— Почему смерть пахнет медом?

— А вы в этом уверены, мистер Кэпвелл?

— Абсолютно, я знаю это точно, я в этом смог убедиться.

— Наверное, в детстве вас ужалила пчела, и вы чуть не умерли, — предположил психиатр.

— Абсолютно логично с вашей точки зрения, но абсолютно неверно с моей.

— Тогда, может быть, вы сами, мистер Кэпвелл, откроете ваш секрет? — и психиатр пристально посмотрел на Мейсона.

— Охотно открою, хотя секрета здесь, в общем‑то, никакого нет: воск пахнет медом, свечи пахнут воском, а смерть пахнет свечами.

— Логично, — изумился психиатр, — но это больше напоминает какую‑то поэтическую метафору.

— Нет, это напоминает жизнь, — вздохнул Мейсон, — смерть и в самом деле, к сожалению, пахнет медом. Может быть, поэтому и говорят, что смерть сладка?

— Может быть, другие и говорят, но сам я такого никогда не утверждал. Хотя если верить вам, мистер Кэпвелл, то вы абсолютно правы, правда, это меня немного настораживает.

— Меня это тоже насторожило, — признался Мейсон и взял стакан сока из рук стюардессы.

Та поинтересовалась у мистера Равински, что он будет пить.

— Воды, минеральной воды, — попросил психиатр.

Как много значит цвет в архитектуре. Марк Лоуренс всегда говорит правду. Одиночество иногда приносит успокоение. Мейсон размышляет об алкоголе. Судьба написана на кофейной гуще.

В аэропорту, лишь только Мейсон Кэпвелл и Питер Равински выбрались из здания аэровокзала, к ним сразу же подошел невысокий коренастый человек в очках и темном строгом костюме.

— Мистер Кэпвелл, — довольно официально обратился он к Мейсону.

Тот удивленно посмотрел на абсолютно незнакомого ему человека.

— Я Марк Лоуренс, помощник покойного Ричарда Гордона, — представился он.

— Ах, да, конечно, я слышал о вас, — произнес Мейсон.

— Я приехал встретить вас и отвезти к вдове мистера Гордона.

Ничего не подозревающий Питер Равински спокойно шел рядом с Мейсоном, время от времени поглядывая на невысокого коренастого человека, который абсолютно не обращал на психиатра никакого внимания.

Наконец, когда трое мужчин подошли к машине, мистер Лоуренс усадил Мейсона на переднее сиденье, сам сел за руль.

Психиатр хотел открыть заднюю дверь, но та оказалась заперта. Марк Лоуренс ехидно улыбнулся, глядя через стекло на растерявшегося психиатра и тронул машину с места.

— По–моему, вы не очень‑то любезно поступили, мистер Лоуренс, — заметил Мейсон.

— Но у меня к вам очень серьезный разговор, мы обязательно должны переговорить с глазу на глаз. Кто этот мужчина? — спросил мистер Лоуренс.

— Это психиатр, его авиакомпания приставила ко мне.

— Вы ему уже что‑нибудь рассказывали об авиакатастрофе, мистер Кэпвелл?

— Конечно, кое‑что я рассказал.

— Он расспрашивал у вас о подробностях гибели мистера Гордона?

— Нет.

— Очень хорошо, очень хорошо, — обрадовался мистер Лоуренс, но тут же спохватился, ведь эти слова не очень‑то соответствовали тональности их разговора.

Мистер Лоуренс вел машину уверенно, обгонял другие автомобили.

— Я вам сейчас, мистер Кэпвелл, объясню все по порядку.

— Я слушаю, — немного рассеянно ответил Мейсон, глядя через окно на проносившиеся мимо автомобили.

— Дело в том, мистер Кэпвелл, что Ричард Гордон словно бы предчувствовал свою смерть.

— Да, я знаю, Ричард говорил мне об этом, — заметил Мейсон, не глядя на своего собеседника.

— Так вот, мистер Гордон застраховал свою жизнь на очень большую сумму. Об этой страховке не знала даже его жена, знал только я.

— Что вы хотите от меня? — спросил Мейсон.

— Сейчас вы все узнаете, мистер Кэпвелл, — ведь так или иначе вам нужно добраться до дома Гордона и время для разговора у нас есть. Дело в том, что его вдова может сейчас получить две страховки. Об одной страховке позаботился сам покойный, а другую страховку должна предоставить авиакомпания. Мистер Кэпвелл, вы должны будете подтвердить, что видели труп мистера Гордона, ведь его так и не смогли опознать.

