Когда Сантана вбежала в гостиную, лицо Круза сияло. Она остановилась.

— Я поняла, Круз, я поняла, в чем дело.

— Подожди, не сбивай меня с мысли, — приподнял руку Круз, — я тоже кажется разобрался.

Мужчина держал в руках крайние скрепки двух цепей и медленно поднимал их.

— Сантана, понимаешь, самое главное — первый фермент, он организует всю цепь, без него невозможно было бы соединение, он вытягивает все цепи. И если мы найдем способ, как исключить его, так, чтобы он не мог воздействовать на организацию длинноцепных жиров, то мы победили.

— Боже мой, Круз, я тоже пришла к этому же выводу.

— Значит, мы правы.

Круз и Сантана обнявшись стояли посреди гостиной.

— Может, мы победим! — кричал Круз.

— Конечно, ведь должен же нам помочь бог, — говорила Сантана.

— Нам нужно немедленно ехать к доктору Хайверу: возможно, он сможет нам помочь, привести наши знания в цельную систему.

— Да, обязательно к доктору Хайверу, мы поедем завтра же.

На следующий день, оставив Брэндона на попечение сиделки, Круз и Сантана отправились в поездку.

Доктор Хайвер был очень удивлен их приезду — они приехали без предупреждения, лишь узнав у секретаря, что доктор Хайвер будут находиться на месте.

Буквально ворвавшись в кабинет, Круз принялся раскладывать на письменном столе доктора цепи, составленные из скрепок.

Вначале доктор Хайвер смотрел на него, как на сумасшедшего, но постепенно аргументы Круза и Сантаны его убедили. Он сам увлекся новой теорией и даже подсказал несколько нетривиальных решений.

— Доктор Хайвер, теперь и вы понимаете, что этим процессом можно управлять. Если мы сможем исключить этот изначальный фермент, то мы можем прекратить производство длинноцепных жиров в организме Брэндона, вернее, мы сможем управлять этим процессом, обойтись совсем без этих жиров организм тоже не в состоянии. Ведь это в принципе возможно, доктор Хайвер?

Медик задумался.

— Конечно, этот процесс в принципе возможен, если рассуждать абстрактно, и называется такой процесс компилятивной ингибицией.

— Так мы нашли способ управления этим процессом?

— В принципе, да, — доктор Хайвер пожал плечами, — и я даже могу вас поздравить. Это новое направление в биохимии. До вас никто не додумался до такого.

— Теперь, доктор Хайвер, мы с вами поняли, почему эксперимент с олеиновой кислотой был удачным всего лишь наполовину и снижения свыше пятидесяти процентов невозможно было добиться. Ведь всему причиной было С18, а все абсолютно не обращали внимания на его присутствие.

— Конечно, — сказал доктор Хайвер, — теперь и мне многое стало понятным.

— Так вот, доктор Хайвер, теперь, если возможно создать кислоту среднюю между С24 и С26, то мы сможем остановить разрушительный процесс в организме Брэндона раз и навсегда.

— Но вот вопрос, — сказала Сантана, — как это сделать технически?

— Этого можно достичь, — задумчиво сказал доктор Хайвер, — введением в организм вашего сына С22.

— Но ведь это эруциновая кислота, — возразила Сантана.

— Вот именно, — произнес доктор Хайвер, — ее я имею в виду.

— А где можно найти литературу по этой кислоте? — спросил Круз.

Доктор Хайвер задумался.

— Среди наших досье вы можете найти папку, посвященную проблемам исследований. Там говорится об опытах на животных, которым вводили эруциновую кислоту.

Лицо доктора Хайвера было слишком озабоченным и недовольным, и Круз удивленно посмотрел на врача.

— Но вы, доктор Хайвер, не очень‑то верите в успех?

— Да. Вы сформулировали новую теорию в биохимии, но это еще ничего не значит.

— Почему? — взорвалась Сантана, — ведь это может помочь Брэндону.

— Эруциновая кислота, — проговорил доктор Хайвер, растягивая слова, — не такая уж безобидная. Она создает проблемы с сердцем.

— Но вы же сказали, что опыты проводились только на животных.

— Да, но кислота создавала сердечные проблемы у мышей. Значит, они возникнут и у человека. Я думаю, никто не даст согласия на использование эруциновой кислоты в качестве медицинского препарата.

