— Сантана, — наконец сказал Круз, — я хочу, чтобы ты пошла и немного отдохнула, а я побуду у постели Брэндона.

— Нет, Круз, я не отойду от него ни на одну секунду.

— Но Сантана, пойми, ты можешь просто свалиться прямо здесь, силы тебя покинут.

— Нет, силы у меня есть, и я буду рядом со своим сыном.

— Но чем я могу тебе помочь?

Казалось, что и муж и жена забыли ссоры, забыли все обиды, они вновь были рядом, плечом к плечу, и боролись за жизнь ребенка.

— Круз, я бы не отказалась от чашки крепкого кофе.

— Хорошо, я сейчас приготовлю.

Он медленно вышел из комнаты, но в двери оглянулся.

Сантана приблизила свое лицо к Брэндону и громко принялась говорить в самое ухо ребенку.

— Брэндон! Брэндон! Ты меня слышишь? Это я, твоя мама, ты меня слышишь?

Мальчик не отвечал. Его голова изредка вздрагивала, а пальцы бледных рук сжимались. Из горла вырвался нервный вздох.

— Так ты меня слышишь? Молодец, малыш, значит ты еще помнишь меня.

Мальчик вновь вздрогнул.

— Послушай, Брэндон, — громко и отчетливо произнесла Сантана, — если ты устал и если у тебя уже нет сил, то тогда улетай, улетай как маленькая белая птичка, в самое небо, туда, где светит солнце, где горят синие звезды, улетай к Иисусу. Наверное, он тебя ждет. А о нас не беспокойся….

Брэндон вновь нервно и судорожно задышал.

— Значит ты меня слышишь, малыш? — обрадованно проговорила Сантана, и по ее щекам потекли слезы.

Круз, опираясь о дверной косяк, едва сдержался, чтобы не зарыдать. Его сердце сжалось, а по спине побежал холодный пот.

«Боже, как же надо любить своего ребенка, чтобы вот так с ним разговаривать!» — подумал он.

Он пошел на кухню, плеснул в лицо холодной воды. Ему стало немного легче. Он заварил большую чашку кофе и медленно, с трудом переставляя ноги, вернулся в комнату, где лежал Брэндон.

Сантана все так же сидела у изголовья ребенка и все так же продолжала шептать.

— Брэндон, ты о нас, пожалуйста, не беспокойся. Мы с папой тоже обязательно придем к тебе, ты только нас жди.

Чашка выскользнула из пальцев Круза и разбилась у его ног.

— Сантана, — вдруг вскрикнул Круз и упал на колени рядом со своей женой, — Сантана, мы должны держаться. Не надо так говорить, не надо, я тебя прошу.

Сантана положила руку на голову Круза и медленно провела по ней ладонью.

— Я готова уже ко всему самому, Круз, ты меня понимаешь?

— Да, понимаю, но мы должны держаться. Сейчас уже он чувствовал, что должен поддерживать

Сантану, что вся ответственность лежит на нем. Круз понимал, что Сантана сломлена и сил для борьбы у нее больше нет.

Круз почувствовал, что его жена готовится к самому плохому, вернее, даже не готовится, она уже смирилась со своей участью. А он понимал, что сейчас самый ответственный момент и что надо собрать все силы, все последние силы до капли и тогда, возможно, удача придет к нему и свершится чудо. Круз почему‑то был уверен, что должно произойти что‑то такое, что коренным образом изменит весь ход событий.

Наутро в дом Кастильо вновь приехал врач «скорой помощи», который был накануне. Брэндону все так же было плохо. Врач сделал еще два укола успокоительного.

— Знаете, я никогда не думал, я никогда ничего подобного не видел.

— О чем вы? — спросил Круз.

— Я хочу сказать, что у этого мальчика потрясающая тяга к жизни, что он цепляется за нее всеми силами.

— Да, Брэндон такой же как и я, — почему‑то сказал Круз, хотя Брэндон и не был его ребенком.

— Вы молодец, вы держитесь до последнего, — похвалил доктор Круза и пристально посмотрел на Сантану, которая сидела у изголовья постели ребенка. — Но мне кажется, вам стоит перевести мальчика в госпиталь, у нас есть для него место.

— Нет, доктор, этого никогда не будет, — решительно сказал Круз, — понимаете, мы не пойдем на это.

Сантана ничего не ответила, она обреченно молчала, поэтому говорил Круз.

— Но я бы вам посоветовал, зачем вам истязать себя.

