— Ну, не переживай, — благосклонно улыбнулась тётка. — Зарема будет рядом, поможет собирать, чтобы ты уж совсем ногами их не топтала. Это красиво, ты увидишь. Вот, смотри, как это бывает.

Она включила на телефоне видео, и Лия, наблюдая, как девушки в белых платьях движутся по кругу, а мужчины вокруг осыпают их деньгами, словно золотым дождём, едва удержалась, чтобы не рассмеяться вслух. Не от веселья — от восторга. Потому что судьба наконец-то протягивала ей шанс. Маленький, рискованный и пахнущий отчаянным планом — но шанс.

— Ты заберешь часть денег себе, Зарема, — прошептала она сестре, когда та помогала подгонять платье, — ты понимаешь, этот ваш обычай он ведь деньги тебе в руки сыплет.

— Но… — покраснела Зарема, — Лия, это твои деньги, это традиция, это…

Алия выразительно приподняла бровь.

— Отдашь моей будущей свекровушке не все, заныкай сколько сможешь в лифчик, да хоть в трусы, Зарема, в сумочку, съешь их, выйдут потом естественным путем… ну в общем, чем больше соберешь — тем выше наши шансы. И никто в краже не обвинит, да кто там вообще считать будет, сколько денег мне на голову летит?! Все не на деньги, а на меня смотреть будут, — со злостью выплюнула она. — Ахмат не удержится — он меня всему Дагестану продемонстрировать собирается, судя по всему.

В дом съезжались родственники со всей республики, наводя суету и хаос, который был сестрам только на руку. Тут незаметная фраза, там легкое перемигивание — голоса гостей заглушали их тайну. Аминат была полностью занята болтовней с другими девушками, не обращая никакого внимания на сосватанных сестер.

А Ахмат не переставал удивлять своей щедростью. Каждый день в дом Алиевых приезжали огромные, роскошные букеты цветов, которые пришлось расставлять уже и в других комнатах. Старик Алиев только качал головой, но в этом движении, помимо раздражения, была и гордость — он все сделал правильно, верно рассчитал вкусы и пристрастия молодого хищника. Да и внучка продолжала радовать своим спокойным поведением. Но при этом, он каждый день благодарил Аллаха, что она не сломалась, не стала безвольной куклой, но поняла, что от судьбы не уйти. И подчас даже подумывал, что такой как Алият может и удастся усмирить буйный нрав жениха. Видел то, что не видели другие: Ахмат не только свое богатство и статус показывает, он действительно стремится покорить сердце девушки.

А она оставалась холодна, равнодушно принимая огромные охапки пышных роз, дорогие подарки жениха. Только в глубоких карих глазах проносились то злость, то раздражение, то тоска.

Старик понимал ее, осознавал, что такое потерять свободу, однако понимал и то, что Аллаха не обмануть.

— Не нравятся цветы? — спросил, подходя ближе, когда Алия в очередной раз просто отдала букет Патимат.

— Они красивые, — покорно ответила Алия, опуская глаза.

Старик жестом велел внучке выйти в сад, подальше от предпраздничной суеты дома.

Они медленно шли по тропинке среди фруктовых деревьев, увешанных плодами сливы, айвы, яблок, груш и поздних абрикосов.

Алия шла медленно, спокойно, но разговора сама не начинала, дожидаясь того, что скажет ей дед.

— Сейчас ты думаешь, — спокойно заметил Ахмат, — что мы принесли тебя в жертву, отдали тому, кто больше дал за тебя.

Лия закусила нижнюю губу, Ахмат читал ее как открытую книгу.

— Но знаешь, в чем глубокая мудрость веков, девочка? — он присел на скамейку в беседке и кивком головы предложил присесть и внучке.

— В том, — продолжал, — что любовь — это никакая не гарантия счастья, Алият. Люди могут любить друг друга, и причинить адскую боль. Предать. Продать. Изменить. Сердце будет рваться на части от этого, девочка, а любовь станет ненавистью. Ни одна семья в мире от этого не застрахована. Согласна?

Лия молча кивнула, понимая, что старик прав.

— Наши традиции, Алият, велят нам следовать не только и не столько зову сердца, инстинктов, которые делают нас зверями, а разуму. Верность семье, Алия — вот основа нашей жизни. Без семьи человек в горах не выживет. Без семьи человек в горах — смертник. Самое страшное у нас — потерять свою семью. Поэтому, девочка, выдавая тебя за Ахмата, я не любовь тебе дарю, а семью.

