Аптекарь пытливо и внимательно смотрел на посетителя, которого привела с собой Вирджиния Кристенсен, не произнося ни слова, но на лице его отражалась целая гамма чувств. Это подчеркивали тонкие, выстриженные ниточкой над верхней губой усики.

Аптекарь вообще производил на Мейсона впечатление человека не от мира сего — у него сложилось такое впечатление, будто этот желтолицый морщинистый мужчина сошел с одной из старинных литографий, висевших на стене его аптеки. Казалось, будто он существовал здесь с самого ее возникновения.

Вирджиния перехватила любопытный взгляд аптекаря и едва заметно улыбнулась.

Тот, наконец, закончил изучать незнакомого посетителя и повернулся к Вирджинии.

— Я слушаю вас, мисс Кристенсен, — сказал он скрипучим, как старая качалка, голосом. — Вы немного опоздали, я уже давно жду вас.

Она виновато улыбнулась.

— Простите, я немного задержалась. У меня были неотложные дела, доктор.

Ее извинение прозвучало очень кстати. И Мейсон не мог этого не отметить.

Аптекарь, которого она называла доктором, галантно склонил голову, принимая ее объяснения.

— Я хочу познакомить вас с одним человеком, — сказала Вирджиния, указывая рукой на Мейсона. — Это — мой адвокат Мейсон Кэпвелл.

Доктор вновь учтиво наклонил голову и представился:

— Моя фамилия — Наварро, — сказал он. — Я — владелец этой аптеки.

Мейсон чувствовал, что его ожидает какой‑то подвох, но еще не понимал, в чем дело.

Вирджиния лукаво посмотрела на него и повернулась к доктору.

— Мистер Наварро, дайте мне, пожалуйста, мое лекарство. Оно готово?

Фармацевт утвердительно кивнул.

— Конечно.

Он подошел к огромному стеллажу и, почти не колеблясь, сразу же обнаружил среди множества склянок, фарфоровых чашечек и бутылочек нужный ему флакон. Взяв его в руки, он поднес флакон к свету и прочел на этикетке:

— Вирджиния Кристенсен… Это — ваше, — сказал аптекарь, протягивая Вирджинии лекарство.

Не говоря ни слова обалдело смотревшему на нее Мейсону, мисс Кристенсен вытащила из флакона маленькую стеклянную пробку и высыпала себе на ладонь немного белого порошка.

— Ну что, Мейсон, хочешь попробовать? — с хитрой улыбкой предложила она.

Аптекарь спокойно взирал на эту сцену. Мейсон брезгливо поморщился, посмотрев на белый порошок в руке у Вирджинии, и недовольно произнес:

— Зачем ты предлагаешь мне это?

Но она была настойчива.

— Нет. Ты в начале попробуй, а потом скажешь, — промолвила она.

— Зачем?

— Расследуй обстоятельства данного дела. Кажется, так принято говорить у вас, юристов? По–моему, вы не умеете говорить нормальным человеческим языком… Вы вечно всех в чем‑то подозреваете. Если кто‑то понюхал порошок, значит он — наркоман. Но спешу тебя уверить, часто бывает совсем наоборот.

Мейсон замялся.

— Я такого не говорил, — несколько обиженным тоном сказал он.

Вирджиния ободряюще улыбнулась.

— Раз не говорил, тогда тебе нечего бояться. Возьми и убедись. Ты ведь хотел, чтобы я говорила тебе только правду. Сейчас у тебя есть возможность самому проверить мои слова.

Мейсон немного поколебался, а затем, взяв на палец несколько крупинок порошка, опасливо попробовал его на язык.

Спустя несколько мгновений, его лицо исказила гримаса отвращения.

— Но это же не кокаин… — с некоторым недоумением сказал он, выплевывая остатки порошка на пол. — Что это такое, Вирджиния?

Она загадочно улыбалась и молчала.

Вместо нее ответил доктор Наварро. Кстати, его фамилия действительно говорила о том, что в его жилах была смешана кровь разных расе.

— То, что сейчас предложила вам моя пациентка, — сказал он, — это сушеный и размельченный корень китайского пиона.

Вытирая с губ крошки порошка, Мейсон спросил:

— А зачем он Вирджинии?

На сей раз красноречие покинуло доктора.

