар госбезопасности 2-го ранга лихорадочно соображал, как выбраться из той задницы, в которую его засадил собственный патрон с первым заместителем. Маршал не пугал Меркулова, он его вербовал, и теперь следовало прибегнуть к «сильнодействующим средствам».

— Сталин сильно сдал после гибели младшего сына, и возраст солидный, это тоже надо учитывать. Думаю, как только он узнает действительное положение дел, его реакция будет соответственной — очень неприятно узнать что тебя столь долго обманывали. Хотя, возможно, это самый лучший вариант для вас всех — сразу после его смерти вами займется армия, и серьезно займется со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разбираться не будем, переломаем все кости, и «запоете» вы все соловьями, душу облегчая. Жалости не будет, и на заслуги не посмотрят — убивать будут медленно и мучительно больно. Ты маршалам Мерецкову и Смушкевичу в глаза посмотри — они ничего не забыли и не простили. Как и десятки других генералов, которым вы «шили» дела с расстрельными приговорами. И специально накануне и в первые дни войны дезорганизовали управление ВВС, что в конечном итоге и привело к летним катастрофам сорок первого года. Вот такие испекли пироги, а выяснилось, что вы уродовали и избивали честных советских людей, которые сейчас хорошо проявили в боях и показали храбрость, полностью себя реабилитировав. Так неужели ты считаешь, что вам все эти «художества» следует простить⁈ И спустить это откровенное вредительство⁈ Хотя за что винить замаскировавшихся троцкистов, что срывают советские награды и топчут грязными сапогами орден Ленина, наступая на нашего вождя. Троцкисты, они даже не скрываются в подвалах Лубянки, они там живут, уверенные в своей полной безнаказанности. Нарком госконтроля Мехлис оценит их действия по достоинству, как и члены Политбюро — а мы этот вопрос скоро поднимем, я его Берии задам. Так и скажу — ты почему Лаврентий Павлович покрываешь своих людей, что глумятся над советскими символами. Может быть, и ты тоже троцкист и двурушник? Или ты думаешь, что мы испугаемся задать этот вопрос?

Григорий Иванович усмехнулся еще раз, прямо посмотрел в помертвевшие глаза Меркулова. Еще бы — петелька была наброшена на шею, и еще затянута, осталось только задавить.

— Вы-то не испугаетесь, Григорий Иванович, — тихо произнес Меркулов, и мотнул головой. — Я даже не предполагал, что соберете такое досье. Мы ведь ведем наблюдательное дело на вас давно, я каждую неделю приношу его Берии, хотя не обязан, но сами понимаете. На всех вас ведется — на Жданова, на маршалов Ворошилова, Буденного и Тимошенко, мы ведь знаем, что вас связывает. На товарищей Маленкова и Молотова…

Меркулов сглотнул, слова давались ему с трудом. Кулику пришлось его подбодрить, тот начал говорить, и все стало ясно. Выбор вообще-то небольшой, если нарком не пойдет на сотрудничество, то форсировать события и немедленно поднять вопрос на заседании Политбюро. А там предсказать события невозможно — даже Сталин не решится что-либо предпринимать, когда начнется обсуждение материалов. Каждый из них по отдельности не имеет особой серьезности, но собранные вместе это убойный компромат. Тем более подкрепленный реальными делами — две попытки убийства Кулика на Дальнем Востоке были совершены при участии заместителя Меркулова, «уши» которого торчат везде. А взятые на «поличном» заговорили, китайские «товарищи» их раскололи как сухие поленья колуном, и служат до сих пор, но уже перевербованные — для разведки нет отбросов, есть кадры. И таких много — под контролем партии сильно не забалуешься, идет хорошее «внутреннее освещение». И вот теперь самый «верх», и Меркулов как никто заинтересован, чтобы на него не «навешали всех собак». Уже сообразил, что именно он сам будет «стрелочником», хотя всеми делами заправлял заместитель это креатура Берии, его выдвиженец, единственный, кто управлял оперативной и контрразведывательной деятельностью, причем минуя своего непосредственного начальника, делал доклады Сталину. И потому в пятьдесят третьем расстреляли всех скопом, и никакой реабилитации. Потому после смерти Сталина Берия выдвинул Хрущева, прекрасно понимая, что на него «точат зуб» многие. Есть киносьемка, когда в траурной процессии он поворачивается назад, и предлагает «незабвенному» Никите Сергеевичу идти с ним рядом, и выражение лица последнего имеет весьма характерное выражение. Но не знал Лаврентий Павлович, что уже подписал себе приговор, ведь как правильно сказал один киногерой — вовремя предать, это не предать, а предвидеть. И многие в ГКО, глядя на резко постаревшего Сталина, стали понимать, что события могут принять трагический оборот, человек ведь внезапно смертен. Его самого могут убить, как и других — загнанные в угол крысы ведь неизбежно бросятся.

