Я вытаскиваю его, мне кажется, будто это сон.
— Ты сделала это, Лил, — говорит Ло, направляясь к дому с картонной коробкой с надписью Рождество. На ней лежит одна из моих пуховых зимних курток. Он ставит коробку на землю и присоединяется ко мне.
— Не могу поверить, что я даже не списывала, — говорю я, размахивая тубусом, как световым мечом. — Только ближе к окончанию учёбы.
Хотя в прошлом семестре Коннор поймал меня на том, что я наклеиваю шпаргалку на этикетку от бутылки с водой. Он прочитал мне лекцию о том, что мне не нужны костыли, и я выбросила бутылку перед экзаменом. Без его навыков преподавателя и этики я бы никогда не продвинулась так далеко.
— Открой, — улыбается Ло.
Я откручиваю крышку и аккуратно вынимаю тонкую бумажку с сертификатом.
— Теперь ты официальная выпускница колледжа, Лили Кэллоуэй. Каково это? — спрашивает он, и на его лице появляется гордость.
— Приятно, — отвечаю я. Очень, очень приятно. Мне потребовалось много времени, чтобы закончить Принстон, особенно после перевода туда. Я сдала экзамен с очень низким средним баллом, но сдала. Это всё, что имеет для меня значение. Я поднимаю на него глаза. — Но не так приятно, как другие достижения.
Выздоровление, шаги к тому, чтобы стать лучше, — эти достижения превосходят все остальные.
Он натягивает мне на голову шапку Вампы, закрывая уши, чтобы было теплее.
— Теперь ты слишком крутая, чтобы встречаться со мной? — спрашивает он, опираясь рукой на почтовый ящик.
Я на мгновение теряюсь в его янтарных глазах, а потом говорю: — Мы одинаково крутые.
Его губы медленно приподнимаются, на щеках появляются ямочки. Он кивает на коробку, приглашая меня следовать за ним по подъездной дорожке.
— Я избавил нас от покупки мебели с Коннором и Роуз.
Он берет мою объёмную зимнюю куртку и помогает мне надеть её на обе руки.
— Как ты это сделал? — спрашиваю я, наблюдая, как он поднимает картонную коробку, почерк выглядит детским. Как... у одного из нас, когда мы были маленькими.
— Мы должны украсить вон ту елку.
Он кивает на большую елку посреди двора. Я сказала Роуз, что в межсезонье она будет выглядеть странно, но она отмахнулась от меня и сказала, что это наш дом. Она стояла у входа, положив руки на бедра, как когда-то стояла у нашего сестринского дома. В Принстоне, где наши парни впоследствии присоединились к нам.
— Хорошая мысль, — говорю я ему. Я бы предпочла украсить елку, чем часами слушать, как Роуз и Коннор перескакивают с мебели на Фолкнера, Шекспира и научные штучки, от которых у меня болит голова.
— Хочешь прокатиться? — спрашивает он, наклоняясь. Я бесцеремонно запрыгиваю ему на спину, и Вампа чуть не слетает.
— Осторожнее, Лил, — говорит он мне. Ему приходится держать коробку, но я без труда обхватываю его ногами за талию и держусь за его бицепсы, как обезьянка. — Ты чувствуешь это? — спрашивает он на коротком пути к дереву. Я чувствую, как он закатывает глаза. — Не это, я имею в виду его, или ее, или что бы там ни было.
Для меня это тоже странно.
— Не совсем, по крайней мере, пока.
Мой живот немного увеличился, но не намного. Он ставит меня на ноги, и за нами вырисовывается огромный дом из кирпича и камня. Восемь комнат. Еще больше ванных комнат.
Он каждый день напоминает мне, что мы можем позволить себе совершать ошибки. Иногда я задаюсь вопросом, не поэтому ли мы в конечном итоге совершаем больше.
Он приседает и открывает коробку.
— Я тут подумал, — говорит он, пока я пытаюсь заглянуть в неё. — Если у нас родится мальчик, я знаю, как мы его назовем.
Мои губы слегка приоткрываются от удивления.
— Ты думал об именах?
