- Может, ты не можешь помереть, потому что превратился в злобное мстительное привидение? – осведомилась Ася, подмигнув. – Как тебе версия?

Учитель вздохнул и пожал плечами.

- Есть много вещей, которые тебе еще неизвестны, - спокойно сказал он. – Но я скорее переживу их снова, чем позволю тебе увидеть. Но я был бы рад, если бы ты хоть немного верила мне на слово. Я честно не желаю тебе зла.

- Они с ним связаны?

- В том числе, - кивнул де ля Серна.

- Это ваши с Яном дела, - задумчиво сказала Ася.

И хотела добавить, что за все годы, что некультурный поклонник тетки завелся в их доме, не было ни единого случая, чтоб он обидел ее чем-то. Что помогал, где мог, и всегда старался. Но это была совершенно лишняя информация. Наверное, Яну, будь он в сознании, приятно было бы такое о себе услышать, тем более, от нее, но этот же Ян скорее удавился бы, чем позволил, чтоб его защищала девчонка.

- Пора сменить тему, - дипломатично предложила она. – Вот тут над нами летает здоровенный дракон со всадником. Что скажете по этому поводу?

Как раз в этот момент тень его пронеслась над костром, и пламя, вздрогнув, почти погасло. Дракон оглушительно заревел и взмахнул крыльями. Угли разлетелись в разные стороны, и черный шаман заполошно кинулся их собирать.

- Ну-ка, ну-ка... – Ася слезла с волка и попыталась оттолкнуть скелета от кострища. – А не твой ли костерок ему мешает?

Черный протестующе завопил, но было поздно. Ася пинала угли в разные стороны. Де ля Серна, остолбенев, наблюдал, как пламя задыхается и гаснет, а тень дракона превращается в него самого. Неловко размахивая огромными крыльями и топоча ножищами, зверь приземлился с краю поляны.

Во все стороны плеснули камни.

Асе прилетело по ноге – не очень больно, но все-таки ощутимо. Каким-то чудом не засыпало и волка.

Дракон тяжело дышал, раззявив бездонную зубастую пасть. В том, что это был Ленин, не оставалось теперь никаких сомнений. Варанья башка с бессысленными глазками была совсем та же, как и улыбающееся, насколько возможно, выражение.

По его крылу на землю сошла женщина.

Ася ее уже встречала. Невысокая, плотно сбитая, с горящими огнем короткими рыжими волосами. Через все лицо – шрамы – как от когтей. Вместо вытертого камуфляжа – дикарского вида одеяние из оленьих шкур, а на голых мускулистых руках и ногах- татуировки-руны.

Так не походила она на ту бледную, умирающую от туберкулеза в избе Леены.

- Догадалась, все-таки, - с широкой улыбкой сказала она. – Моя кровь!

- Мама! – закричала Ася.

Больше слов у нее не было.

Она утонула в не по-женски крепких объятиях и спрятала лицо на груди. От Марины пахло плохо выделанными шкурами, потом, горьким полынным дымом и чем-то очень родным, только совсем уже позабытым за годы.

Ася плакала.

За спиной о чем-то спорили де ля Серна с Черным, на них с интересом косился Ленин, но ей было совершенно все равно. Впервые за все это время Ася чувствовала – все в порядке. Она больше не хотела знать, как это случилось и почему, какиебезумные сплетения миров и поступков привели ее в этот миг и долго ли он продлится. Важно было одно – теплые мамины руки и то, что сердце у нее бьется.

- Доченька, - тихо повторяла Марина. – Наконец-то мы встретились.

И гладила ее по волосам.

- Ты больше не уйдешь? – немного успокоившись, спросила Ася.

- Не уйду.

- Обещаешь?

- Обещаю, - легко согласилась мама. – Я всегда буду к тебе прилетать.

- Прилетать? Ты не пойдешь со мной?

- Мой дом теперь здесь. Ты можешь приходить в любое время, - спокойно сказала Марина.

Ася осторожно приподняла голову с маминой груди, но рук не разжала – очень боялась, что Марина каким-то хитрым образом снова исчезнет. Этого она бы не пережила.

- Тут не очень-то уютно, - заметила она. – Что это?

- Чертоги моего нового мужа.