Про арест речи быть не может — он ведь охрану сам подбирал, а мужики всех положат, нисколько не сомневаясь в собственной правоте. И думать не будут, сейчас не тридцать седьмой год, чтобы при виде васильковых фуражек вздрагивать — ситуация кардинально изменилась. «Особисты» на фронте настоящим делом заняты, а не по анкетным данным врагов выявляют, за злоупотребления на первых порах им по голове сильно надавали. И он свою лепту внес, объяснив «существо текущего момента». Сталин тоже понимать стал, что черпать информацию нужно из нескольких источников, потому разделил спецслужбы, и умело их «стравливал».

— Служба такая, понимаю — есть указания «хозяина». Вопрос в другом — а знает ли он сам о них? Сам видишь — именно ты крайний в убийстве моей жены, Коба мне посетовал, что такого указания не давал, и лишь выгораживал чересчур ретивых исполнителей. И тебе это якобы «его» указание передал Берия, у которого на меня «зуб», а может его самого завербовали англичане в восемнадцатом году? Может быть такое? Вполне может, тут допросить нужно с пристрастием, сам знаешь, есть способы. Да, и с чего ты взял, что приказ на ликвидацию пришел «сверху». Теперь понимаешь, как тебя умело «подставили» — отвечать за ошибки придется и скоро…

Кулик сознательно оборвал фразу, достал из пачки сигарету. Закурил, положил ладонь на пухлую папку — и на этот раз только мысленно усмехнулся. Теперь не сомневался, что Меркулов пойдет на «сотрудничество»…

Этот танк опоздал на вторую мировую войну, хотя создавался именно для нее, имея орудие способное поразить любого противника, и бронирование, которое могло «держать удар» многих вражеских пушек. И выпущен был в количестве намного превышающем любой танк мира, включая знаменитую «тридцатьчетверку»…

— Мой фюрер, на восточном фронте назревает катастрофа, которой никогда не было в истории Германии. Мы рискуем потерять всю группу армий «Юг», если она задержится на левобережной Украине. Все четыре армии и пять панцер-групп — миллион верных рейху и фюреру солдат. И это неизбежно произойдет — с Кременчугского и Днепропетровского плацдарма ударили мощные танковые объединения русских, которые ввели в сражение больше двух тысяч танков, и противостоять такой бронированной лавине невозможно. Она сметает все на своем пути, и сейчас перемалываются шесть дивизий панцерваффе, отведенных в тыл на пополнение, и которые вчера брошены в бой как обычная пехота. Нам нужно любой ценой заткнуть этот чудовищный прорыв, и если он будет развиваться вглубь и вширь, то катастрофа неизбежна. Мой фюрер, мы теряем кадры, отборные кадры — ведь панцерваффе есть то самое оружие, без которого невозможно победить!

Гудериан невольно повысил голос — прилетев в Берлин, фельдмаршал ужаснулся тому, что здесь не отдают отчета о смертельной опасности, которая неотвратимо накатывается. В штабе ОКВ просто не оценили в полной мере русской угрозы, и вот теперь наступает расплата за излишнюю самонадеянность. До сих пор большевиков оценивают по сорок первому году, и это заблуждение, уже воистину преступное, дорого обойдется рейху. Это взбесило «отца панцерваффе», и он сейчас доказывал фюреру недопустимость приплясывания на краю пропасти, в которую можно свалиться в любой момент, особенно когда пьяный и глаза завязаны.