— Мы их ничем не возьмем, товарищ генерал, — командир бригады стоял рядом с самым сконфуженным видом. Зарвался комбат в атаке, вот и растрепали роту, выбив половину танков — полдесятка Т-43 стояли подбитыми, два сгоревшие, еще чадили, а до этого полыхали кострами.

— Черт бы побрал эту степь, ровная как задница, нигде не спрячешься. И что делать в такой ситуации прикажите?

Тихонько ругаясь сквозь зубы, пробормотал Орленко, выискивая варианты для атаки вражеских танков. Никто лоб в лоб давно не сходился, приказы для того и писали, жестко вбивая рекомендации в головы командиров. Нет, уже не расстреливали за напрасные потери, просто снимали с командования, с формулировкой за «тупость», и все — карьере конец, и хорошо. Если одну звездочку с погон не снимут, или в «брызги» не разобьют, а то частенько бывало как одна «вышитая» на три, а то и двеметаллических превращалась, да еще погон с просветами становился. Та еще перспектива, крайне неприятная для любого генерала — подобные ошибки командование не прощало, дело доходило до Верховного главнокомандующего, после чего делались «оргвыводы». На фронте давно уяснили, что для борьбы с тяжелыми танками противника, а также с «пантерами», что занимали именно гребневые позиции, и могли стрелять куда угодно и по кому угодно из своих длинноствольных пушек, подставляя хорошо забронированный «лобешник», лучше подходит калибр 107 мм. То есть противотанковая артиллерия или самоходки с убойной даже для такого противника пушкой, если, конечно, они есть под рукой. Или массированный огонь артиллерии и тяжелых минометов, включая дивизионы «катюш» — весь гребень превращался в сплошную зону разрывов. Все тяжелые танки даже такой обстрел не уничтожит, и половину трудно выбить, но вот повредить ходовую часть и оптику вполне возможно. И за время пока противник находится под обстрелом и ни хрена не видит в клубах разрывов, постоянно нервничая, что следующий разрыв может прийтись в танк, подкатить или подвестипротивотанковые орудия поближе. Или совершить маневр самоходками выведя на фланг, можно и «сорок третьими» — их пушка борт берет уверенно — там прямые плиты в 80 мм, установленные вертикально, без малейшего наклона.

— «Разбаловали» нас самураи, у них ведь ничего подобного, вот мы и огреблись, — негромко произнес стоявший рядом комбриг, переживая случившееся. Орленко не обратил внимания на эти сетования, хотя ветеранов ему было жалко до боли. Но грустить будет позже, оказавшись в одиночестве, сейчас нужно воевать, и обязательно уничтожить неприятеля, занявшего выгодную позицию. А способов согласно приказам и рекомендациям множество и Тимофей Семенович решился их использовать все одновременно, благо возможности у командира механизированного корпуса имелись немалые. И первый — перебросить на фланг самоходно-артиллерийский полк. да, лесок далековато находится, а так можно было бы зайти с фланга, вывести на огневые позиции ИСУ-107, которые будут прикрыты кустарниками и деревьями, и расстрелять «тигры» в борт, там броня 80 мм. Но далеко, два с половиной километра, не меньше. Но так можно подойти поближе, на рывке сблизится, и пока немчура глаза протирать будет, перестрелять.

— Слушай меня, майор — бери сам две своих батареи, двигайся в обход к леску, и еще прихвати «маталыги» с полковыми минометами — я тебе сразу полдюжины выделяю. Через четверть часа «горбатые» по гребню пройдутся — высыпать «птабушки» недолго — может, кого и зацепят. Мы как раз гаубичный и минометный полки на позиции выставим, и начнем гребень всерьез долбить, немцам ни хрена видно не будет. Сигнал к атаке залп дивизиона «катюш», вот тут ты и атакуй сразу, без промедления. Возможно, да что там, вполне вероятно, один-два «тигра» в засаде стоят за обратными скатами — их не выбьешь, обезопаситься надобно, для того и минометы даю.

— Понял, товарищ генерал, дымовую завесу сразу поставлю. Беру тех на гребне, а вот чтобы засаду истребить, надо еще одну батарею на них направить. Позвольте все полком сразу атаковать, а в вашем резерве оставить только четвертую батарею. И еще мне бы взвод «истребителей» на броню взять с базуками, за дымами и разрывами подкрасться вплотную вполне могут, и недобитые «тигры» пожечь. Там ведь спешенный кавалерийский полк, они и обеспечат нам стрелковое прикрытие.

