Но было поздно — флот ушел, а без него Республика просто не могла продолжать борьбу. И эвакуация сорвалась — Негрин большую часть верных офицеров-коммунистов держал именно в армии Леванта, а переворот произошел в Мадриде, и уже оттуда стал расползаться, как говорят русские, «по городам и весям». Можно было, еще действуя энергично, разогнать касадистов, но Хуан Негрин превратился в безвольную куклу — в тот момент все считали что все пропало. Войска упали духом, о продолжении войны не могло быть речи, все искали спасение, но оно пришло немногим. В их числе оказались и они — Коминтерн нанял за золото французских пилотов с самолетами, и под вечер они один за другим, облетая морем, стали приземляться на аэродром — всего восемь машин. Но мест хватило на всех, члены правительства были эвакуированы одними из первых. Затем улетели советские товарищи, и в последний самолет сели генералы — оба последними. За спиной закрылась дверца, и они покинули родину, на которую недавно вернулись. А вот мятежники, социалисты и анархисты просчитались — Франко вместо благодарности за быструю победу перестрелял их, да разослал по тюрьмам, где по слухам многих уже казнили.

Хуан Модесто и Энрике Листер давно относились друг к другу по-товарищески, но близкими друзьями никогда не были. Так уж получилось — оба считались лучшими командирами Республики, и ревновали к славе и положению. Оба из простонародья — Модесто служил капралом, Листер каменщиком, молодые — сейчас по тридцать шесть лет обоим. После подавления восстания шахтеров в Астурии Энрико бежал в СССР, спасаясь от расстрела, работал в метро забойщиком. Однако в следующем 1932 году попал в военную секцию Коминтерна, и по направлению отправлен на учебу в военную академию имени Фрунзе, и до 1935 года служил в РККА. Вернулся на родину, где, понятное дело не стал распространяться о своем прошлом. Зато когда начался мятеж, благодаря военным знаниям сделал стремительную карьеру — стал командиром 5-го полка, затем повышен до командира бригады, одним из первых получил звание майора. Модесто постоянно опережал его по службе, пусть на чуть-чуть. Все дело в том, что не служившие в Испанской армии не могли продвинуться на службе выше майора, и капрал Модесто сделал стремительную карьеру, хотя оба были уже командирами дивизий. Потом правительство Негрина отменило ограничение, Листер стал полковником и командиром корпуса, а в последние дни Республики его повысили до звания бригадного генерала. А вот Модесто получил производство в генералы во время наступления из Каталонии, став командующим армией «Эбро», и осуществив смелое наступление с переправой через реку…

— Завтра наступаем на Бадахос — нас ждут в Эстремадуре. Пора свести счеты с франкистами — они много наших казнили, ихос де путас.

Листер выругался на испанском, хотя разговор генералы вели на русском языке, оба его хорошо знали — Модесто тоже окончил академию в советской России перед самой войной, его генеральское звание еще тогда признали по указанию Сталина. А вот Листер получил две звездочки на петлицы только в декабре 1941 года, за него ходатайствовал сам маршал Кулик, назначивший командовать 1-й пехотной дивизией Испанской республиканской армии, как противовеса отправленной Франко под Ленинград «голубой дивизией», разгромленной в боях под Волховым. Затем сформировали 2-ю дивизию — личного состава хватало, как эмигрантов, так и в СССР подросли эвакуированные дети, да тот же сын Долорес Ибаррури. Укомплектовали и танковую бригаду, но той командовал полковник Арман, первым предпринявший танковую атаку под Сесеньей на мадридском направлении в сентябре 1936 года. Таких «бывалых» советских товарищей хватало — на английских и американских кораблях республиканские части перевезли в Англию, где солдат обмундировали, вооружили до зубов, передав не только винтовки, пулеметы, пушки и танки, но даже самолеты, благо пилотов, умеющих на них летать, было достаточно. Американцы расщедрились еще на корабли, еще полгода тому назад начав быстрое восстановление республиканской армии, и признав правительство Негрина.

