Я чувствую на спине его жгучий взгляд, пока несусь по коридору. К счастью, Аллегра, пытаясь произвести впечатление на семью моего будущего мужа, удерживает его у двери.

Я заглядываю в гостиную и вижу Папу, увлеченно беседующего с кем-то из менеджеров порта. Не останавливаясь, прохожу мимо и почти бегу к лестнице. Мне срочно нужно добраться до ванной, умыться холодной водой, а потом спрятаться в одной из комнат сестер.

— Не так быстро, Трилби. — Голос Аллегры звучит жёстко, и когда я оборачиваюсь, то вижу то самое выражение лица, с которым я уже давно поняла, что лучше не спорить. Возражать, только нервы тратить.

Из гостиной доносится голос Кристиано. Видимо, его моментально направили к Папе.

— Я просто... в ванную, — бормочу я, совершенно поникнув.

Брови Аллегры ползут вверх.

— Я думала, ты только что оттуда вышла. — Она скользит взглядом по моему наряду и бормочет: — Якобы...

Она откашливается и чуть качает головой.

— Наш гость, вероятно, не отказался бы от чего-нибудь выпить, правда?

Я пожимаю плечами, как капризный подросток:

— Понятия не имею.

Она выпрямляется, словно натянутая струна:

— Тогда, полагаю, тебе стоит пойти и выяснить.

Я не двигаюсь, и ее лицо будто оседает, словно я стремительно превращаюсь в самую позорную сестру из всех четырех.

— Ладно. — Я тяжело вздыхаю и отталкиваюсь от нижней ступеньки.

Я протискиваюсь мимо Аллегры и останавливаюсь в дверях. Трое мужчин сгрудились у папиного стола, склонившись над планами порта и прилегающей территории. Что-то внутри меня сжимается, когда я слышу, как Папа передает часть контроля над тем, чем он всегда так гордился. Его отец построил этот порт с нуля, а Папа руководит им с восемнадцати лет. Порт — это часть нашей семьи. И сейчас кажется, что мы его теряем.

Я глубоко вдыхаю и тихо вхожу в комнату. Папа и его управляющий не поднимают головы, полностью сосредоточившись на картах. Единственный, кто чувствует мое появление, — Кристиано. На мгновение наши взгляды встречаются, и пульс у меня начинает бить быстрее. Его лицо остается бесстрастным, но взгляд прожигает меня насквозь, как лазер.

— ...и вот здесь проходят осмотр частные грузы, — говорит Папа так, будто все еще удерживает внимание второго по значимости человека в семье Ди Санто, хотя на самом деле оно целиком сосредоточено на мне.

Губы Кристиано двигаются почти машинально:

— С нетерпением жду, когда увижу это воочию.

Я останавливаюсь в центре комнаты и вздрагиваю. Его взгляд заставляет меня чувствовать себя голой.

— Синьор Ди Санто, вы хотите что-нибудь выпить?

— Да, хочу.

Его голос хриплый, словно наждачный, и звучит так же сбивчиво, как и мои мысли.

Я задерживаю дыхание, пытаясь набраться сил.

— Что принести?

— Виски, пожалуйста. Без льда.

Я киваю и медленно поворачиваюсь, изо всех сил стараясь не выбежать из комнаты, как мне того отчаянно хочется.

Но его слова останавливают меня.

— Хотя... со льдом.

Я оборачиваюсь и вижу, как он дергает ворот рубашки, челюсть у него напряжена до предела.

— Спасибо.

Закусив нижнюю губу, я выхожу из комнаты. И только когда оказываюсь на пустой кухне, из меня вырывается горячий, затравленный выдох.

Мозг отчаянно пытается найти хоть какое-то объяснение тому, почему меня вдруг так трясет. Я собираюсь выйти замуж за дона. И не за кого-нибудь, а за хладнокровного главу семьи Ди Санто, самой криминальной семьи во всей округе. За дона, чей брат знает мои тайны, что я напиваюсь в грязных барах на задворках и что я вовсе не хочу этого брака. Этого более чем достаточно, чтобы я не могла собрать мысли в кучу.

