- Во что? – на всякий случай уточнила Ася.

- В то, что Кари – ну, то есть твой отец – жандарм!

- Все бывает, - пожала плечами девушка. – В моем мире он военный врач, а ты – летчик.

- Летчик? – удивился Маруся. – Это как?

- Авиацию у вас тут, видимо, еще не изобрели.... – почесала подбородок Ася. – Ну хоть воздушные шары? Дирижабли?

Ковальский непонимающе смотрел на нее.

- Ладно, забудь. В общем, я тебе пытаюсь донести, что у него выбора не было. Ну, насколько я знаю. Куда страна послала, он туда и пошел, человек подневольный.

- Но он мне не сказал!

- А мог?

Макс насупился.

Подумал немного, потом долго и горестно вздохнул.

- Может ты и права. Не мог.

- Вот именно! – Ася назидательно ткнула его пальцем в плечо. – Ленина только не урони!

Варана Макс нес подмышкой, чтобы не привлекал лишнего внимания к их и без того довольно странной компании. Один – в обносках и занавеске, второй – в каком-то подобии военной формы, и Ася – простоволосая, чумазая, в одеяле и огромных сапожищах, так и оставшихся с ней еще от молодого Яна. Что ж, хотя бы они до сих пор не промокли, пусть мостовые и были покрыты по щиколотку снегом вперемешку с водой и, кажется, солью.

Проносившиеся мимо экипажи окатывали прохожих этой же мокрой и очень холодной субстанцией.

- Где мы? – спросила Ася, окликнув отца.

Тот шел очень уверенно, будто бы зная, куда.

- Доберемся – объясню, - бросил доктор. – Пока не кричи так громко по-русски. Не стоит.

Ася, раскрыв рот, глазела по сторонам. Город был ярким и очень красивым, старинные здания щедро подсвечены, витрины магазинов сияли – там были и наряды (по ее мнению, устаревшие лет эдак на двести), и посуда с целыми картинами, и вовсе что-то экзотическое.

- У вас всегда так? – тихо спросила она у отца.

Отец в задумчивости изучал витрину, на которой выставили какие-то жестяные банки с изображением негров, тащивших на спинах огромные корзины.

- Смотря где, - пожал плечами доктор. – В столице – конечно.

Ковальский, выражением лица мало отличавшийся от Аси, тоже разглядывал диковинки. Правда, он прилип к книгам, которые украшали соседний магазин.

- Жаль, денег нет, - вздыхал Макс то и дело.

Напоминать ему, почему так случилось, отец, к счастью, не стал. Кажется, несмотря на все свои возмущения, он рад был оказаться на родине.

Какое-то время они шли по одной из таких улиц, потом срезали через парк. В парке Ася чуть не упала, потому что раскрыв рот, сморела на людей, катавшихся на коньках посреди большой, окруженной деревьями площадки. Северяне и северянки – все похожие на отца, как братья и сестры, смеялись, пили глинтвейн, терли вязаными цветастыми варежками раскрасневшиеся от мороза щеки. От варежек Ася бы тоже сейчас не отказалась.

- Надеюсь там, куда мы идем, будет тепло, - пожаловалась она.

Макс фыркнул.

- У северян другое восприятие температуры, - вздохнул он. – Для твоего папы сейчас максимум прохладно.

- Но мороз градусов двадцать пять, а то и все тридцать!

- Именно, - согласился Макс. – И я уже так замерз, что стал почти как твой ящер.

Сорьонен, увидев, что они отстали, махнул рукой и поторопил.

- Мы должны добраться прежде, чем вы тут окончательно застынете, - крикнул он. – И прежде, чем меня кто-нибудь узнает, - добавил значительно тише.

Парк, наконец, закончился, сменившись менее нарядными и оживленными, но тоже очень солидными улицами. Ася шла мимо особняков – по-другому едва ли получилось бы назвать эти здания, каждое размером едва ли не со школу.

Отец ускорил шаг. Ковальский, стуча зубами, поудобнее перехватил Ленина, потом взял за руку Асю и тоже добавил скорости. За это девушка была ему очень благодарна – она сильно замерзла и очень хотела оказаться хоть где-нибудь.

Возле одного из огромных домов – этажа на четыре, не меньше, окруженного собственным парком, доктор остановился. Внимательно огляделся, потом потянул на себя тяжелую створку кованых ворот.