На португальский берег высадили целую армию из пяти дивизий и двух танковых бригад, со всей положенной артиллерией и автотранспортом. Кадров хватало — после поражения республики солдаты интернированной во Франции каталонской армии рассеялись по миру, но главным образом обрели пристанище в испаноязычном «Новом свете», особенно в Мексике. Янки набрали сто десять тысяч добровольцев, выплачивали всем щедрое жалование — недостатка в желающих сразиться с фашистами не было, хлынули волонтеры почти со всех стран Латинской Америки. В строй вернулись практически все генералы и офицеры Республики, за исключением полковника Сигизмундо Касадо, имя которого проклинали все политические партии — тот жил в Лондоне, обретя там пристанище с пенсией…

Испанские генералы, ставшие также советскими, а Листер единственный, кто был в ХХ веке генералом сразу трех армий — еще послужил в Югославии, приглашенный маршалом И. Б. Тито…

— Разлетались, сучьи дети, но не так как раньше — в сорок первом над головами ходили, а ныне наглости поубавилось.

Маршал Кулик, недовольно бурча под ном и приглушенно ругаясь, выбрался из-под днища Т-43. Он успел поднырнуть под танк, хотя до того сидел по саманным полуразрушенным навесом — ничего не поделаешь, прихватило в дороге, высокая должность и звание от поноса не спасают. А когда прихватывает, нужно поспешать — как говорится, срать и родить некогда годить. Хорошо, что успел «дело» сотворить и штаны застегивать начал, когда «фоккеры» из-под облаков вывалились и на штурмовку пошли. Крыша БТР-152 всего шесть миллиметров брони, от осколков и шрапнели спасает, но 20 мм снаряды авиапушек ее влет пробивают. Памятуя про это, Григорий Иванович просто поднырнул под танк взвода охраны, при этом наблюдая как «лобастые» истребители прошлись над колонной, обстреляв ее из пушек и сбросив россыпь авиабомб. Причем действовали уверенно и умело, немногим хуже чем экипажи «лаптежников» в былое время., что бомбили с пикирования, порой добиваясь прямых попаданий в такую маленькую цель как танк. Про корабли и говорить не приходится — собственными глазами видел, как канонерские лодки на Неве топили. Но сейчас «юнкерсы-87» практически исчезли, их осталось буквально несколько авиагрупп на всем огромном советско-германском фронте. Эти тихоходные одномоторные бомбардировщики с неубирающимися высоченными стойками шасси с обтекателями, практически выбили за прошлый год войны. По мере значительного увеличения на фронте количества советских истребителей, их песенка была спета, причем окончательно — теперь некому было наводить страх жутким ревом во время пикирования. Сильное психологическое воздействие, вызывавшее иррациональный страх у красноармейцев — а вот потери от бомбежек не такие и страшные. Да, точность бомбометания высокая, только одномоторный «юнкерс» не двухмоторный, нагрузка намного меньше. А вот «фокке-вульфы 190» намного более опасные — это истребитель-бомбардировщик, скоростной, серьезный противник даже для ЛА-5ФН, про ПЕ-2 и ИЛ-2 и говорить не приходится — сбивает играючи. Немного уступает И-185, но на тех летают самые умелые советские летчики, все время проводящие в «свободной охоте», и многие воюют с сорок первого года, опыт просто громадный. В полках можно встретить ветеранов войн в Испании, Китае, и с Финляндии, участников боев на Халхин-Голе. Тот же генерал-лейтенант Кравченко до сих пор летает, сбил лично еще с десяток самолетов, да и в полках много пилотов, кто одержал по пять и более побед, так называемых «асов»…

— Прилетели, голубчики, но запоздали в очередной раз. Это вражеские бомбардировщики перехватить можно, но не «фоккеры». Подловили «ястребков» на пересмене, тут ничего не поделаешь.