Мейсон представлял себе эту нежную бархатистую кожу, великолепные изгибы фигуры, ложбинки между лопатками и тонкую шею…

А через несколько секунд Мейсон позавидовал доктору еще больше, потому что тот принялся гладить спину Вирджинии плавно и аккуратно, массируя мышцы и прикасаясь к нервным окончаниям.

За окном снова начал моросить надоедливый серый дождь. Мейсон машинально подумал, что лето на побережье Атлантики больше напоминает зиму на побережье Тихого океана, в Калифорнии.

Инстинктивно поежившись, он запахнул полы плаща и отвернулся. Со стороны это выглядело так, как будто он боялся, что его взгляд сочтут назойливым.

Он снова стал прохаживаться по аптеке, разглядывая пучки высушенной травы и непонятного предназначения большие сосуды на верхних полках стеллажей.

Мейсон еще раз удивился тому, что аптека, где должны царить чистота и порядок, даже стерильность, наполнена таким количеством пыли. «Возможно, — подумал он, — все гомеопатические средства должны приготавливаться именно в такой обстановке… Может быть, именно в этом их сила…»

Вдруг прямо на столе аптекаря, на раскрытой конторской книге Мейсон увидел большую, пушистую кошку. Она лениво потягивалась, поудобнее устраиваясь на своей бумажной постели перед сном.

Мейсон взял животное на руки. Кошка доброжелательно замурлыкала и улеглась у него на руках клубочком. Тогда Мейсон подошел прямо к стеклянной перегородке и стал сбоку от нее, чтобы краем глаза видеть обнаженное тело Вирджинии.

Он видел, как плавно двигались руки доктора, как тот сжимает ключицы Вирджинии, гладит плечи, и как морщится от удовольствия и наслаждения женщина.

Мейсон стоял, боком прислонившись к перегородке, и рассеянно гладил кошку по ее теплой, пушистой шерсти.

Доктор закончил массаж, который проводил по какой‑то необычной, незнакомой Мейсону системе и, подойдя к окну, взял стоявшую там баночку с длинным узким горлом, из которого торчали тонкие металлические иглы.

Мейсон понял, что доктор Наварро, кроме всего прочего, еще и специалист по иглоукалыванию.

Аптекарь начал вынимать одну за другой длинные, тонкие иглы из спиртового раствора и, аккуратно нащупывая нервные окончания, втыкал иглы в тело Вирджинии. Иглы медленно покачивались, выстраиваясь ровными рядами. Они шли параллельно позвоночнику, а несколько последних доктор Наварро вонзил в бедра своей пациентки.

Очевидно, эта процедура была настолько безболезненной, что Вирджиния лишь сладостно постанывала. Мейсон так увлекся созерцанием ее обнаженного тела, что вздрогнул, услышав ее насмешливый голос.

— Зачем ты прячешься? Можешь смотреть…

Она сказала это не очень громко, но так, чтобы Мейсон услышал ее.

Неизвестно зачем оглянувшись, он промямлил нечто невнятное.

— Что‑что?.. — переспросила она. Мейсон повернулся к стеклу.

— Извини, что я подглядывал, — сказал он.

Она повернула к нему голову и снисходительно улыбнулась.

— Ничего страшного. Мне даже нравится, когда на меня смотрят.

Потом она немного помолчала, положила подбородок на скрещенные перед лицом руки и задумчиво спросила:

— Мейсон, дождь все еще идет?

Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы оторвать взгляд от тела Вирджинии и посмотреть на осыпанное мелкими дождевыми каплями стекло витрины.

— К сожалению, еще идет, — ответил он.

— Может быть, это и к лучшему… — растягивая слова, сказала она. — Ты сможешь отвезти меня домой?

Мейсон стал с такой торопливостью кивать головой, как будто старался этим загладить свою вину.

— Конечно, — не задумываясь, ответил он. — Я отвезу тебя, куда ты захочешь.

Она снова повернула голову в его сторону и лукаво улыбнулась.

— Ты совершенно зря так переживаешь, — проницательно сказала Вирджиния. — Все ведь нормально, правда?..

Мейсон почувствовал себя окончательно обезоруженным и, стараясь не смотреть в ее сторону, ответил:

— Хорошо, я не буду тебе мешать, я лучше подожду в машине.