Алия снова промолчала.

— Характер у Ахмата тяжелый, это правда. Но жена, пусть и вторая, взятая по законам шариата, так же священна, как и первая, и третья, если она будет. Ты получишь защиту, ты получишь стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Твои дети родятся от сильного мужчины, станут опорой нового клана. Ты получишь уважение как мать и жена. И со временем поймешь, что я прав.

Лия упрямо молчала.

— А еще, — продолжил старый Ахмат, — я вижу то, чего сейчас не видишь ты. Ахмат — сильный мужчина, а ты — сильная девушка. Возможно, самая сильная из моих внучек. И если твоя гордость и твое упрямство этому не помешают, ты обретешь в этом браке не только стабильность, но и ту самую любовь.

Губя девушки тронула едва заметная горькая улыбка.

— Любовь, по-вашему, это быть законно изнасилованной в день своей свадьбы, да? — не удержалась она. — Это закон гор?

Старик нахмурился, но сдержался.

— Если ты свое упрямство и безрассудность вперед разума поставишь, то да, — отрезал он. — А если глаза откроешь, и чуть глубже посмотришь, то многое увидишь!

— Что, например?

— Что Ахмат готов стать тебе мужем не только по зову долга, но и по зову сердца.

Лия подняла на деда свои большие глаза.

— Мужчинам сложно выразить свои чувства, девочка, — старик поднялся со скамьи. — Мы вообще мало вас, женщин, понимаем. Поэтому порой совсем не знаем, как с вами разговаривать. Я вот до 80 дожил, и до сих пор не знаю. И Ахмат тоже. Вся надежда на вас, на женщин. Мудрые умеют слышать без слов, глупые — теряют надежду на счастье.

С этими словами он медленно побрел по дорожке из гравия, оставив Лию одну. Оставалась одна у него надежда, что внучка поймет, что он желает ей счастья. Пусть и все еще зол, что его сын сделал выбор не в пользу семьи.

Лия смотрела в след старику с жалостью и презрением. Красиво говорил, красиво обосновывал, забывая однако, что под красивой обложкой пряталось простое оправдание всего того насилия, которое она увидела за эти недели в этой семье. Только что старик намекнул ей, что Ахмат испытывает к ней чувства, пытаясь придать похоти и собственничеству вид яркой любви. Прав он был только в одном, дожив до 80 он так и не понял, что любовь — это не владение, любовь — это уважение. Так и не понял этот старик, почему его сын, ее отец, ушел из семьи, выбрал маму, выбрал настоящее, а не золотой фантик, внутри которого ложь, лицемерие и подлость, оправданная традициями, религией и обрядами.

Никогда на месте Ахмата Магомедова Лия не смогла бы представить своего отца, с его трепетной любовью к матери, с его светом в глазах, с его уважением к своим девочкам. Он ревновал жену, но никогда не отыгрывался на ней, не заставлял ее прятать сияющие глаза, не закрывал от мира. Он шел рядом с ней гордо, а вслед им неслись слова восхищения: красивая пара.

И Лия знала точно — будь жив отец, никогда бы эти шакалы не посмели сделать то, что они сделали. Отец горы бы до основания срыл, но не позволил бы случится этой позорной свадьбе.

О том, что будет после торжества, Алия заставляла себя не думать.

Потому что, просыпаясь ночью в холодном поту, с ужасом представляла себе жадные руки чужого мужчины на теле. Его губы, его тело.

Ахмат был красивым — этого она отрицать не могла, но вызывал у нее только неприязнь и отвращение. И никакие его подарки не могли этого изменить. Он относился к ней как к вещи, она платила холодной ненавистью и брезгливостью — слишком хорошо представляла себе, на что способны такого рода мужчины. Насмотрелась на практике у Муратовой.

Это только в романах романтизируется собственничество, только в дешевых романах абьюз приравнен к любви, а подарками и навязанными красивыми ухаживаниями можно растопить сердце гордячки. Лию тошнило от этого всегда, вызывало брезгливость и гадливость, но даже в самых страшных кошмарах она не могла себе представить, что сама окажется на месте тех несчастных, которых хотела защищать в жизни.