Кристиано вжимает педаль сильнее, чем нужно, и машина с рывком спускается по пандусу в парковочный гараж.

— Но обещаю тебе одно, — говорю я с лукавой улыбкой, — ты никогда не обыграешь меня в прятки.

Он резко вписывает машину в свободное место, глушит двигатель и медленно поворачивается ко мне. Я едва не выдыхаю вслух от жара, пылающего в его взгляде.

— Хочешь проверить?

Мои брови сдвигаются, пока полупьяный мозг пытается уловить смысл. Он протягивает руку за мою голову и освобождает запястья. Они бессильно падают мне на колени, и я чувствую, как в них болезненно возвращается кровь.

Потом он наклоняется вперед, его пальцы скользят в мои волосы и сжимают их у основания шеи, притягивая меня ближе. Его губы касаются моей челюсти, и тяжелое дыхание обжигает кожу.

Так горячо.

— Я дам тебе фору, сестренка.

Когда он отпускает меня, его глаза темнее, чем я когда-либо видела. Они похожи на кровавые луны на израненном небе. Он отводит взгляд, чтобы потянуться через меня к ручке двери. Потянув ее на себя, он открывает дверь. Его плечо упирается в мою грудь, и, боже, прости меня, но я сама прижимаюсь сильнее, ловя тот миг, когда он замирает, осознав это.

В салоне звучит только наше тяжелое дыхание, и когда он медленно отстраняется, его рука скользит по моему бедру, задевает выступающий край таза и заставляет меня дернуться от неожиданности. Когда его лицо оказывается на одном уровне с моим, он замирает и опускает взгляд на мои губы.

Между нами остается всего пара сантиметров.

Мне стоило бы лишь слегка податься вперед, чтобы ощутить прикосновение его губ к моим, и вдруг это становится единственным, чего я хочу. Между ног поднимается пульсирующее ощущение, дыхание сбивается и становится короче.

Его губы слегка размыкаются, и он медленно проводит языком по нижней губе, а затем легко прикусывает ее зубами.

Я слежу за каждым его движением, словно рассматриваю его под микроскопом, поэтому, когда его взгляд резко встречается с моим и он беззвучно шепчет: «Беги», я уже готова.

Ремень безопасности щелкает, мои туфли с глухим стуком падают в нишу у сиденья, и босые ступни касаются пола. Я успеваю обернуться лишь на миг, чтобы увидеть, как его глаза закрываются, а голова откидывается на спинку сиденья, и тогда я бегу.

Я ищу самые очевидные места, где можно спрятаться: под машинами, в темных дверных проемах, за мусорными контейнерами. Потом оглядываюсь еще раз. Мое сердце бьется как сумасшедшее, а его голос, отсчитывающий в обратном порядке, словно током пробегает по позвоночнику вместе с адреналином.

Когда я, наконец, выбираю укрытие, в котором, как мне кажется, он точно меня не найдет, я слышу тихий щелчок закрывающейся дверцы машины.

Его голос звучит низко и тяжело, как расплавленная сталь:

— Осторожнее с желаниями, Кастеллано. Готова ты или нет, я иду.

Трилби

Я прижимаюсь спиной к колонне и задерживаю дыхание. Единственный звук, который я слышу, — это стук моего пульса, кровь бешено стучит по вискам, и он становится все быстрее. Вот так, наверное, и должно ощущаться прелюдия.

Почти месяц я кружила вокруг Кристиано, проверяла границы, пыталась понять, как далеко могу зайти, прежде чем один из нас сорвется. Каждый раз, когда он входил в комнату, я чувствовала, как по коже пробегает электрический разряд, и гадала, что будет, если его пальцы скользнут чуть выше моего запястья или предплечья. Что, если они остановятся на моей груди? Что, если задержатся на бедрах? Что, если они доберутся до тех мест, которые запрещены всем, кроме мужчины, за которого мне велели выйти замуж?

От этой мысли у меня подкашиваются ноги, а внутри все медленно загорается. Я напрягаю слух, ловя мягкий щелчок итальянской кожаной обуви или шелест дизайнерского хлопка, но не слышу ничего. Медленно выдыхаю и прижимаю ладони к холодному бетону.

Вдалеке что-то шуршит вдоль края гаража, и каждый волосок на моем теле встает дыбом. О чем я вообще думала, когда бросала этот вызов?