Но Круз настаивал на своем.

— Доктор Хайвер, но эруциновая кислота — это всего лишь основной компонент рапсового масла.

— Да–да, — вторила мужу Сантана, — оно очень распространено в Индии, в Китае, во всех странах Востока. Там его употребляют в огромных количествах. И между прочим, — вставил Круз, — именно в этих странах меньше всего встречаются сердечные заболевания.

Доктор Хайвер вздохнул.

— Мистер и миссис Кастильо, вы забываете, что в этих странах продолжительность жизни куда меньше, чем у нас в Америке. И люди попросту не успевают дожить до того времени, когда сдает сердце. Это тоже самое, господа, когда многие люди уверены, что во времена римской империи у пожилых людей сохранялись хорошие зубы. А ведь тогда средний возраст был равен двадцати пяти годам, — доктор Хайвер слегка улыбнулся, — так что мы часто заблуждаемся. И еще я хочу сказать вам заранее — ни одна ассоциация фармакологов не даст согласия на применение эруцинового масла. Ведь это, в какой‑то мере яд.

— Но он может помочь нашему сыну. Доктор Хайвер, эту кислоту в огромных количествах поглощают во многих странах Востока и ничего с людьми не происходит.

— Извините, миссис Кастильо, но я не могу базировать свои аргументы на таком голословном утверждении.

— Но от лейкодистрофии умирают дети. А это дает им шанс на выздоровление.

— Я понимаю, миссис Кастильо, но в то же время ничего не могу поделать. Вы действуете на свой страх и риск. А я должен помнить о последствиях, поэтому я не могу взять ответственность за употребление эруциновой кислоты в качестве медицинского препарата. Я думаю, вы прекрасно понимаете меня и должны согласиться.

Круз начал уговаривать жену, чтобы та не настаивала на своем. Однажды уже была похожая ситуация. Тогда, когда они решили применять в качестве медицинского препарата олеиновую кислоту. Но Сантана не унималась, она была куда более эмоциональна, чем Круз.

— Вы просто бессердечный человек, доктор Хайвер — сказала она.

Круз пытался остановить жену.

— Я прекрасно понимаю вас, миссис Кастильо, — сказал медик, — но я не могу отмести в сторону все предостережения, которые существуют в досье, посвященном употреблению эруцинового масла. Я тогда перестану быть ученым. Я не могу начать лечение, потому что я вынужден отвечать за последствия. И не дай бог, что‑то пойдет не так, как я предполагаю. Представляете, что со мной тогда сделают?

Сантана презрительно скривила губы.

— Единственное, чем вы рискуете, доктор Хайвер, — это не получить научного звания или премии. А это так мало по сравнению с жизнью детей. Жизнь одного ребенка для вас недостаточная награда, чтобы рискнуть своей репутацией? Или уважение среди коллег?

— Да, миссис Кастильо, я очень дорожу репутацией нашего института. Мы еще ни разу не давали неверных сведений. Вы, миссис Кастильо, исполняете долг перед своим единственным ребенком, а я должен исполнить свой перед всеми мальчиками, больными лейкодистрофией. И я вынужден отвечать за свои слова и действия. В то время как вы отвечаете только перед самой собой.

— Доктор Хайвер, я не прошу вас о сочувствии или о помощи. Я прошу вас оставаться человеком — найти в себе немного храбрости.

Сантана чуть не расплакалась и, чтобы не показаться беспомощной в глазах медика, резко развернулась и покинула его кабинет.

Доктор Хайвер и Круз переглянулись. Медик пожал плечами.

— Ну что ж. Я согласен оказывать вам неофициальное содействие, как в прошлый раз, — наконец‑то сказал доктор. Круз крепко пожал ему руку.

На этот раз в химическую компанию, занимающуюся экстрагированием масел, поехал Круз. Он нашел того технолога, который дал им олеиновую кислоту. Это был довольно моложавый, почти лысый мужчина с оттопыренными ушами.

Он встретил Круза приветливо, но, к сожалению, не мог помочь ему.

— Поймите, у меня болен мальчик и единственное, что может ему помочь — это эруциновая кислота. Вы же сам отец, — сказал Круз, указывая на фотографию, стоящую на письменном столе технолога.