Меня охватывает холод, словно машина врезается в меня с правой стороны. Стекло разлетается вдребезги. Машину заносит. Переворачивает. Подушка безопасности срабатывает, врезаясь мне в грудь и выбивая дух. Шок и страх вгоняют меня в состояние, где нет места мыслям.

— Ты не можешь быть... — кровь приливает к голове. Мой взгляд падает на ее живот, на черную рубашку, прилипшую к животу. Я скатываю ткань к ее ребрам. Я принял слегка выпуклый животик за прибавку веса. Ничего такого, что могло бы перевернуть нашу жизнь с ног на голову.

Наконец, я смотрю на других людей, которые всё это время стояли в ванной. Райк. Коннор. Роуз. Роуз...

— Ты беременна, — говорю я ей.

— Мы обе, — тихо говорит Роуз, испугавшись меня. Все боятся меня.

Или того, как я отреагирую.

Я никогда не хотел детей. Даже ни разу не задумывался об этом. Я эгоистичен, сломлен и озлоблен. Как бы сильно я ни любил Лили, есть вещи во мне, которые никогда не изменятся.

— Это невозможно, — говорю я. Хотя возможно. С тем количеством секса, которым мы занимаемся и не всегда защищённым — это всегда могло быть конечным результатом.

— Вероятность мала, но это не невозможно, — отвечает Коннор, небрежно засовывая руки в карманы брюк. Он знал об этом уже некоторое время. — Их циклы синхронизировались после совместной жизни. Я не предохранялся с Роуз, и уверен, что ты не предохранялся с Лили.

— Я забывала принимать противозачаточные несколько дней, — шепчет Лили, не в силах встретиться со мной взглядом, глядя только на свои руки, которые я оставил. — Я не осознавала это, пока не...

Я снова беру ее за руки, и ее слезы текут сильнее. Я сжимаю их.

— Ты могла бы сказать мне раньше, — мои мысли возвращаются к вчерашнему дню, и я нахмуриваюсь. То, что я сказал вслух о детях — я раздавил ее, и даже не осознал этого. Вспоминаю дальше. Париж. Эта ночь все еще ощущается как глубокий шрам под моей кожей. Я был потерян, и ни одна часть меня не смогла бы правильно среагировать на эту новость.

У нее было восемь недель, а может, и меньше, чтобы сказать мне правду. И все это время я не был достаточно сильным, чтобы справиться с этим. Я могу сидеть здесь, промокший до костей в ледяной воде, сжимая ее в моих объятиях, и признаться в этом.

— Я знаю, что ты не хочешь детей, — хнычет она, изо всех сил сдерживая слезы. — И я не хотела нагружать тебя этим... Прости.

Чувство вины захлестывает меня.

— Шшш, — я сильнее прижимаю ее к моей груди, ее ноги снова сжимаются вокруг моей талии. — Все хорошо, Лил, — я никогда не хотел, чтобы она несла такое тяжелое бремя в одиночку. Не то, что мы должны были нести вместе.

— Нет, — говорит она, вытирая щеки и глядя мне в глаза. Ее большие круглые зеленые глаза заплаканные и красные. — Ты не хочешь ребенка.

Нет. Я никогда не хотел ребенка. Но, столкнувшись с этой реальностью, я всего лишь хочу поступить правильно по отношению к Лили. Я просто хочу исправить все ошибки, которые когда-либо совершал. Я готов, чертовски готов, победить это.

Никогда больше не сталкиваться с этими демонами.

Я устал жалеть себя.

Мои пальцы запутываются в ее влажных волосах.

— Это больше не имеет значения, — я прижимаю руку к груди. — Мы зависимые. Ты и я, — я делаю движение между нами. Этот факт не изменится, как бы мы ни хотели, чтобы он был забыт. — Может быть, нам и не стоит заводить детей, но у нас есть средства, чтобы хорошо воспитать его или её.

— А у вас есть мы, — заявляет Роуз.

Мы с Лили оглядываемся на трех людей, которые стали основой нашей здоровой жизни. Роуз поднимает подбородок с решительным выражением лица, словно говоря: У вас двоих всё получится.

А затем на Коннора. Он держится уверенно, с большей уверенностью, чем кто-либо из нас когда-либо испытывал. Я почти ощущаю, как это исходит от его тела и проникает в мое. Он приподнимает губы, зная, какой эффект производит на меня и на большинство людей.

