Мой желудок сводит после всего, что произошло за последние часы. Возвращение в церковь подняло воспоминания, которые я не хочу переживать вновь ни в этой, ни в какой-либо другой жизни. Стать свидетельницей хладнокровного убийства всего в нескольких дюймах от себя заставило меня тосковать по семье, хотя на самом деле они ускользают из моих рук. А близость губ Кристиано к моим впервые с момента смерти мамы заставила меня почувствовать себя живым, дышащим, жаждущим человеком. Тем, кто снова хочет ощущать все, без защитных слоев скорби и утраты.

Я оставляю дверь в том же положении и медленно снимаю с себя одежду. Позволяю вещам падать на пол, оставляя за собой след, как хлебные крошки, пока не дохожу до душа. Затем я вхожу внутрь и позволяю воде обрушиться на меня сплошным потоком.

Пар заполняет комнату, и я словно окунаюсь в него целиком. Мне нужно смыть с себя всю эту грязь и пыль, которые забились под ногти и пробрались в мои сны.

Я стою под водой около десяти минут, наслаждаясь тем, как раскаленные струи обжигают прохладную кожу, пока не остается едва ли больше метра видимости. Провожу ладонью по стеклу, отделяющему меня от остальной ванной. Глаза привыкают к свету, и в этот момент я замечаю движение за дверью.

У меня перехватывает дыхание.

Посреди гостиной, упершись ногами в деревянный пол и смотря на меня так, будто хочет разорвать на части, стоит Кристиано.

Пульс бьет в виски, словно мой личный бас-барабан. Каждый удар сердца отмеряет еще одну секунду, в которую мы оба не двигаемся.

Он смотрит на меня.

Он действительно смотрит на меня, и от этого я чувствую себя еще более обнаженной, чем есть на самом деле.

Мои ноги предательски дрожат, пока я заставляю себя выдержать его взгляд.

Кристиано медленно поворачивает голову, расслабляя шею. Он не отводит глаз. С каждой секундой шок и смущение внутри меня уступают место вызову. Это он хотел, чтобы так произошло. Именно поэтому он оставил дверь открытой. Он хотел увидеть меня. Хотел увидеть больше того, чего ему нельзя.

Этот мужчина — настоящий мазохист.

Когда мои пальцы ложатся на стекло, я понимаю, что все эти десять минут под душем я даже не начала мыться. И раз уж Кристиано теперь видел меня полностью обнаженной, мне больше нечего терять.

Я отвожу взгляд, чтобы найти бутылку с каким-то неприлично дорогим мылом. Выдавливаю немного на ладонь и медленно растираю до пены. Когда поднимаю глаза, сразу ощущаю обжигающее острие его взгляда. Его руки все еще в карманах, но плечи напряжены. Что-то пульсирует между моих ног, угрожая выбить меня из равновесия, но я не останавливаюсь.

Я провожу пеной по своим рукам, поднимаясь к плечам, скользя через грудь и опускаясь к груди. Ладони цепляют острые вершинки сосков, и из горла вырывается тихий, внезапный вздох, застигая меня врасплох.

Кристиано выдергивает одну руку из кармана и резко проводит пальцами по волосам. Сквозь пар я не могу разглядеть выражение его лица, он стоит слишком далеко, но его поза остается неизменной. Он все еще смотрит.

Я провожу мылом по ребрам и медленно опускаюсь ниже, на живот. Щеки вспыхивают горячим стыдом, когда мои руки достигают той части тела, которую никогда не видел ни один мужчина. Я дрожу от собственного прикосновения и позволяю скользкой пене провести ладонью между ног, туда и обратно. Я всего лишь хотела смыть с себя грязь, но, черт возьми, как же это приятно. Да, я бывала там раньше, не всегда с особым успехом, но сейчас мне кажется, что я могу рухнуть от потребности в разрядке.

Даже сквозь пар я вижу, как Кристиано прикусывает нижнюю губу. И мне не хочется ничего сильнее, чем запрокинуть голову и терзать себя пальцами, пока это мучительное желание не разорвется изнутри. Но я заставляю руки скользнуть вниз по бедрам.

Та же рука, которой Кристиано только что провел по волосам, теперь обхватывает его затылок и сжимает напряженные мышцы на верхушках плеч.