— Я не привык говорить посторонним о болезнях моих пациентов, — решительно ответил он. — Надеюсь, вы, мистер адвокат, понимаете, о чем я говорю?

Мейсон недоуменно посмотрел на Вирджинию, после чего она, не оборачиваясь, сказала:

— Доктор, скажите ему, в чем дело. Я разрешаю.

Мистер Наварро зачем‑то достал из нагрудного кармана халата круглые очки с сильными линзами и, водрузив их на нос, снова посмотрел на Мейсона.

— У моей пациентки — дисменорея, — сказал он. Мейсон поморщился.

— Что это такое?

На этот раз ответила Вирджиния:

— Размельченный корень китайского пиона является неким природным аналогом аспирина. Это лекарство помогает при легких судорогах, которые на медицинском языке называются дисменореей.

Вирджиния смотрела на Мейсона таким пытливым взглядом, словно хотела понять, удовлетворен ли он ее ответом.

Но он сейчас был в замешательстве. Мейсона не покидало ощущение, что вся эта сцена подстроена специально.

Однако, внимательнее присмотревшись к доктору Наварро, который уверенно кивнул, подтверждая слова своей пациентки, Мейсон пришел к выводу, что он ошибся, подозревая Вирджинию в подлоге. Слишком естественно и спокойно все это выглядело.

Он бросил последний взгляд на Вирджинию, которая смело посмотрела ему в глаза и, окончательно отвергнув сомнения, кивнул.

— Теперь мне все понятно.

Она радостно улыбнулась.

— Ну, что ж… Вот и хорошо.

Закрыв флакончик стеклянной пробкой и сунув его в карман плаща, Вирджиния повернулась к доктору Наварро.

На его лице появилась мягкая улыбка.

— А теперь, мисс Кристенсен, я жду вас, — сказал он и удалился за стеклянную перегородку, за которой белел большой, широкий топчан, накрытый ослепительно–белой простыней.

Мейсон услышал шум воды — это доктор Наварро мыл руки.

Вирджиния внимательно посмотрела на ладонь и, заметив на ней остатки порошка, слизнула их. Она делала это не спеша, словно демонстрируя Мейсону возможности своего языка.

— Послушай, Мейсон, — проговорил Вирджиния, — тебе не нужно быть таким занудой. Теперь, после того, как ты убедился в правильности моих слов, можешь признать, что ошибался? Ты же должен быть на моей стороне и верить всему, что я скажу.

Мейсон опустил голову. Ему было немного стыдно за свою выходку в галерее. Он чувствовал, что виноват и не мог найти слов в свое оправдание.

Видя его смущение, Вирджиния немного смягчилась.

— Ты должен был хотя бы истолковать показания этой секретарши в мою пользу. Не так ли?

Мейсон тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову.

— Единственное, что я могу сделать, — глухо произнес он, — это — попросить у тебя прощения. Надеюсь, что ты примешь его.

Вирджиния вдруг развернулась и, никак не отреагировав на его последние слова, бросила через плечо:

— Если ты не возражаешь, то можешь остаться здесь и подождать меня минут десять. Я ненадолго.

Она удалилась за стеклянную перегородку, где уже маячила фигура доктора Наварро.

Мейсон в расстроенных чувствах остался стоять у прилавка. Ему ничего не оставалось делать, как смотреть из полумрака запыленной аптеки на освещенную комнату отделенную от него лишь стеклом.

Мейсон расхаживал по аптеке, разглядывая сверкающие склянки, читая странные латинские и китайские надписи на бутылочках, блюдцах, колбах. Стараясь показать, что занят этим важным делом, он изредка украдкой бросал взгляд туда, где за стеклянной перегородкой неторопливо сбрасывала с себя одежду Вирджиния Кристенсен.

Она делала все плавно и легко. За стеклом мелькнула ее пышная грудь, стройные ноги, тонкие руки.

Мейсон видел, как Вирджиния легко взобралась на белый топчан, как она легла на живот и опустила свои прекрасные руки к полу.

Он также видел, как от умывальника, тщательно растерев руки, к ней подошел доктор Наварро.

Он низко склонился над спиной Вирджинии и несколько секунд внимательно осматривал тело своей пациентки.

В это мгновение Мейсон позавидовал аптекарю, потому что тот был рядом с тем телом, которым — в этом Мейсон уже не сомневался — ему хотелось обладать.