Мейсон задумался.

— Да, я видел его труп, но вам, мистер Лоуренс, я расскажу сейчас всю правду, а вы уже что хотите, то с ней и делайте.

Мистер Лоуренс насторожился. Он даже сбавил скорость и перестроился во второй ряд.

— Вы же, наверное, знаете, мистер Лоуренс, что у Гордона было больное сердце.

Тот кивнул.

— Конечно, мы были довольно близки, и он от меня ничего не скрывал.

— Так вот, Ричард Гордон умер во время полета, перед самой авиакатастрофой.

— Этого я и опасался, — пробормотал мистер Лоуренс. — Кто‑нибудь кроме вас знает об этом?

— Нет, — пожал плечами Мейсон, — в самолете уже начиналась паника и никому не было дела до того, что один пассажир умер.

Мистер Лоуренс с облегчением вздохнул.

— Но вы понимаете, мистер Кэпвелл, что об этом будет лучше всего промолчать, ведь все‑таки Ричард Гордон умер оттого, что в самолете начались неполадки.

— Не думаю, — покачал головой Мейсон, — он с тем же успехом мог умереть и в автомобиле.

— Но если эта информация станет достоянием гласности, то со страховкой возникнут большие проблемы, — предостерег Мейсона мистер Лоуренс.

— Я понимаю, — ответил тот.

— Ее, конечно, в конце концов, заплатят, но начнется юридическая казуистика, волокита, и сумма может быть значительно уменьшена.

— Я не хотел бы говорить неправды, — сказал Мейсон.

— Но представьте, мистер Кэпвелл, состояние его вдовы, ей нужно на что‑то жить, у нее на руках ребенок.

— Я понимаю, — пробормотал Мейсон, но мистер Лоуренс не уловил в его голосе нотки согласия, поэтому он продолжал настаивать.

— Я вам скажу, мистер Кэпвелл, что вы должны делать и потом уже сами решайте, что подскажет вам совесть: говорите правду или же то, что нужно. Вы должны рассказать, что видели тело мистера Гордона, вы должны вспомнить, было ли оно обуглено, испытывал ли перед смертью мистер Гордон боль, страдал ли он. К тому же, это небезразлично и для вас, ведь сумма компенсации зависит и от ваших страданий, — мистер Лоуренс криво улыбнулся.

Мейсону сделался страшно неприятен этот низкорослый человек, голова которого лишь слегка возвышалась над спинкой сиденья.

— И еще, мистер Кэпвелл, будет хорошо, если вы вспомните какие‑нибудь душещипательные подробности, которые приукрасят ваш рассказ и придадут ему правдивость. Ведь нетрудно будет вспомнить о страданиях детей, женщин, стариков… — мистер Лоуренс осекся, встретившись взглядом с Мейсоном.

Тот молча и выжидательно смотрел на него. Марк Лоуренс втянул голову в плечи, как будто опасался, что ему сейчас ударят по затылку.

— Я вижу, вы колеблетесь, — наконец‑то проговорил Марк Лоуренс.

Мейсон смерил его презрительным взглядом.

— Я всего лишь рассуждаю, — заметил мистер Кэпвелл.

— Ну что ж, последнее слово за вами.

Больше мужчины не разговаривали, пока машина не остановилась у дома Ричарда Гордона.

Мейсон с интересом посмотрел на двухэтажный просторный особняк. Здесь многое изменилось со времени его последнего визита.

«Как все‑таки много значит цвет, — подумал Мейсон, — дом тот же, те же архитектурные формы — и лишь изменился цвет. Но кажется, что это уже совсем другое здание…

Точно так же, как Ричард Гордон. Он сразу мне показался другим человеком: какая‑то холодная расчетливость была в нем.

Быть может, и Саманта покажется мне теперь другой?»

Мужчины вышли из машины и медленно направились к дому. Мистер Лоуренс явно не спешил входить вовнутрь. Он схватил Мейсона за локоть и удержал.

— Мистер Кэпвелл, — зашептал он.

— Я слушаю вас.

— Есть еще несколько моментов, которые стоит обговорить еще до того, как мы встретимся с миссис Гордон.

— Вы уверены, что нам есть о чем говорить?

— Да, уверен, иначе бы не заводил этот разговор. Думаете я не понимаю, мистер Кэпвелл, что противен вам? Но работа есть работа, к тому же я в большом долгу перед покойным.