— Разгрузку закончить к утру, до следующего полудня ваша бригада должна быть полностью готова к маршу. Так что поторопитесь, война ждать не будет. Две другие бригады уже выдвигаются, вы запоздали!

Орленко не скрывал раздражения, хотя вины комбрига, молодого полковника, начавшего войну капитаном, не было — перевозки танков и матчасти осуществлялись по железной дороге. Был забит на тридцать верст перегон, техника сгружалась прямо в чистое поле, благо саперы наскоро возвели эстакады и платформы, перебросили, где было необходимо, мостики. Не шутка перевезти такую значительную армаду бронетехники — три сотни танков Т-43, почти полсотни САУ, еще четыре сотни бронетранспортеров, главным образом гусеничных МТЛБ, три десятка броневиков в корпусном мотоциклетном полку. А еще больше двух тысяч ленд-лизовских грузовых и специальных автомобилей, три сотни единиц легкого автотранспорта, также американского — виллисов и мотоциклов. И это еще не все — его механизированный корпус являлся гвардейским, и был укомплектован по усиленному штату в двадцать три тысячи солдат и офицеров, без учета запасных частей и подразделений, но с приданными двумя стрелковыми батальонами и полностью моторизованной артиллерийской бригадой из двух гаубичных и одного полка гвардейских минометов М-13.

Тимофей Семенович прекрасно осознавал, какой огромной ударной силой обладает гвардейский механизированный корпус — в каждой из трех бригад по четыре с половиной тысячи бойцов и командиров, и кроме трех танковых, в них по два стрелковых и разведывательный батальоны, первые на грузовиках, последний исключительно на «маталыгах». Кроме того, есть дивизион САУ на тех же МТЛБ — по две пушечных батареи «бобиков» и полковых 120 мм минометов. Задача для артиллерии всего одна — подавить огнем позиции вражеских противотанковых батарей и расчистить путь собственной бронетехнике. Колесные бронетранспортеры, броневики и новые самоходки состоят исключительно в мотоциклетном полку, который действует исключительно в разведывательных целях, усиления бригад, и для преследования противника, обладая высокой подвижностью.

Обычные «номерные» мехкорпуса оставались в прежнем штате, и без дополнительных средств усиления. Тот же процесс шел в пехоте — часть отличившихся дивизий, главным образом гвардейские и немногие мотострелковые получали два дополнительных автомобильных батальона, из них полностью выводились гужевые обозы, на смену лошадкам приходил опять же американский ленд-лиз на колесах. До полной моторизации пока не вышло, автотранспорта недостаточно, но за один прием можно было перевезти половину дивизии на полсотни километров вперед, затем грузовики вернутся за другой половиной людей, вооружения и грузов. Но вот те дивизии, которые включались в состав танковых армий, в этом проблем не имели — обеспечивались дополнительным автотранспортом за счет их развитых тыловых служб. Да и личного состава в боевых подразделениях моторизованных дивизий было чуть больше именно за счет сокращения обозников, и артиллерийская бригада по полному штату из трех полков — гаубичного, легкого пушечного и минометного. К тому же придавался отдельный танковый батальон «тридцатьчетверок», который и являлся резервом на все случаи.

— Да, не сорок первый, — повторил Орленко, усмехнувшись, припомнив те летние дни, когда пришлось отступать из Литвы и Латвии с разгромленной 23-й танковой дивизией, да и от самого 12-го мехкорпуса тогда остались, как говориться, «рожки да ножки». И сейчас Тимофей Семенович отчетливо осознавал, что окажись он со своим нынешним механизированным корпусом в те дни, то просто бы «подсек» левофланговую группу Рейнгардта, и хрен бы она столь быстро к Двине вышла.

