- И тебя это не напрягает?

- Ну, что тут поделать, не бросать же его, - пожал плечами Макс. – На Севере доучусь, даст бог. Что там, институтов нет?

- Должны быть, - наугад поддержала Ася. – Как думаешь, гонятся за нами уже?

- Кто знает.Но я бы к жандармам попадать больше не хотел, одного раза вполне достаточно.

- И как оно было?

- Страшно.Новые и неприятные глубины в себе открываешь.

- И что там? – заинтересовалась Ася.

- Да как правило, дерьмо, - улыбнулся Маруся.

В каморку вернулся Иван. Он махнул рукой, приглашая идти за собой, и едва отогревшиеся беглецы вышли в темное скопище мелких кораблей, как Ася подумала, катеров.

- Вот мой баркас, - заикаясь, сообщил моряк.

Ася увидела судно, мало чем отличавшееся от прочих – такое же ветхое и странное, даже пожалуй, пострашнее, чем соседние. На борту значилось «Лось».

- Почему «лось?» - шепотом спросила она у Макса, но тот кажется не услышал.

Они перенесли на баркас доктора, уложили в захламленном грязном трюме на какие-то мешки. Пахло рыбой и нечистотами, вода хлестала в борта – с виду не особо надежные.

- Тут сидите все, - бросил Иван и забрал у них фонарь – единственный источник света. – Если остановлюсь, лезьте под мешки и чтоб не звука!

Баркас долго шел, надрывно завывая мотором. Ася честно удивлялась, откуда у них там моторы вообще, но оказалось – были. Правда тихоходные, зато шумные донельзя. Она может и хотела поболтать с Ковальским, чтобы скоротать время и немного унять тревогу, но они друг друга совсем не слышали.

Сколько так прошло? Час, два? Далеко ли плыть до Севера?

Она не знала. Если география этого мира напоминает ее собственный, то может, полдня. Но это со скоростью нормального прогулочного катера, а не этого издыхающего «Лося».

Плохо, что в трюме было холодно, и это несмотря на то, что Ася уже и без всякого аврала зарылась поглубже в мешки. Зубы у нее стучали, пальцы рук застыли так, что почти не слушались. Ковальский, пытавшийся согреть отца, выглядел ничуть не лучше. В конце концов, Ася выкопалась и пошла к ним – втроем дожно быть теплее. Сумрачный Ленин, поджав хвост, проследовал за ней.

Чуть отогревшись, Ася сразу же уснула. Качка убаюкала ее, и не мешал даже рев измученного мотора. Но сразу, как только он стих, она проснулась. Ковальский тоже очнулся и теперь напряженно прислушивался – закапываться им поглубже или собирать чемоданы на выход. Люди наверху определенно были.

- Не понимаю вас, ваше благородие! – раболепно отзывался Иван на все, что ему предлагал строгий голос. Кажется, по-немецки.

- Давай-ка ныкаться, - объявил Макс едва слышно.

Что они и сделали, стараясь произвести как можно меньше шума и ничего при этом не уронить.

- Это таможня, я думаю.

- Ну, сканера у них пока нет, - утешила Ася.

Макс сверкнул глазами, а потом весь ушел в мешок. Отца уже запрятали, и оставалось только надеяться, что если господам офицерам вздумается проверять трюм, ниоткуда не выползет варан – его Ася уже какое-то время рядом с собой не ощущала.

Шаги на металлическом трапе, ведущем в трюм, показались оглушительными. Ася сжала зубы. Ковальский перестал дышать. По мешкам скользнул луч мощного фонаря.

Голос что-то гневно спрашивал по-немецки, Иван бормотал, забыв, кажется, и русский тоже. Ситуация, похоже, складывалась не лучшим образом. Ася сжалась, стараясь занять еще меньше места – хотя куда уж!

Секунды растянулись в часы.

Наконец, фонарь отвернулся, и шаги загрохотали из трюма наверх.

Ася в первый раз за все это время позволила себе вдохнуть.

Ковальский молчал, хотя ему явно было, что сказать, но тишину они решились нарушить только после того, как мотор снова загрохотал. Тогда сквозь мешки до Аси добралась чужая теплая рука и одобрительно пожала.

Это был сигнал, и она вынырнула из-под пыльных мерзких кулей в не менее мерзкий, но все-таки чуть более пригодный для дыхания воздух трюма.

