Она села, привалившись спиной к расколотой бочке, и закрыла лицо руками.

- Я поняла, - тихо сказала она.

- Что? – заинтересовался отец.

Тетка молчала.

- Похоже, у меня больше нет силы.

Плакать Ася не смогла. Встать, пойти куда-то, заговорить – тоже. Она, кажется, иссякла полностью, в теле ни осталось ни капельки энергии, и девушка сидела безвольной куклой посреди собственноручно устроенного погрома. К ругани отца с теткой даже не прислушивалась. Да и гудело в ушах так, будто забралась в электрическую подстанцию.

- Пойдем, - кто-то вдруг тронул ее за плечо.

Ася вздрогнула, будто проснулась.

Отец стоял над ней, растрепанный, жалкий, весь в копоти и пыли. Волосы колтуном, одежда лохмотьями. Не хватало только запаха перегара и может еще мятой сигареты в уголке рта.

- Леена тебя не убила? – скрипнула Ася.

- Не полностью, - пожал плечами Сорьонен. – Вставай, хватит тут сидеть. Надо как минимум поесть и помыться.

- Не хочу.

- А я тебя не спрашивал, хочешь ты или нет, - мягко, но настойчиво сказал доктор. – Я же врач, забыла?

- Ты самый сильный шаман на свете, - поправила его Ася почти что с досадой, но все-таки повисла на крепкой, хоть и тощей отцовской руке.

Встать удалось не сразу. Ноги не держали, подкашивались, и в конце концов Сорьонен просто взял ее на руки и медленно понес прочь из руин. Она висела, припав щекой к костлявой отцовской груди и слушала, как часто и громко колотится у того сердце.

- Надо поесть, - повторил доктор. – Силы же откуда-то должны браться, верно?

- Меня тошнит, если честно, - призналась Ася. – И во рту как цыгане ночевали.

Сорьонен хихикнул.

- У вас тоже так говорят?

- Ну, я постаралась выразиться культурно, - слабо усмехнулась Ася. – Вдруг наругаешь?

- Я был очень хреновым отцом, да? – вдруг спросил доктор.

Его дочь прикрыла глаза и на секунду задумалась. Потом решила ответить, как есть:

- Я тебя ни разу не видела, - сообщила она. – Поэтому не знаю.

В сауну ее повела тетка, еще молчаливая и хмурая, но почему-то совсем не страшная. Леена была в общем точно такой же, как дома, с той лишь разницей, что говорила по-фински и по-немецки и еще почему-то казалась мягче. Может быть, тут она не была заслуженным работником системы образования?

- А кем ты работаешь? – задумавшись всерьез над этим, спросила Ася.

- Кем работаю? – Леена искренне удивилась вопросу. – Как все! В огороде и в поле еще, когда мужиков не хватает.

- А профессия у тебя какая? На кого училась?

Тетка по-прежнему не понимала, и Ася догадалась, наконец, что в этом мире, возможно, женщины еще ни на кого не учатся и не знают даже, что так вообще может быть. Что видела тетка, живя в милой деревушке у озера и выбираясь изредка в город за покупками? Леса, поля, болота и маахисов?

- Я если что, медсестрой могу, помогать, - призналась женщина. – Отец учил, пока живой был. И его вот тоже, - она махнула головой в сторону дома, где дожидался своей очереди Сорьонен.

- Вы же не родные?

- Ну да, - вздохнула Леена. – А что?

- Да так, - Ася пожала плечами. Даже это движение потребовало от нее больше сил, чем оставалось в напрочь измученном организме. – Там, в моем мире... ты веришь?

Тетка молча кивнула и взялась разводить в тазу мыльную пену.

- Ты меня вырастила вместо мамы, представляешь? Меня и брата.

- Да лучше б и вправду я, - вздохнула тетка. – А то маетесь там где-то на Востоке. Что там хорошего? Чахотка одна да социалисты.

Видимо, эти бедствия в иерархии Леены были примерно равны, и Ася не могла с ней не согласиться.

- Отец обещал убить Ленина на дуэли, - брякнула она.

И замолчала. Ее собственный Ленин исчез, кстати, вместе со злополучным топором. Думать о том, что она его убила, не хотелось совсем, но никакой разумной альтернативы в голову не приходило. Ася гоняла по кругу одни и те же мысли, но ничего приличного сообразить не могла. В итоге она пообещала себе попросить у отца те книги, где он вычитал этот проклятый ритуал, и попытаться разобраться самой. Вдруг, найдутся подсказки.