Да даже без этого, сам бы со своей той дивизией не наделал бы столько ошибок, и «попил» бы с немцев крови. Ведь четыре сотни легких танков и броневиков имел под рукой, пусть Т-26 и «Виккерсы» с танкетками, БА-10 и БА-20, но и с ними можно хорошо воевать против того противника, на «четверках» и «тройках» с «окурками», да малых чешских «тридцать пятых». Знать бы тогда, как правильно это делать, да еще рядом с Иваном Черняховским, комдивом 28-й танковой, но тоже «нынешним», можно было ход боевых действий на Северо-Западном фронте изменить в нашу пользу. Но что толку сейчас сетовать, тогда только один маршал Кулик отчетливо понимал, как побеждать немцев надобно. Только к сентябрю танков уже мало осталось, частью немцы повыбили, да сами побросали вдоль дорог с поломками, под поднимающимися в небо клубами пыли…

Типичная картина для лета 1941 года. «Танковый падеж» во всей красе — Т-26 просто не выдерживали долгих маршей. Эти тихоходные танки предназначались для поддержки пехоты на поле боя, а им генералы устраивали «забеги» на многие десятки, а то и сотни километров. А советская техника и так склонна к поломкам…

— Николай Федорович, ударим 2-й танковой армией от Лебедина на Миргород, это с востока. С запада повернем от Кременчуга 4-ю танковую армию, и смотри какое «колечко» вырисовывается. Как раз на две германские армии — 6-ю полевую и 4-ю танковую. И местечко эпохальное как раз по центру — Полтава, что само по себе о многом говорит. Победа здесь дорогого будет стоить, на весь мир прогремит название, аналогия как-никак. Решайся, ты ведь командующий фронтом, грех такой случай упускать.

Григорий Иванович ободряюще улыбнулся — в такой ситуации не следует давить авторитетом, командующий фронтом сам должен принять решение. Ватутин умница — не может не понимать, что окружение Полтавско-Красноградской группировки противника сулит немалые перспективы. Минус две армии противника, хорошо, пусть одна с усиленным танковым корпусом по сути, а такие и есть «панцер-группен» в «новой реинкарнации», примерно равные советским танковым армиям, только с меньшим количеством бронетехники. Изменять планы наступления не нужно, только чуть сместить к северу и усилить ударные «кулаки» за счет резервов.

— Немцы постараются «коридор» пробить, у них это неплохо получается. В Черкассах у них 1-я танковая группа, как раз для контрудара ее и могут использовать. Кроме того, непонятно где 3-я танковая группа со своими дивизиями находится, а то «вынырнет» не вовремя.

Склонившийся над картой Ватутин взял в руки карандаш, и уверенно начертил две стрелки, добавив значков грифелем. Маршал сразу понял, что опоздал со своим предложением — в штабе фронта уже прорабатывали этот вариант, который сразу же бросался в глаза.

— А так оборонительный рубеж по Пселу выгодный — северный берег обрывистый, есть высоты…

— Нам не обороняться на нем нужно, а немцев в кольце сжимать, Николай Федорович. И чем быстрее их к Полтаве оттесним, тем лучше. С трех сторон сдавим танковыми армиями Лелюшенко, Черняховского и Лизюкова. И пехоту поторопим, когда «обод» плотным станет. Нельзя такой момент упускать — редко когда представится возможность, используя глубокий прорыв, уничтожить противника по частям.

Да вижу все, Григорий Иванович — мы в штабе этот вариант уже вчера прорабатывали. Но ведь от Черкасс ударит целая танковая группа — там то ли три, то ли вообще четыре дивизии. Что сделают два мехкорпуса — по одному от Лизюкова и Черняховского, даже если мы их стрелковыми дивизиями усилим, которые следом плетутся по такой жаре.

— Два мехкорпуса ничего не сделают, а вот 6-я танковая армия Романенко вполне может нанести мощный контрудар по флангу — а в ней три мехкорпуса, да еще два гвардейских стрелковых корпуса из резерва Ставки. К тому же, через неделю, максимум десять дней снова введем в сражение на северном направлении обе танковых армии, а то и Лелюшенко подтянем — и успеем их пополнить танками, кстати.

Кулик вытряхнул из пачки «Кэмела» сигарету, закурил, посматривая, как Ватутин с педантичностью бывало генштабиста, выверяет циркулем и линейкой расстояния, что-то мысленно прикидывая. Подойдя ближе к командующему фронта, негромко произнес главное: