— Наверное, ты права, Мария, но твоя правота для меня не подходит, я буду бороться, я буду рядом с Брэндоном, пока у меня есть силы. Думаю, Сантана поступит точно так же.

— Вы сумасшедшие! — вдруг зло проговорила Мария, — вы не хотите замечать то, что происходит вокруг вас, вы не хотите верить фактам, не хотите верить доктору Хайверу, вы живете в вымышленном мире, в мире каких‑то иллюзий. А жизнь очень суровая и серьезная вещь.

— Да, Мария, я согласен с тобой, но не могу поступать по–другому. Легче всего опустить руки и ничего не предпринимать. Но это для нас не подходит.

— Я не предлагаю опустить руки и все бросить, но вам надо хоть немного передохнуть. Я уже не могу видеть, как ты, Круз, днями и ночами сидишь за этими толстенными книгами, что‑то записываешь, что‑то просматриваешь, а результатов… — Мария развела руками, — результатов на сегодняшний день нет. Ведь отпуск у тебя в конце концов кончится, ты уже взял второй срок. На что ты будешь жить дальше? На что?

Круз затравленно посмотрел на Марию.

— Я не знаю, но я не могу поступить по–другому. На твой вопрос у меня пока еще нет ответа. Я знаю только одно — я должен быть рядом с Брэндоном, я должен предпринять все возможное и невозможное и даже если будет плохой исход, — Круз посмотрел на окурки, валяющиеся у его ног, — то все равно, я буду уверен, что сделал все, что было в моих силах. И совесть меня не будет мучить.

— Круз, ты говоришь совсем не о том, о чем надо сейчас говорить, и думаешь не о том.

— Нет, Мария, я думаю правильно. Я так воспитан и не могу пойти против своей совести. Да и к тому же Брэндон — единственный ребенок у Сантаны, и я не думаю, что она решится завести себе еще одного ребенка. Поэтому надо бороться за жизнь Брэндона всеми силами.

— Вы сумасшедшие, — вновь повторила Мария, — сумасшедшие.

— Нет, мы нормальные люди.

— Круз, если ты не жалеешь себя, то пожалей Сантану. Ты убеждаешь ее, что стоит бороться. Она верит тебе и если ты скажешь, что следует остановиться, то она поверит. Круз, я прошу тебя, уговори Сантану отдать Брэндона в госпиталь.

Круз сидел задумавшись. Он понимал, что Мария в чем‑то права, а он просто упрямый человек. Ведь Брэндон и в самом деле был обречен, и он мог только облегчить его страдания. Но как вылечить — этого не знал никто в мире. Даже если бы олеиновая кислота сработала, то это только остановило бы болезнь, но невозможно было бы вернуть урон, нанесенный организму мальчика.

И Мария словно бы угадала мысль Круза. Она нашла его слабую точку.

— Круз, ведь ты сам не веришь в то, что Брэндона можно спасти. Вы с Сантаной только обманываете друг друга. Но даже если вы сможете восстановить работу его организма, то он все равно не вернется к жизни. Это уже будет не человек. Круз, ты должен подумать о Сантане.

Круз Кастильо поежился от ее слов. Он обернулся: за раскрытой дверью гостиной, опираясь о спинку стула стояла Сантана. Она все слышала.

— Мария, ты зря стараешься, — холодно произнесла она, — Круз никогда не оставит ни меня, ни моего сына. Я понимала бы, если бы так говорила женщина, у которой нет своих детей. Беда миновала их, вам с мужем повезло. Но услышать такое от кузины я не ожидала.

Мария смутилась, она никак не ожидала, что Сантана сможет подслушать их разговор. Но тут же она перешла в наступление.

— Ты думаешь, Круз сам верит в успех? Он просто любит тебя, Сантана, и поэтому обманывает. Для вас должна существовать другая жизнь, ведь вы еще достаточно молоды, здоровы.

— Мария, я поняла одно: ты считаешь, что Брэндон уже мертв. А он, между прочим, все понимает, он думает, его душа жива. Даже если он и не может ничего сказать, то простым движением головы он утверждает свою волю к жизни. Он все чувствует, чувствует, как к нему относимся мы с Крузом. А если у тебя, Мария, такое к нему отношение, ты должна покинуть наш дом.

— Мне кажется, ты сходишь с ума, Сантана, вернее, ты уже сошла.

— Тебе лучше покинуть наш дом, — повторила женщина.

Мария на это ничего не ответила.

— Круз, помоги ей, пожалуйста, уложить чемоданы и проводи к машине, а я пошла к Брэндону.

Сантана развернулась и гордо удалилась. Но Круз тут же сорвался с места и побежал вслед за женой. Мария бросилась за ним.

Он нагнал Сантану в коридоре и схватил за руку.

— Ты в самом деле сумасшедшая, Сантана, Мария права.

— Что ты говоришь? — изумилась женщина. — Я не ожидала услышать от тебя такое.

— Да, а как же иначе, ведь только сумасшедшая может отказаться от всего — от церкви, от помощи, от семьи, от любви, наконец. Ты сумасшедшая, Сантана!

— Нет, я не могу думать ни о чем, кроме Брэндона, — на удивление спокойно сказала мать, — я не могу получать никаких удовольствий, пока ему плохо. Ты не можешь меня понять, Круз, ты последний предал меня.

— Ради бога, извините, — вмешалась в разговор Мария, — я не думала, что так может получиться, я всего лишь высказала свое мнение, я могу забрать свои слова обратно.

Но Круза и Сантану уже нельзя было остановить. Вся накопившаяся усталость и издерганные нервы дали себя знать.

Круз схватил Сантану за плечи и принялся трясти.

— Ты сумасшедшая! Ты должна подумать о себе, обо мне!

— Я должна думать о Брэндоне, — как заведенная повторяла Сантана, — только о нем. Идите все к черту, если не хотите помогать мне! Я буду одна бороться за его жизнь, а вы убирайтесь, и ты, Круз, и ты, Мария!

Кузина бросилась утешать Сантану, но та зло оттолкнула ее, и женщина упала на пол.

— Ты что делаешь! — закричал Круз и бросился поднимать Марию, а Сантана, скрестив руки, с презрением смотрела на своего супруга и кузину.

— Круз, ты думаешь сейчас совершенно не о том, о чем следует думать.

— Я думаю о жизни, я думаю о будущем. Ведь ты, Сантана, не любишь никого, кроме самой себя и свой плохой крови.

— Что? — вскрикнула Сантана, ее глаза округлились и она ударила Круза по щеке.

Круз мгновенно умолк. Он понял, что лучше сейчас Сантану не трогать, потому что она может сорваться окончательно.

Да женщина и сама это поняла. Она поспешила уйти, покинув Круза и Марию.

Кузина Сантаны быстро собрала свои вещи. Они избегали смотреть в глаза друг другу. Даже не простившись, Мария покинула их дом.

А Брэндону через час стало плохо. Вновь случился приступ. Мальчик задыхался. Последние дни он уже не мог есть самостоятельно и всю пищу ему вводили через трубку. Приступы стали повторяться все чаще и чаще, и каждый раз они были более ужасными, более драматичными.

Круз ни на минуту не отходил от Сантаны, но каждый раз приступы в конце концов утихали.

Но однажды, что ни предпринимали Круз и Сантана, мальчик никак не приходил в себя.

Наконец, мать не выдержала и вновь вызвала «скорую помощь». Местный педиатр, который уже не один раз навещал дом Кастильо, тоже казался беспомощным.

— Я сделал все, что в моих силах и немного облегчил его страдания, но по–моему, — доктор отвел Круза в сторону, наклонился к самому уху мужчины и зашептал, — ваш мальчик скоро перестанет мучиться.

Вечером Брэндону вновь стало плохо. Вновь случился этот ужасный приступ. Мальчик мучился, корчился, Сантана и Круз ни на шаг не отходили от его постели, стараясь облегчить страдания ребенка.

Врач «скорой помощи» сделал уколы, послушал ребенка, потом громко сказал:

— Извините, я уже ничем не могу ему помочь. Поэтому я уезжаю на другой вызов.

— Да, мы понимаем вас, доктор, спасибо, что не оставили нас в этот тяжелый момент.

Доктор ничего не ответил, поспешно собрал свои инструменты и покинул дом.

Сантана и Круз остались одни рядом с постелью Брэндона. Мальчик все так же задыхался, пальцы судорожно сжимались, ему не хватало воздуха, глаза то и дело закатывались, ресницы дрожали, голова тряслась.

«Боже, — подумал Круз, — когда же все это кончится?»

Он то и дело выходил на крыльцо, выкуривал сигарету и вновь возвращался.