Орленко задумчиво посмотрел на гребень, прикидывая варианты, и мысленно соединяя все способы в один, способный не только полностью сокрушить противника, но и на рывке продвинуться дальше — наступление продолжать нужно и не пасовать перед каждой преградой, а сносить их с пути, и желательно с минимальными потерями.

— Хорошо, сам договорись с казаками, у них командир толковый. Ордена от моего имени пообещай всем. За каждый «тигр» к «знамени» представлю. Или самолично «звезду» приколю к гимнастеркам сразу после боя. И фото на память со мной сделают, в станицы родным отправят.

Орленко хмыкнул — все способы, так все. В таких случаях кашу не то, что маслом, тавотом не испортишь, особенно если это чужая каша, вот пусть немцы ее и хлебают полной ложкой. Порывисто обнял самоходчика, сдавил в объятиях, и тут же отпустил. Негромко сказал, напутствуя:

— Так что действуй решительно, Ваня, поспешай, время не терпит…

Тяжелые танки «тигр» являлись грозным и опасным противником, а потому долбили их сразу из чего только могли, как немцы КВ в сорок первом. Все согласно философскому закону перерастания количественных изменений в качественные…

— Задница, полнейшая задница, твою мать!

Выплевывая выбитые зубы с кровью, маршал буквально скатился с башни, столкнутый в спину заряжающим, что выбрался первым — если не во в сыновья годился по возрасту, то в младшие братья точно — тридцать пять лет сержанту исполнилось. Кряжистый мужик, силищи неимоверной, хотя ростом, как и все они не вышел — в танкисты специально отбирали по этому критерию, чтобы в танке места меньше занимали. Так что здоровья ему не занимать, в отличие от него, потрепанного жизнью, ведь еще в прошлую войну с германцами воевал. Но толкнул мягко и расчетливо, еще придержал рукой за комбинезон, а потому маршал не упал кулем, а плюхнулся лягушкой на мягкую землю. За ним в люке показался наводчик, который на самом деле командир танка, видавший виды старшина-сверхсрочник, такой же старый кадровый солдат, такие в любой армии ее золотым фондом являются. Показался и мехвод, усатый и матерый ветеран чуть постарше, под «сороковник», мастер своего дела. Он на «сорок-третьим» под заряжающим слева сидел, это еще повелось с Т-34 МКУ, на котором на торсионную подвеску перешли. Скомпоновали так только потому, что посадка-высадка через один командирский люк проводилась на всех троих, в строгой последовательности, только заряжающий свой люк имел. А потому если командир с ним имели «хорошие» шансы выбраться из горящего танка, если только пробивший броню снаряд не разрывался внутри, или не превращал всех в мясной фарш осколками либо рикошетами, то наводчик наполовину ими обладал. Про механика-водителя и говорить не приходится, лишившись лобового люка с МК, который убрали только для того, чтобы сделать броневую плиту цельной, и тем усилить защиту, практически стопроцентный смертник. Теперь у «нижних» танкистов равные шансы — вот и успели мужики выбраться, попрыгали на землю рядом с ним, залегли.

— Повезло, саданули в «задницу», иначе бы все конкретная «жопа» была бы. Товарищ маршал, отползать в лощину надобно, там укрытие. Мы отбегались, машина разгорится и рванет.

Старшина вроде как советовал, но это только на первый взгляд — на самом деле уже принял решение и проводил его в жизнь с уверенностью знающего человека, повидавшего многое. Маршала подхватили под руки и на одном рывке отволокли в лощину, до которой было полсотни метров, прикрытую бугром, густо поросшим кустарником. И пусть все заняло полминуты, но этого оказалось достаточно, чтобы Григорий Иванович окончательно пришел в себя, мысленно решив, что его хотя и контузило, но легко, в «овощ» не превратился, слуха не потерял, соображение вернулось, только поначалу немного в прострацию впал. Сидел на траве — поплевывал кровью, потрогал выбитый зуб кончиком языка. Обо что ударился, непонятно, так обычно в танке и бывает от сильного сотрясения.