Сейчас Ася бы, наверное, не заметила, случись поблизости футбольный матч или бандитская разборка. Она стояла, открыв рот, и во все глаза смотрела на мать. Отказывалась верить. Но не поверить было невозможно – вот же и оленьи шкуры, и эти руны на руках и ногах, и мама - знакомая, но если чуть сощуриться, видно, что кожа у нее чуть светится, напоминая полярное сияние, а в глазах, кроме теплоты и любви – вечность.

- Ты теперь богиня? – медленно, пробуя слова на вкус, проговорила Ася.

Ощущалось это все крайне странно, но облегчение, которое она испытала, увидев маму, так никуда и не ушло. Значит, даже если и правда богиня – это очень хорошо. Гораздо лучше, чем застрявшая между мирами жертва туберкулеза и отцовского творчества.

- В некотором роде, - согласилась мама. – И все благодаря тебе.

- Мне? – Ася вытаращилась. – Я же устроила полный бардак!

- Это смотря с какой стороны взглянуть, - лукаво подмигнула Марина, а потом ее лицо вдруг стало жестким, а Ленин, доселе с лунным видом торчавший за спиной, оскалился и заревел.

Смотрели они оба куда-то Асе за спину.

Медленно, словно в шею ввинтили давно заржавевший шарнир, она стала оборачиваться. И поняла, что не успевает. Занеся кривой костяной нож, к ней приближался де ля Серна.

Дальше все слилось. Страшным ударом мама оттолкнула ее в сторону, и Ася свалилась на камни – больно. Учитель вскрикнул – в ярости – и на него, придавив огромной лохматой тушей, приземлился рыжий волк. Засмеялся черный шаман, а потом вдруг провалился сквозь землю, только был – и не стало. Затопотал ножищами Ленин и долго, страшно зарычал.

- Мама! – борясь с дурнотой, проскрипела Ася. – Ты в порядке?

Марина поднялась с колен, отряхнулась, кивнула коротко и зло. Потом шагнула туда, где волк-Ян прижимал к земле посла Гондураса и, возможно, уже его ел. У Аси невозможно кружилась голова, кажется, она сильно ударилась и заработала сотрясение. Но она все-таки заставила себя повернуться на бок и теперь видела, что нет, не ел, но зубастая пасть застыла у перекошенного от гнева лица южанина, и здоровенные клыки – в жалких миллиметрах от горла.

- Ну и зачем? – недобро ухмыляясь, спросила мама.

Оружия у нее не было, но теперь она мало походила на человека – и очень сильно на богиню. Кожа ее светилась все ярче светом луны, а босые ноги ступали по камням со сверхестественной легкостью, но от их поступи подрагивала земля. Мама точно выросла до небес, оставаясь при этом все той же невысокой и плотной. Волосы ее теперь полыхали, Марина стала живым факелом, и кажется, вслед за ними занялись и руны на руках и ногах.

- Я просто хотел жить, - кажется, совсем не испугавшись, усмехнулся учитель. – Или умереть.

- Так это запросто, - человечьим голосом пообещал ему волк. – Это я тебе сейчас устрою.

Марина кивнула. За ее спиной небо потемнело, и в нем разгоралось северное сияние. В его всполохах скалился Ленин, обещая не то затоптать, не то проглотить, как блинчик.

- Да подождите вы, - попросила Ася.

По честному, желания щадить человека, который опять ее предал – не задумавшись ни на секунду – у нее не было никакого. Но идея самосуда, да еще такого страшного, тоже не укладывалась в голове.

- Я его с собой в Туонелу заберу, - сказала она. – Пусть черти там сами решают, что с ним делать.

- В Туонелу? – с явным сомнением уточнила мама. – А тебе точно туда нужно?

- Нужно.

- Тогда иди.

Ослушаться богиню было невозможно.

- А я за Черным тогда, - решила мама. – Надоел он что-то.

Ян убрал лапы с груди учителя, а нож его взял в рот и отшвырнул подальше, во избежание.

- Ну, вставай, - рыкнул он. – С нами пойдешь.

Ася хотела еще раз увидеть маму перед тем, как все в очередной раз начнется. Она повернулась – но Марины уже не было. Одновременно с Лениным они истаяли в воздухе, а вместе с ними погасло и северное сияние. На небе снова проступили низкие серые облака и занялся мутный полярный день.

- Ну пойдем уже, пока я не передумала, - сглотнув, попросила Ася.