— Да, я понимаю, и я, Круз, тебе многим обязана.

— Сантана, я не могу без тебя жить и хочу чтобы ты это знала.

Сантана как‑то странно взглянула на Круза, на ее губах появилась легкая, едва заметная улыбка. Она уже давно не слышала ничего подобного, уже давно не слышала признаний в любви.

— Сантана, я хочу тебе сказать, что очень тебя люблю и не оставлю ни на одну секунду. Я всегда буду рядом с тобой и ты, дорогая, всегда можешь опереться на меня. Я сделаю все, что в моих силах, так что рассчитывай на меня.

— Круз, спасибо тебе, — у Сантаны на глазах вновь появились слезы.

— А вот плакать не надо. Ты и так в последнее время слишком часто плачешь.

— Я не буду, Круз, я соберу всю свою волю и буду сдерживаться. Я буду послушной и постараюсь выполнять все, о чем ты попросишь.

— Хорошо, Сантана, значит договорились. А теперь я прошу тебя подкрепиться, потому что нам просто необходимы силы.

— Круз, — вдруг напряглась Сантана, — а за что мы будем жить, ведь наш дом мы заложили уже дважды?

— Сантана, ты не должна об этом думать. Это все ерунда. Пока у меня есть еще силы, пока я что‑то могу делать, я заработаю деньги, и ни ты, ни Брэндон ни в чем нуждаться не будете. Я сделаю все.

— Спасибо тебе, Круз, я не ожидала услышать от тебя подобное.

— Да что ты, Сантана, я говорю вполне серьезно.

— Теперь, Круз, я сделаюсь самой любящей и послушной женой, я буду принадлежать тебе всецело.

— Ну вот, это совсем другой разговор. Сейчас ты мне вновь начинаешь нравиться. Но самое главное — ты должна думать о том, что нам предстоит еще длительная борьба, что мы не можем надеяться на постороннюю помощь, а можем надеяться только на свои силы — ты на меня, а я на тебя. И тогда, я уверен, Сантана, — Круз заговорил очень решительно, — мы победим наше горе и найдем выход. Обязательно найдем, ведь однажды нам уже повезло. Я думаю, удача не отвернется от нас.

Сантана с благодарностью посмотрела на Круза и положила свою холодную ладонь на его руку, крепко сжав пальцы Круза. Круз ответил ей таким же крепким пожатием.

— Сантана, мы должны держаться и тогда все будет хорошо.

— Я тебя понимаю, Круз, но это очень тяжело.

— Мы не должны останавливаться, Сантана, мы должны продолжать искать выход, и пока жизнь еще теплится в теле нашего сына, мы должны пытаться его спасти.

— Да, да, Круз, мы обязательно должны сделать все для Брэндона, и я прошу прощения за свою минутную слабость.

— Не надо, Сантана, просить сейчас прощения, надо продолжать борьбу.

Сантана сидела возле постели Брэндона и прислушивалась к его неровному дыханию. Она не уставала повторять ему, какой он хороший мальчик, какой упорный, как слушается маму.

Но после каждой фразы женщина всматривалась в лицо сына, ей казалось, он не понимает ее и она повторяла вновь и вновь те же самые слова.

В комнату вбежал Круз, его лицо было просветленным.

— По–моему, Сантана, я кое‑что начинаю понимать. Вот новые публикации, — он подал жене целую пачку ксерокопий. — Тут голландские ученые проводили опыты на свиньях. Тут, в общем‑то, ветеринарные исследования, но они тоже касаются длинноцепных жиров.

Сантана посмотрела на мужа.

— У меня, Круз, уже почти не осталось сил.

— Но ведь может быть, Сантана, это последний шанс и мы перейдем ту грань, из‑за которой можно вернуться к нормальной жизни, нужно попытаться. Я попробую объяснить тебе.

Сантана подозвала сиделку, которая в это время дремала в кресле за письменным столом.

— Попробуйте поговорить с Брэндоном, я боюсь, он начинает забывать слова.

Сиделка согласно кивнула. Она уселась у изголовья кровати и принялась приговаривать:

— Хороший мальчик, послушный. Ты молодец, ты хорошо борешься со своей бо–бо.

Сантана еще некоторое время постояла у постели сына, а потом осторожно ступая, так, словно звук ее шагов мог потревожить Брэндона, подошла к письменному столу.

— Нет, не здесь, — сказал Круз, — давай спустимся вниз, у меня появилась одна идея и может вместе мы сможем разобраться, что к чему.