— Нет, — еще более решительно произнес Круз, — Брэндон будет с нами. Я уверен, что здесь ему будет лучше, и что нигде и никто так не сможет о нем позаботиться и ухаживать, как я и Сантана.

— Скорее всего, вы правы, — сказал доктор и вытер вспотевшее лицо.

Он не любил говорить подобные вещи родителям обреченных детей.

После ухода доктора Круз попросил новую сиделку заменить Сантану. Та согласно кивнула и уселась у изголовья Брэндона.

— Сантана, я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Куда, Круз? — непонимающим взглядом посмотрела на него жена.

— Пойдем со мной, — он взял жену под руку и решительно повел в кухню.

— Что мы здесь будем делать? — как бы впервые попав в кухню, изумленно оглядываясь по сторонам, спросила Сантана.

— Сейчас ты сядешь вот на это место, — Круз подвинул стул и усадил Сантану.

— Хорошо, я села, а что дальше?

— А сейчас, дорогая, мы съедим все, что я приготовил. Мы должны хорошо позавтракать и набраться сил для дальнейшей борьбы.

— Что? Позавтракать? Пища? Нет, Круз, я не могу есть, я боюсь, что пища застрянет у меня в горле.

— Нет, Сантана, если ты хочешь продолжить борьбу, то мы должны подкрепиться. Я приготовил завтрак, и ты съешь все до последней крошки.

— Нет, Круз, я не могу это сделать.

— Сантана, ты просто обязана слушать меня, обязана делать все, что я тебе приказываю.

Сантана непонимающе посмотрела на Круза и на ее глаза навернулись слезы.

— А вот плакать не надо.

Круз принялся накладывать на большое блюдо спагетти и посыпать их сыром. Сверху он вылил томатный соус.

Сантана, казалось, не понимала, что происходит вокруг.

— Круз, как ты можешь думать сейчас о еде? У меня не выходит из головы болезнь Брэндона.

— Сантана, нужно подкрепиться, тебе нужны силы.

Он буквально силой вложил вилку в руку Сантаны и сжал ее пальцы.

— Ешь, а я тебе скажу кое‑что.

Сантана принялась неуверенно накручивать спагетти на вилку.

— То, что у нас получилось — это маленькое чудо, маленькая удача. Ведь уровень содержания длинноцепных жиров все‑таки снизился наполовину.

— Да, — кивнула Сантана.

— А нам нужно добиться лучшего результата.

— Я понимаю, Круз, но как это сделать?

— Сантана, вначале с олеиновой кислотой экспериментировали в пробирке. Мы впервые поставили опыт на собственном сыне. Но от опытов нужно переходить к действию.

— Я не понимаю тебя, Круз. Что мы еще можем сделать?

— Нужно продолжать давать олеиновую кислоту.

— И все? — пожала плечами Сантана.

— Нет, мы еще слишком с тобой мало знаем. Мы должны вернуться в библиотеку, обложиться журналами, прочитать все, что публиковалось по органическим кислотам за последние десять лет. Возможно, мы сможем сдвинуться с мертвой точки.

Сантана тяжело вздохнула.

— Круз, я тебе признаюсь: единственная моя мысль — это быть сейчас вместе с Брэндоном. Честно говоря, я не верю уже в успех.

— А тебе и не нужно никуда ехать, ты будешь рядом с Брэндоном, в библиотеку поеду я, а тебе привезу копии. Когда ты будешь уставать сидеть рядом с сыном, я сменю тебя, а ты примешься читать специальную литературу. Я сделаю все пометки, подчеркну, что нужно, и ты сможешь понимать, что происходит в организме сына.

— Хорошо бы, — задумчиво произнесла женщина, — но у меня, по–моему, на это не хватит сил.

— Нет, Сантана, нужно на это только решиться и тогда все будет хорошо. Ведь если сидеть на месте и ничего не делать, то ничего и не произойдет. Ведь катящийся камень мхом не обрастает.

— Но Круз, я никогда специально не училась химии. То, что я сейчас знаю, далось мне с большим трудом, у меня просто нет времени на образование.

— Сантана, надо просто иметь желание и тогда можно понять все что угодно.

Несколько минут Сантана и Круз молчали. Женщина пробовала есть, но ей это удавалось с большим трудом.

— Сантана, — Круз отложил вилку и приблизился к жене, он смотрел ей прямо в глаза, — я хочу тебе признаться, что за эти последние недели, за это последнее время я очень привязался к тебе.