Подойдя к столу аптекаря, он бережно положил кошку на раскрытую конторскую книгу, а затем, не оборачиваясь, вышел на улицу.

Мейсон не может совладать с искушением. Интересно, сколько еще сюрпризов приготовила Вирджиния Кристенсен для своего адвоката… Почему она любит Нью–Йорк? Плавучий дом у берега реки. Мейсону не хватает смелости.

В ожидании появления Вирджинии, Мейсон сидел в машине, кусая пальцы.

Он пытался уговорить себя, что глупо так относиться к обыкновенной клиентке. Глупо желать ее, а еще глупее то, что она об этом догадалась.

Мейсон давно не оказывался в такой дурацкой ситуации. Уже несколько дней подряд его не покидало ощущение, что он делает что‑то не то, что нужно поскорее бросить все и уехать отсюда, куда глаза глядят.

Сегодня днем у Мейсона появилось даже словесное определение этого чувства — это было чувство беды, ощущение надвигающегося несчастья.

Раньше Мейсону не доводилось испытывать что‑либо подобное. Даже если через полчаса его ожидала какая‑нибудь гримаса судьбы, он не догадывался об этом и не ожидал подвоха. Он просто жил, как жил, и все происходило, потому что происходило.

На сей же раз, в душе Мейсона боролись противоречивые чувства. Его одновременно тянуло к этой женщине и отталкивало от нее. Он боялся ее и восхищался ею. Он надеялся на близость с ней, и не осмеливался даже взглянуть на ее обнаженное тело. Она манила, притягивала его… Но Мейсон ощущал вокруг нее какое‑то странное энергетическое поле, словно защитный экран. Он не мог к ней приблизиться настолько, насколько она позволяла ему сделать это.

Внешне, казалось, что Вирджиния совершенно проста и доступна. Мейсон был уверен, что хорошо изучил подобный тип женщин. Однако, на самом деле все оказалось совершенно не так.

А еще его не покидало странное ощущение беспомощности и подчиненности. Это было похоже на то, как если бы опытный кукловод дергал его — марионетку Мейсона — за веревочки, заставляя в каждый конкретный момент делать нужное телодвижение.

Это было особенно мерзкое чувство, и Мейсон старался уклониться от размышлений на эту тему. Ему было просто страшно.

Но, с другой стороны, он ничего не мог с собой поделать. Наверное, так чувствовали себя крысы, которые шли под музыку гаммельнского крысолова в пучину вод — они просто шли, закрыв глаза и вытянув вперед лапки, не зная, что их ожидает впереди. Похоже, что то же самое сейчас происходило с Мейсоном. Но он еще не отдавал себе в этом отчета…

Услышав на улице, за окном машины торопливые шаги, он поднял голову и увидел, как Вирджиния, запахивая полы плаща и укрываясь от тонких струй моросящего дождя, вышла из аптеки и направилась к автомобилю.

Мейсон быстро наклонился и, потянув за ручку, распахнул дверцу перед Вирджинией.

Она с облегчением опустилась на мягкое сиденье и, смахивая с лица капельки дождя, с улыбкой сказала:

— Похоже, на нас скоро выльется весь Атлантический океан. Я бы, честно говоря, даже не осмелилась предположить, что сейчас лето. Все это больше напоминает глубокую осень, когда небо превращается в решето.

После ее слов Мейсон непроизвольно поежился.

— Да, я тоже привык к другому лету, — сказал он уныло. — Мне больше нравятся пальмы и теплый золотой песок пляжей Южной Калифорнии.

Вирджиния взглянула на пего с любопытством.

— А ты не говорил мне, что ты из Южной Калифорнии…

Мейсон усмехнулся.

— Ты мне тоже многого не говоришь.

Она непринужденно рассмеялась.

— Однако то, что я тебе говорю, оказывается чистой правдой. Ты только что имел возможность в этом убедиться. Правда?

Она так игриво заглянула ему в глаза, что Мейсон не выдержал и тоже рассмеялся.

— Интересно, сколько сюрпризов ты еще приготовила для меня?

Она неожиданно положила свою мокрую руку на его ладонь и Мейсон почувствовал, как его сердце начинает дрожать, словно у пугливого зайца.