На шасси АМХ-13 французы даже сделали самоходную артиллерийскую установку со 155 мм гаубицей, хотя расчет и боеприпасы к орудию приходилось возить следом на такой же специализированной машине…

— Русские танки лучше держат попадания, броня у них покрепче будет. А эти «гранты» величиной с сарай, какие тут могут быть промахи. Хорошо, что новые «шерманы» получили, те намного лучше, чем это убожество. Нет, мне бы его во время боев на Хараме, то гусеничные траки бы там с мылом мыли, да всячески скоблили, но не сейчас — время таких машин ушло, они только несчастье для наших экипажей приносят.

Листер хорошо понимал своего давнего товарища по боям в Университетском городке, капитан Грейзе тогда показал себя настоящим бойцом — его танкисты показывали чудеса храбрости, воюя на Т-26. Позже он встретился с ним уже в России, тот представился уже полковником Арманом, и за бои в Испании стал одним из первых героев Советского Союза. Воевали вместе под Ленинградом, где командовал фронтом маршал Кулик, известный им по Испании главный советник на Центральном фронте «генерал Купер». Но как давно это было, сколько времени прошло, хотя М3© теперь действительно не нужны, хотя тогда бы посчитались непревзойденной машиной.

Дело в том, что на восточном фронте шла совсем иная танковая война, чем здесь, выводы делались быстро, ошибки исправлялись, и должные усовершенствования боевых машин русские и немцы производили по мере усвоения опыта. Но не американцы, те просто не имели должного опыта. Зато в наличие за океаном имелись огромные промышленные мощности, и производство танков только набирало обороты. Но если легкие «стюарты» не вызывали у экипажей нареканий, тот же Арман считал их намного лучше Т-26 и БТ-7, как и многочисленные колесные и полугусеничные бронетранспортеры были выше всяких похвал, то М3 «средний» выделялся в худшую сторону, имея архаичную компоновку, что делало его «пришельцем из прошлого». Высоченный корпус, с правого борта пристроили каземат с 75 мм пушкой французского образца, в стенках рубки дверцы, через которые вовнутрь забирались танкисты. Поверху водрузили двухместную башню с 37 мм пушкой, поверх которой пристроили еще одну башенку с крупнокалиберным пулеметом. И экипаж соответствующий, из семи человек — не танк, а комната в общежитии, когда он работал на строительстве Московского метрополитена. На поле боя махина, получившая имя генерала Гранта, передвигалась медленно, а так как представляла собой большую цель, то жгли его часто — у немцев было много противотанковой артиллерии. Зато у союзников было много бронетехники — с транспортов постоянно выгружали новые партии танков, катастрофически не стало хватать подготовленных экипажей, хотя развернули несколько учебных школ, подобных центру в Альбасете в то время, где за месяц курсантов из новобранцев превращали в танкистов. Но здесь таковых определяли только заряжающими, чтобы получили необходимый опыт, и лишь потом повторно отправляли на курсы…

— Так что до Мадрида дойдем быстро, тут воевать легко — простор во все стороны, куда не посмотришь, то все солнцем выжжено. А вот эти «ящики» лучше в тягачи переделать, или в бронетранспортеры — десяток десантников спокойно втиснуть можно, если башню убрать вместе с пушками. Да еще на броню столько же можно принять, есть, где разместить. Лучше на «шерманах» воевать — а не на этих мастодонтах.

Командир танковой бригады полковник Арман затейливо выругался, не сдерживая эмоций, даром что латыш — за эту экспрессивность и французский псевдоним, ставший настоящей фамилией, его часто принимали за представителя «Свободной Франции». А таких было много — желающих повоевать с «Третьим рейхом» в Новом Свете набралось с избытком. К тому же война в Эстремадуре шла совсем иначе — американцы и англичане захватили полное господство в воздухе, и буквально растерзали немногочисленную испанскую авиацию и пришедшие на помощь франкистам эскадры люфтваффе. А так воевать можно, это не тридцать восьмой год, когда немцы с итальянцами делали в небе над Каталонией, все что хотели, буквально над головами ходили, нещадно бомбя отступающие от Барселоны на север бойцов его корпуса. листер тогда и подумать не мог, что не пройдет и пяти лет, как он снова вернется на родину, причем победным маршем пойдет на столицу, и тем же маршрутом, которым шли на Мадрид мятежники летом 1936 года.

С ужасающим ревом моторов над головами прошли похожие на огромные бочки одномоторные истребители, по своим размерам равные немалым бомбардировщикам. По сравнению с теми же «мессерами» это были львы рядом с пиренейскими рысями, настолько большие. Да и бомб могли высыпать на немцев вдвое больше по весу, чем легендарные «катюшкас» — так что продвижение его дивизии вперед шло под непрерывной воздушной поддержкой. И вражеские позиции, особенно артиллерии, нещадно штурмовались — местность открытая, немногие апельсиновые рощи не могли служить укрытием для врага, а потому отходили даже обычно стойкие немцы, и чем дальше, чем чаще, только ведя ожесточенные арьергардные бои, отчаянно стараясь выиграть время для организованного отступления.

За эти дни дивизия Листера увеличилась вдвое — дезертирство в рядах франкистов приняло характер самого настоящего повального бегства. Все дело в том, что под мобилизацию попало много тех, кто воевал за республику до дня мартовской капитуляции 1939 года. Многих расстреляли, но гораздо больше было тех, кто ценой бесконечных унижений вымолил себе пощаду. Тогда сторонники каудильо не знали, что будет дальше, а потому были жестоки к побежденным республиканцам, но сейчас пришло время сведения счетов, накопившихся за три с половиной года. Гражданская война вспыхнула с новой силой, превратив страну в полыхающий костер взаимной ненависти, и при этом франкисты явно были в меньшинстве, а давние противоречия между республиканцами отошли на второй план — свои условия диктовали американцы, щедро поставлявшие помощь, и обещавшие еще больше. И что характерно, многие из тех, кто пожил в эмиграции в Советском Союзе, и сейчас вернувшиеся на родину, перестали быть сторонниками русских большевиков. Тот же генерал «Кампесино», Виктор Гонсалес, который, как и многие другие испанцы, столкнувшиеся с суровой реальностью, а не пропагандой, оказался в советской тюрьме, откуда был выпущен исключительно по ходатайству премьер-министра Негрина. Да и самому Листеру во «втором возвращении» многое не понравилось, но старался держать, как говорят сами русские, «язык за зубами». Из компартии генерал не вышел, но стоило вернуться на родину, так стал сторонником «Единого Народного Фронта» из социалистов, республиканцев, коммунистов и немногих анархистов, который постановил убрать все политические противоречия и пристрастия из жизни, вплоть до окончания победы над фашистами и установление в Испании демократических порядков, на чем особо настаивали американцы.

Сейчас генералитет сплотился вокруг правительства, тот же командующий ВВС аристократ Игнасио де Сиснерос пользовался поддержкой самого Рузвельта, жена которого Элеонора покровительствовала супруге генерала, Констанции де ла Мора. На эти же позиции встал и начальник Генерального Штаба генерал Висенте Рохо, и командующий артиллерией генерал Антонио Кодрон — все пересмотрели свое отношение к той действительности, в которой они провоевали почти три года…

Ключевые фигуры в генералитете испанской республиканской армии, являвшиеся сторонниками и членами Испанской коммунистической партии. При этом все они покинули Советский Союз, стоило появится другим социалистическим странам, а после смерти Франко вернулись на родину, а кое-кто сделал это и раньше, получив от каудильо прощение…