На крайний случай она вызовет Мяндаша снова. Правда, придется где-то найти жертву... интересно, подойдет ему, например, коза или парочка куриц?

- Этот может, - неожиданно весело хмыкнула тетка. – Пока в столице жил, недели не проходило, чтоб не порешил кого-нибудь.

- А разве так можно?

- Кто ж запретит, дуэли – дело благородное! – тетка воздела к закопченному потолку сауны округлый палец с обломанным ногтем.

В асином мире Леена носила безупречный маникюр. Ногти всегда были бритвенно-острые, обычно, ярко-красные, по большим праздникам – с рисунками в виде котят или снежинок. Ян теткиного маникюра откровенно побаивался, справедливо полагая, что в неблагоприятной ситуации запросто получит им по лицу.

Эта Леена много и тяжело трудилась в деревне. Какой уж ей тут маникюр, землю-то не вытащить из-под обломков ногтей.

- Это так странно, - вздохнула она. – Миры такие разные, а люди в них одни и те же. Почему так?

- Это ты у отца своего спрашивай, - отмахнулась Леена. – Для меня все одно. Мыться давай, а то у тебя в волосах половина моего сарая!

Ася покорно подставила голову, и тетка вылила на нее сразу полный таз теплой воды, а потом стала выбирать ветки и щепки, ну и все остальное, что успело скопиться за последнее нелегкое время.

- Ты когда голову-то мыла, неряха? – ворчала Леена.

- Сложно сказать, - мыльная пена щипала глаза, и Ася морщилась, - Дома еще, наверное. Так, чтоб по-настоящему. Или в Столице, у баронессы... знаешь ее?

- Какая там еще опять баронесса? При живой-то жене! – возмутилась тетка.

- Мартин!

- А, эта баронесса... наслышана.

- Она не умерла? - вдруг спохватилась Ася. Кажется, прибегал недавно Ковальский с круглыми глазами и кричал, что видал крест на церковном кладбище. Но то было, если она не путает, уже в совсем другом мире.

- С чего бы ей? – удивилась тетка. – Думаю, живет себе и здравствует. Чего не сказать о твоей матушке. Вот куда он ее подевал, хоть ты мне объясни?

- Это будет очень плохой ответ, - предупредила девушка.

Тетка отставила таз.

- Догадалась уже, - буркнула она. – Но ты все-таки скажи.

- Ну, я думаю, ее унес Мяндаш. Это такой бог у саамов. Какой-нибудь верховный олень, наверное. Мы с ним раньше не встречались.

- Мяндаш, значит, - повторила Леена. – А на что она ему?

- Мне тоже хотелось бы знать. Теоретически, олени людей не едят. Может, забрал в свои небесные чертоги?

- Чертоги, говоришь?

- Это только предположение. Я пыталась ему помешать, но вместо этого сделала только хуже.

- Вот это вряд ли, - возразила тетка с неожиданной сердечностью. – Хуже, чем твой папаша, едва ли кто сможет!

После сауны пили чай на травах, если пироги с черникой, а тетка с отцом еще цедили черный, сильно пахнущий анисом ликер. Асе тоже предложили, но хватило одного запаха, чтобы понять – не вариант. Да и странновато это было, сидеть вот так, распивать чаи да ликеры, объедаться пирогами, в то время, как прямо за окнами уютного, по летнему прохладного дома лежит в руинах сарай, мама исчезла, а вместе с ней и Ленин. У Аси душа была не на месте.

- Да как вы можете-то... – не выдержала она.

Сорьонен пожал плечами. Лицо у него было бесцветное, выражение почти отсутствовало. Тетка – та лучилась спокойствием и уютом, и может благодаря этому и не казался летний вечер совсем уж невыносимым.

- Хочешь кругами побегать? – уточнила она. – Вперед. Но силы нужны, чтоб потом сесть, подумать и все исправить. А много ты сейчас наисправляешь?

- Твоя правда, - прошелестел отец. – Вот за это я Леену очень ценю.

- Да уж, сначала наделаешь дел, потом ценишь, - цыкнула на него тетка.

Ночью над деревней проступили высокие звезды. Небо было розоватым, с тонкой рыжей полосой на востоке, где солнце так до конца и не зашло. Ася сидела на крыльце, завернувшись в старый пыльный тулуп, и лениво шлепала комаров, которые то и дело садились ей то на щеки, то на лоб. В деревне было тихо, только стрекотали какие-то ночные жуки в кустах, да изредко взлаивали собаки. Вдалеке за деревьями серебрилось озеро.