Все просто. Я не думала. Я дразнила.

Я делала все, что только приходило в голову, чтобы спровоцировать его, чтобы надавить на нужные кнопки, потому что я больше не могу продолжать эту игру. Что-то должно сломаться.

Кто-то должен сдаться, и будь я проклята, если это буду я.

Напряжение между нами натянуто так сильно, что вот-вот порвется, и ни один из нас не может позволить, чтобы это случилось на глазах у Саверо, моей семьи или даже друзей, которых я держу на другой стороне города.

Я не знаю, как именно это произойдет. Все, что я знаю, — я больше не выдержу этого напряжения. Оно должно разорваться, раствориться в воздухе. Это давление должно спасть, иначе я просто взорвусь.

Моя девственность ощущается как цепь на шее. Порванная плевра и хлопок по плечу. Не может быть, чтобы все сводилось только к этому. Этот момент, это ожидание — они значат гораздо больше. Я чувствую, что именно ради этого ждала всю свою жизнь, а не ради галочки в графе, которая якобы определяет мою ценность и значимость как женщины.

Каждая клетка моего тела поет для Кристиано. Я зову его, умоляю прикоснуться ко мне, почувствовать меня, услышать ту песню, которую исполняет мое тело только для него, прежде чем ее уничтожит ложное чувство долга.

Я медленно вдыхаю снова и поворачиваю голову вправо. Ничего. Даже тени, мелькнувшей в темноте.

Я чуть подаюсь вперед, осторожно, чтобы не потерять равновесие. Мои пальцы цепляются за бетон, когда я касаюсь щекой гладкой колонны, а затем разворачиваю тело, пока не прижимаюсь к ней полностью, всей передней частью.

Холодная поверхность успокаивает пылающую грудь и живот. Я поднимаю руки, чтобы удержаться, и чуть сильнее наклоняюсь к краю колонны.

Его нигде не видно. Вокруг стоит мертвая тишина.

И тут волоски на моей шее вздрагивают от горячего дыхания.

— Попалась.

Его шепот сочится обещанием, и мои веки дрожат, опускаясь.

Дрожь прокатывается по позвоночнику, когда он приближается ко мне.

— Ну и что же мне теперь с тобой делать?

Я слышу темную, дразнящую нотку в его голосе. Она разливается теплом внизу живота и превращает мой желудок в жидкость. Мне хочется повернуть голову, но я чувствую его жар совсем рядом, мучительно близко.

Его дыхание скользит по моей шее, и его губы мягко касаются моих волос.

Это ожидание, эта неизвестность, что он сделает дальше, сводят меня на грань безумия. Если он не сделает хоть что-то, чтобы разрядить это невыносимое напряжение, я сорвусь.

Мое сердце бьется в горле, все чувства обострены до предела. И вдруг я чувствую, как его пальцы просачиваются между моими, его горячая кожа прижимает мои руки к холодному бетону.

Медленно он продвигает свои пальцы под моими, сгибает их в моих ладонях и, наконец, его тело прижимается к моей спине.

Из меня вырывается довольный выдох, вперемешку с тихим стоном. Он вжимает свою эрекцию в мою поясницу и держит ее там, как предупреждение.

Глухой, отчаянный рык срывается из его груди.

— Вот что ты со мной сделала. Я хожу с гребанным стояком с той самой секунды, как ты вальяжно вошла в тот чертов бар. Мой член никогда не был таким до невозможности жадным. Ему нужна только ты, и ничто другое его не успокоит. Я даже спать не могу, когда ты в соседней комнате. Я не могу дышать.

Его слова вспыхивают во мне, как пламя. Он почти озвучивает то, что я сама чувствую до глубины костей. Как дерзкая кошка, я прогибаю спину, поднимая ягодицы так, что его напряженный член скользит между ними. Моя голова откидывается назад на его плечо, и из груди вырывается дикий, незнакомый мне самой звук, которого я никогда прежде не издавала.

Его горячее дыхание обжигает мою ключицу, когда он опускает губы к моему плечу. Его зубы едва касаются чувствительной кожи, скользят от кончика плеча к изгибу шеи. Я откидываю голову влево, открывая ему доступ, потому что это жгучее желание почувствовать, как он вонзает в меня зубы, просто сжигает изнутри.