- Не выгонят нас отсюда? – сопоставив вид дома с собственным, уточнила Ася.

- Надеюсь, что нет, - вздохнул отец. – Главное, чтобы кто-то из хозяев меня еще помнил.

Оказалось – помнили. Даже слуги, которым, по хорошему, следовало прогнать подальше их небольшую компанию оборванцев. Вместо этого оборванцы оказались в гостиной у огромного жарко пылавшего камина, с горячим кофе и свежими булочками. Появилась и хозяйка – темноволосая женщина лет сорока, стройная и очень бледная.

- Южанка? - очень тихо спросил Макс у отца.

- Де ля Серна, - кивнул доктор. – Ныне баронесса Мартин.

Ася вытаращила глаза. Баронесса Мартин? Интересно, кем она приходится послу Гондураса? И где в таком случае он сам?

- Как ваш сын? – вежливо поинтересовался Сорьонен.

Женщина вздохнула и опустила взгляд.

- Особых изменений нет, капитан. Он поступил в академию в этом году, пишет, что ему все нравится. Болезнь не прогрессирует.

Она говорила по-немецки с акцентом, таким сильным, что его заметила даже Ася, в своих познаниях этого языка не продвинувшаяся дальше «хэндэ хох» и «ахтунг». И если бы Макс не переводил ей шепотом, вообще не понимала бы, о чем идет разговор.

- А как дела у Марио?

- О, все очень хорошо! – теперь в голосе женщины слышалась неподдельная гордость.

- Послушайте, Вероника, - Сорьонен, кажется, покончил с обязательными любезностями и теперь перешел к главному. – Я хочу, чтобы вы уехали из Столицы. Я располагаю сведениями, что скоро здесь станет очень опасно.

- Война? – встрепенулась женщина.

- Да, и кое-что похуже, - кивнул доктор. – У меня есть дом в Лаппаярви, это очень маленькая деревня в глубине страны. Там вы будете в безопасности. Возьмите парочку слуг и самое необходимое и постарайтесь переехать как можно скорее.

- Насколько? – побледнев еще сильнее, хотя едва ли это вообще было возможно, уточнила Вероника.

- Думаю, у вас есть месяц, может быть, даже два. Я сейчас отправляюсь проверить, как обстоят дела в моей деревне. Если хотите, можете поехать со мной, осмотреться.

Южанка колебалась.

Конечно, после прекрасного особняка в центре Столицы, перебраться куда-то в глушь казалось ей немыслимым. Особенно если предупреждение исходит от такого неблагонадежного на вид человека – грязного и в лохмотьях. Впрочем, на эти лохмотья Вероника посмотрела только теперь.

- Вы все еще вне закона, Кари? – спросила она участливо.

- К сожалению, да, - кивнул отец. – И поэтому мое пребывание в стране связано с некоторыми сложностями.

- Что же заставило вас рискнуть?

- Полагаю, провал очередного задания государственной важности,- неожиданно весело сообщил отец.

Макс, переводивший это, об слово «очередного» запнулся, но все-таки заставил себя договорить.

Ася хмыкнула и сочувственно похлопала Макса по плечу. Потом принесли еду – жирный рыбный суп с молоком, который сперва показался откровенно несъедобным – ровно до первой ложки. Потом запеченные овощи, кашу, еще булочки, тушеное мясо... Ася, которая целую вечность нормально не ела, пробовала все, но вскоре почувствовала дурноту. Желудок от такого количества жирной и разнообразной пищи просто обалдел, к тому же, понадобилось в туалет. Она огляделась – Макс и отец были заняты едой так, что отрывать их казалось кощунством. Подходить с вопросом, где уборная, к прекрасной и на вид очень строгой баронессе было как-то дико, а слуги приносили еду и сразу исчезали.

Интересно, они хотя бы люди?

Посидев немного в ожидании того, что свистопляска в животе утихнет, Ася все-таки встала и подкралась к доктору.

- Папа, - она наклонилась к нему и осторожно потрогала за плечо. – Как ты думаешь, у них есть тут туалет?

Сорьонен прожевал мясо, которое рвал с яростью, достойной викинга. Посмотрел на нее сквозь запотевшие очки. Вздохнул. Потом, к огромному смущению дочери, бросил пару слов по-немецки баронессе, а та подняла руку – и появилась служанка в темном платье и чепце.