Они спустились в гостиную, где огромный стол был завален книгами по синтезу жиров, по генетике. Круз, как ненужный хлам, сбросил все эти книги и рукописи на пол. Он поставил на стол две коробки со скрепками. Одни были целые, другие напоминали собой кресты.

— Это что? — изумилась Сантана.

Круз, ничего не говоря, принялся соединять целые скрепки в цепь.

— Это все, Сантана, ферменты. Вот видишь, у меня в руках те ферменты, которые вредны Брэндону. Вот это С 2, С 4, С 6, С 8, короче, все четные. Они вредны, их нельзя употреблять в пищу нашему сыну. И вот я соединяю их в цепь. Чем длиннее цепь получается, тем больше она вредит здоровью Брэндона, тем сильнее разрушается изоляция нервов головного мозга.

— А вот эти? — спросила Сантана, показывая на коробку, которую Круз подвинул к ней, в которой лежали раздвинутые скрепки, напоминавшие собой крест.

— А вот это, Сантана, хорошие ферменты, это все нечетные — С 1, С 3, С 5, С 7. Давай попробуем: я буду составлять свою цепь из плохих ферментов, а ты свою — из хороших.

— Я не очень понимаю тебя, Круз.

— Ну вот понимаешь, эти ферменты — хорошие ребята, они у тебя в руках, а у меня плохие. И мы вместе будем составлять свои цепи, то же, что происходит в организме Брэндона. И если твоя цепь окажется длиннее, значит, уровень длинноцепных жиров в его крови начнет понижаться, а если моя цепь будет соединяться быстрее, значит, дела пойдут плохо.

Сантана пожала плечами. Они с Крузом принялись нанизывать одну скрепку за другой, соединяя две цепи. Работа у Круза шла куда быстрее, ведь его скрепки были целые и куда легче цеплялись одна за другую.

— У меня ничего не получается, — сказала Сантана, — моя цепь соединяется куда медленнее твоей.

— Ну вот видишь, то же самое происходит в организме: эти плохие ферменты куда более активны, они быстрее соединяются в цепи, а хорошие — нечетные, медленнее. И вот эти процессы взаимосвязаны: чем быстрее соединяется моя цепь, тем медленнее соединяется твоя, и мы должны научиться управлять этим процессом.

— Круз, но ты себе представляешь? Можно управлять процессом, когда ты его видишь, когда ты можешь в него вмешаться руками. Но тут же все происходит на микроуровне, мы даже не видим этих молекул, они соединяются сами по себе.

— Вот поэтому, Сантана, я и принес эти две коробки скрепок. И тут неважно, так ли выглядят эти ферменты или по–другому, главное, что плохие ферменты куда более активны, а твои, хорошие, они пассивны.

— Круз, но ведь болезнь передалась через меня, почему ты мне подсунул коробку с хорошими ферментами?

— Ферменты — это не хромосомы, Сантана, и дело тут не в том, у кого какая кровь. Давай подумаем вместе, как можно научиться управлять процессом, как сделать, чтобы хорошие ферменты соединялись в длинные цепи быстрее, чем плохие. И тогда мы сможем еще снизить уровень содержания длинноцепных жиров в крови Брэндона.

— По–моему, это сумасшествие, — сказала Сантана, — но я попытаюсь. Дай мне листы, и я прочитаю работу голландских ученых.

— Давай, Сантана, попробуй разобраться в ней, я специально тебе не сказал кое–каких моментов, ведь может, ты в этой работе сможешь найти совсем другое, чем я. Мы потом обменяемся мнениями и придем к общему выводу.

Сантана вздохнула, взяла пухлую папку ксерокопированных листов и поднялась в комнату Брэндона. Она устроилась за письменным столом, включила неяркую настольную лампу и принялась читать. Слова и буквы расплывались у нее перед глазами, но Сантана заставляла себя читать фразу за фразой. Она старалась разобраться в смысле непонятных ей терминов, то и дело заглядывала в справочники. Наконец, кое‑что начало проясняться. У нее перед глазами стали возникать длинные цепи жиров, она видела как один фермент соединяется с другим.

— Круз, по–моему, я поняла, — вскрикнула Сантана и бросилась вниз.

Круз держит в руках две цепочки. Новое направление в биохимии. Доктор Хайвер недоволен. Технолог с оттопыренными ушами. Телефонный звонок. Миссис Крафт готова рухнуть на колени. Две слезинки из глаз. В который раз слова молитвы.