Я тянусь к одному из наших «парадных» хрустальных стаканов и ставлю его на стойку, несколько секунд уставившись на него. Мы никогда не используем «лучшую» посуду, зачем ее вообще берегут? Ради этого? Ради мужчины, которого моя семья почему-то считает стоящим выше нас? Меня вдруг накрывает волна возмущения. С чего это Кристиано Ди Санто более достоин пить из «лучшего» бокала, чем мы?

Никто даже не поднимает головы, когда я возвращаюсь в комнату.

Я осторожно ставлю его виски на подставку и отступаю назад на три шага. Мужчины продолжают оживленно обсуждать что-то, будто меня рядом вовсе нет.

Взгляд Кристиано скользит от Папы прямо ко мне, и он тянется за кружкой. Не глядя на бокал, подносит его к губам и делает глоток.

Это Папин удивленный вскрик заставляет остальных обернуться.

— Что за…?

Управляющий Папы фыркает, а потом торопливо пытается замаскировать смех.

— Ох, эм... — Папа осторожно обхватывает пальцами кружку, в которой я подала Кристиано виски. — Прости. Позволь… эм...

Но Кристиано не выпускает кружку из рук.

Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза.

Глухой ропот рядом с ним постепенно прорывается сквозь мое сознание, пока голос Папы не превращается в яростный рык:

— ТРИЛБИ!

Я бросаю на него невинный взгляд:

— Да, Папа?

— Убери это немедленно и подай сеньору Ди Санто напиток в нормальном бокале. Сейчас же.

— Нет.

Кристиано уверенно кладет руку на крышку кружки, на которой красуются гигантские голые сиськи и надпись: «А как бы поступила Долли?», нагло отпечатанной на боку.

Тесс подарила мне эту кружку на восемнадцатилетие, и как бы часто Аллегра ни цокала языком и ни поджимала губы, я все равно отказываюсь ее выбрасывать.

Его взгляд не отрывается от моего, но где-то в глубине глаз что-то вспыхивает, играет.

— Все в порядке. Неважно, в чем подается яд.

Один уголок его губ чуть приподнимается, прежде чем выражение лица меняется, становится опасным, пронизанным низким, грешным голосом и взглядом, который проникает под кожу.

— Главное, чтобы он был.

Кровь с грохотом взлетает вверх по груди, заливая ключицы, шею, все лицо.

Кристиано отводит взгляд обратно к Папе, тем самым окончательно вычеркивая меня из разговора.

Я поворачиваюсь на подгибающихся ногах и иду обратно на кухню, в который уже раз с тех пор, как встретила его, задаваясь вопросом, какого, черта, на меня нашло и почему простые, невинные слова, произнесенные будущим деверем, заставляют меня чувствовать себя так, будто меня обдали расплавленной лавой.

Кристиано

Я снова повернулся к разговору и попытался взять под контроль раздувающиеся ноздри.

Cazzo⁶.

Если одного только вида этой женщины в ебучей красной шелковой комбинации было недостаточно, чтобы меня начало колотить от зуда и раздражения, то ее, блядь, наглость вполне могла довести до горячки.

Я заметил кружку краем глаза в ту же секунду, как она вошла в комнату. Будто наши тела соединены жаром. Каждый раз, когда она приближается ко мне хоть на пару шагов, моя кожа начинает гореть. Я почувствовал это в баре, потом снова в церкви, и сейчас в тот самый момент, как она вошла.

Часть меня едва не расхохоталась над ее шуточкой, потому что нужна серьезная смелость, чтобы подать такое Ди Санто... Но я здесь как представитель своего брата, дона, и мне не положено находить дурацкие приколы забавными.

— Как сказал Саверо, этот союз принесет много выгод...

Я вновь перевел внимание на ее отца, хотя взгляд по-прежнему тянуло к двери, за которой она только что исчезла.

— Каких именно?

— Это не только усилит нашу защиту в порту и откроет возможности для более широкого спектра поставок...

Хорошо сказано.

До сих пор у меня складывалось впечатление, что у Тони Кастеллано нет особого голоса в этом «союзе», но похоже, он втянут в него ничуть не меньше, чем мой брат. Или он чертовски хорошо играет свою роль. Впрочем, ничто так не подстегивает преданность, как резня, устроенная ради выгоды.

— ...это также позволит нам объединить силы против некоторых общих врагов, таких как Маркези.