И на моего брата. Райк скрещивает руки на груди. Думаю, он не хуже меня понимает, что я еще совсем не готов к тому, чтобы завести ребенка. Но с его суровых, мрачных черт лица исчез негатив. В его глазах по-прежнему заметна та же стойкость, непоколебимая воля, что и у всех остальных.

Упорство в том, чтобы делать что угодно, быть кем угодно. Процветать.

Когда-нибудь это слово будет принадлежать и нам. После долгих лет неудач это все, чего я когда-либо хотел.

65

. Лили Кэллоуэй

.

2 года: 03 месяца

Ноябрь

Стеклянная дверь душевой кабины запотевает от пара. Мы в нашей ванной наверху, где царит уединение, и Лорен Хэйл возвышается надо мной, а вода покрывает нас горячим потоком. Мы разогреваемся после ледяной ванны, его пристальный взгляд ни на мгновение не отрывается от моего.

Из всех реакций, которые я себе представляла, это была та, которую я меньше всего ожидала. Но именно ее я люблю больше всего. Это тот случай, когда он бесспорно предан нам, как команде. Я не прошу от него ничего большего.

Мои руки скользят по его смуглой спине, и его ладонь опускается мне на ягодицы, а другая обхватывает мое лицо. Его янтарные глаза наполняют меня целиком. Он наклоняется так близко, что его рот застывает в сантиметре от моей шеи. Стон вырывается еще до того, как он прижимается ко мне губами.

Но когда они сомкнулись на нежной коже, я обхватила его за бедро. Из-за большого количества пара трудно дышать, мое тело нагревается от воды и его прикосновений, чувственных и медленных.

Его губы встречаются с моими, язык раздвигает их, скользя гипнотическим движением. У меня кружится голова, и он приподнимает мое второе бедро над своей талией, отрывая меня от плитки. Мой жар пульсирует, как кровь, бьющая по венам.

Он пинком открывает дверь душа, и мы страстно целуемся, мои руки обвиваются вокруг его шеи. Он несет меня обратно в комнату, не заботясь о том, что вода стекает с наших мокрых тел на пол. Внезапно он укладывает меня на спину, подстелив под меня мягкий и теплый плед. Мы едва расстаемся, чтобы перестать целоваться. Каждый нерв на пределе, мое сердце начинает биться быстрее.

Мои ноги уже раздвинуты вокруг него, и он тяжело дышит, оттягивая неизбежное. И вот его рука исчезает между нашими бедрами, а мои губы припадают к его губам. Я чувствую, насколько я мокрая, еще до того, как это делают его пальцы.

Я стону, откинув голову назад. Он целует меня в подбородок, а затем медленно-медленно вводит свой возбужденный член глубоко-глубоко в меня. Когда он вытягивает руку, я хватаюсь за оба его предплечья, его ладони по обе стороны от моей головы. Он покачивается на мне в мелодичном ритме, и стон срывается с его губ. Он прижимается лбом к моему, его горячее дыхание проникает в мои легкие.

— Лили, — произносит он, толкаясь вперед. Снова и снова.

Мои глаза закатываются, чем дольше мы продолжаем, тем сильнее нарастает оргазм. Это похоже на вечность, на часы и годы. Объятия, которые длятся целую жизнь.

Когда мы замедляемся, когда я выгибаюсь навстречу ему и наши губы смыкаются в яркой, всепоглощающей кульминации, мы лежим на кровати, сплетя ноги. Моя голова покоится на его груди, слушая ровный стук его сердца.

— Я люблю тебя, — шепчет он, убирая влажные волосы с моего лба.

Я поднимаю подбородок и смотрю на него, собираясь сказать, что я тоже тебя люблю, но это звучит слишком обыденно, не охватывая и половины моих чувств.

Он видит это в моих глазах.

— Я знаю, — говорит он, приподнимая меня повыше, чтобы не смотреть вниз. Наши глаза на одном уровне, наши головы на одной подушке, повернуты друг к другу. Моя лодыжка трется о его ногу, а его ладонь гладит мою руку.

— Лил... — тихо говорит он, но теперь моя очередь читать ответы в его взгляде.