- Пронесло, - Макс улыбался. – Я уж думал, убивать их, сколько смогу.

- А сколько сможешь? – уточнила Ася, отряхиваясь.

Дело это было абсолютно бесполезное, она перепачкалась вся и насквозь. Кажется пыль и плесень впитались в нее так, что не получится отмыть и в легендарной яновой сауне, которая время от времени превращалась в настоящие римские термы.

- Ну, двух-трех бы уложил, - прикинул Ковальский. – Потом застрелят, конечно.

- Давай без этого! – попросила Ася и чуть не добавила «тебе еще мухоморами травиться насмерть».

Откуда-то выбрался Ленин. Они едва видели его в липкой трюмной темноте, но зато слышали топот. И еще один голос – новый, уже почти забытый за эти нервные часы, прорвался сквозь рык усталого мотора.

- Где это я? Зачем в подвал бросили?

Ковальский с Асей переглянулись и синхронно начали смеяться. Было в этом смехе все – облегчение, радость и полное осознание того факта, что вот сейчас никто не умер и вроде как дальше не собирается.

- На баркасе контрабандистов, - пояснил Макс, стараясь унять смех. Получалось у него так себе. – Идем на Север.

Отец на миг утратил дар речи, а потом окончательно вылез и принялся осматриваться. Зрелище его не то, чтобы порадовало.

- А зачем? – наконец, спросил он.

Выслушав историю о том, что произошло за те полдня, что он валялся без сознания, отец сперва закатил глаза, а когда их уже некуда стало закатывать, взялся за голову и какое-то время так просидел. Потом медленно, точно очень надеялся, что они все перепутали, повторил:

- То есть вы послушали перепуганного извозчика, собрались и сбежали из страны на баркасе контрабандистов? Без паспортов и вещей?

- У меня паспорт дома остался, - безоблачно отозвалась Ася, которой на самом деле было стыдно. – В том другом мире. Да и вряд ли эти таможенники бы его поняли. Там ведь ни слова про ваши Север и Восток, зато написано «Российская федерация».

- Как интересно! - оживился Макс.

- Ничего не интересно! – взвыл доктор. – Обратно как поедем? Тоже в мешках?

- А зачем нам обратно? – в голос переспросили Ася с Ковальским.

- А затем, что на Востоке меня никто не арестует, разве что для виду! Я и есть агент третьего отделения! – сообщил отец недовольно. – Даже если кому-то кажется, что все в точности наоборот. А вот на Севере я – военный преступник. И находиться мне там не следует, даже если очень хочется!

Теперь за голову взялся уже Ковальский, даже еще глухо застонал. Недовольство отца достигло, кажется, даже Ленина – от накала страстей он быстренько ушился под мешки.

- Мы напугались, - наконец, справившись с внезапно нахлынувшей обидой, сказала Ася. – Тао Мэй тоже ничего не сказал, взял и растворился в воздухе. Очень технично, блин! И вообще – мы как лучше хотели.

Сорьонен прикрыл глаза рукой. Помолчал немного. Потом сказал:

- Да я понял уже, - и негромко рассмеялся.

Услышали они это потому, что мотор снова замолк, перед тем пару раз чихнув.

- Снова прятаться? – уточнил Макс.

- Да нет, не стоит. Приехали мы уже.

- И что делать? – Ася за хвост вытаскивала из укрытия варана. Варан упирался и кажется, вцепился зубами в ближайший мешок.

- Ну, раз уж мы все равно здесь, - отец размял плечи и выразительно хрустнул шеей. – Давайте кое-кого навестим. Когда еще такой случай представится!

Иван простился с ними с явным облегчением. Ася шла, цепляясь за руку Макса, отец вышагивал впереди, хмуро оглядываясь сквозь грязные очки. Вокруг были, в принципе, те же холод и ветер, что и на Востоке, только речь слышалась другая – финская и, кажется, немецкая. И люди ходили гораздо более нарядно и тепло одетые, особенно если сравнивать с их собственными весьма унылыми одеяниями.

- Не могу поверить, - себе под нос пробормотал Ковальский.

Ася покосилась на него. Макс выглядел расстроенным, сбитым с толку и очень несчастным одновременно. Все это в сочетании с намокшими и слипшимися волосами, чумазым лицом и красным от мороза носом являло собой картину одновременно и милую, и жалостливую.