Мои губы совершают невозможное, в комнате, наполненной паром, они сухие, как пустыня. Я не хочу останавливать это непрошеное, почти эксгибиционистское представление, но я должна. Потому что если я не остановлюсь и из этого ничего не выйдет, я, возможно, умру.

А если я не остановлюсь и из этого что-то выйдет, меня, возможно, убьют.

Я отступаю под мощный поток душа и закрываю глаза, пока пена стекает с кожи.

Когда я наконец перекрываю воду и открываю глаза, Кристиано уже нет.

Кристиано

— Мы нашли этого парня. Он не из Маркези, но один из них заплатил ему, и мы знаем, где он прячется.

Я делаю вид, что заинтересован в новостях Саверо, не сводя глаз с двери ванной. Мне пришлось ответить на звонок на кухне, чтобы шум падающей воды не вызвал лишних вопросов. Хотя, впрочем, это бы и не сработало. Когда Саверо в режиме охоты, он сосредоточен на одном. В его мире есть место только для насилия. Театрального, кровавого, всепоглощающего насилия. Шум душа за дверью, за которой, возможно, находится его будущая жена, для него — ненужная помеха.

Иногда я думаю, действительно ли у нас одни и те же родители, а может, даже одна и та же планета.

Я уставился на дверь, слушая брата вполуха. Отсюда я видел только дверной косяк, и, пожалуй, это к лучшему.

Я слишком долго смотрел на нее.

Мне вообще не следовало на нее смотреть.

Она вот-вот станет частью семьи.

В животе осел свинцовый ком. Она будет делить с ним постель, рожать ему детей.

Пальцы сжали телефон так сильно, что я был уверен, еще чуть-чуть, и раздавлю его в мелкие куски.

— Что там с девушкой Кастеллано? — наконец спрашивает он, явно не в свое время.

Я откидываюсь спиной на кухонный остров.

— Она в безопасности. Она у меня.

— Ты в доме?

— Нет. В моей квартире в городе. Она не может остаться у отца.

— Нет, ты прав. Они будут ее искать, а его дом — это проходной двор. Ладно, хорошо. Держи ее там. Я заберу ее, когда вернусь.

— И куда ты ее увезешь? — Мне не должно быть важно, куда он ее повезет, но это почему-то важно.

— Она может остаться в доме, — отвечает он с оттенком скуки в голосе. — Она все равно будет там жить после свадьбы, так что пусть начинает привыкать.

Я тру ноющую челюсть. В какой-то момент разговора она успела напрячься.

— Когда ты планируешь вернуться?

— Через пару дней. Прости, что свалил это на тебя, fratello. Тем более, когда ты тут ненадолго.

— Все нормально, — отвечаю я сдержанно. — Это не в тягость.

— Ладно, слушай. Позвони ее тете… как ее зовут?..

Я хмурюсь.

— Аллегра.

— Да, вот ей. Пригласи ее или одну из ее триллиона сестер, чтобы тебе не пришлось слишком много болтать.

Я едва не смеюсь в трубку. Болтовня — это меньшее из моих проблем.

— Не думай обо мне. И о ней не думай. Ты просто сосредоточься на том, чтобы найти этого ублюдка.

Я слышу облегчение в его голосе теперь, когда он избавился от домашних забот, и невольно думаю, как он вообще собирается справляться, когда у него появится жена.

— Ладно. Я позвоню, когда все будет сделано.

На том конце раздается щелчок, и я медленно опускаю телефон, мой взгляд плавно, словно перо, опускается на женщину, стоящую передо мной. На ней завернутое большое полотенце, но из-за края выглядывают ее плечи, по которым все еще скатываются капли воды, а мокрые завитки волос обрамляют лицо. Щеки розовые от пара, но глаза широко раскрыты.

— Это был Саверо?

Я киваю и засовываю телефон в задний карман.

— Он в порядке? — шепчет она.

Что-то внутри меня вспыхивает.

— Да, все хорошо. Ты останешься здесь, пока он не вернется.

Она сглатывает.

— И как долго?

— Пару дней.

На ее лице промелькнул страх.

— Почему я не могу вернуться домой?

— Мы же обсуждали это. Там ты не в безопасности.

— Мы ничего не «обсуждали». Ты просто сказал и решил, что я согласилась.