— Ну да, — говорит он. Его брови приподнимаются, когда он смотрит на меня. — А ты нет?
— Один раз, может быть, два.
Я не позволяла себе наслаждаться приятными моментами беременности. Но теперь, когда у Ло это получилось, думаю, что могу начать.
Он поднимается, держа в руках набор украшений — пластиковые фигурки героев с ниточками на головах. Из нашего детства. Мы часто играли с ними в кабинете на каникулах, снимая их с рождественской елки семьи Хэйл.
Мое сердце учащенно бьется, когда он перебирает коллекцию, которую держит в руках, и выбирает какую-то одну. Он протягивает её мне, синяя краска на костюме Людей Икс облупилась. Это был его любимый супергерой, когда мы были маленькими. Не Хеллион, который появлялся в комиксах в нашем подростковом возрасте. И не Скотт Саммерс, который постепенно превратился в человека, которым он восхищался.
В самом начале он больше всего сопереживал Ртути. За то, что он был сыном неугодного человека. За то, что он был бунтарем и желал, чтобы жизнь поскорее закончилась. Он далеко не идеален, но именно за это Ло и любит его: за каждое несовершенство, за каждый изъян. В моих глазах он герой из-за каждого из них.
— Максимофф, — говорит он. У меня наворачиваются слезы. Я переворачиваю украшение и вижу выгравированное на обороте имя Ло. Он притягивает меня ближе и вытирает рукавом мои глаза. — Скажи что-нибудь.
— Мне нравится, — говорю я со смехом, который вызывает ещё больше слез. Максимофф. Фамилия Ртути. И тут меня осеняет. — Помнишь, мы говорили, что лучшие Когтевранцы — это те, кто может болеть за Гриффиндорцев и Пуффендуйцев?
Ло кивает.
— Луна, — говорю я. — Для девочки...
Он улыбается.
— Идеально... только не говори Роуз и Коннору, что это из-за них, — он знает, что Полумна22 напоминает мне о моей сестре и его лучшем друге. — Они возгордятся.
Это правда.
Если у нас будет девочка, происхождение ее имени останется тайной между нами.
Я снова смотрю на украшение в моей руке.
— Мы больше не притворяемся, не так ли?
Мы провели три года, играя вместе в семью, прежде чем стали официальной парой. Границы между нашими отношениями и нашими мирами всегда были размыты. Словно я одной ногой в альтернативной реальности, а другой — на Земле-616.
— Нет, любовь моя, — Ло приподнимает мой подбородок, чтобы я встретилась с его янтарными глазами. — Это реальность.
Эпилог
.
Лили Кэллоуэй .
2 года: 05 месяцев
Январь
— Да начнётся собрание, — объявляет Роуз. Я думаю, она хотела бы, чтобы у нее был молоток, чтобы постучать им по столу, но ей приходится довольствоваться менее драматичным способом. Тишиной.
Она восседает в кресле эпохи королевы Анны перед камином. С Коннором, сидящим на соседнем стуле рядом с ней, они выглядят как члены королевской семьи, возвышающиеся над нами, простыми людьми. Я думаю, они это понимают, вот почему они оба кажутся приятно взволнованными.
— Вы устраивали собрания в доме, когда жили в Принстоне? — спрашивает Дэйзи у нас с Ло.
Хотя мы все жили вместе в таунхаусе во время съёмок Принцесс Филадельфии, это совсем другое. Та ситуация была временной, а наш распорядок — строгим и контролируемым продюсерами. Здесь у нас больше свободы, а значит, нужно учиться ладить друг с другом на новом уровне.
Дэйзи и Райк сворачиваются калачиком на замшевом диване, рядом с тем, на котором сидим мы с Ло.
— Да, но у короля Коннора и королевы Роуз никогда не было собственного трона, — говорит Ло, обнимая меня за талию и запуская пальцы за пояс моих леггинсов. По крайней мере, не я одна подумала, что они выглядят как члены королевской семьи.
Роуз прищуривает свои желто-зеленые глаза.
— Когда вы сможете подробно излагать всеобщие жалобы, предложения и объявления, тогда вы сможете сесть в мое кресло, — говорит она, помахивая распечаткой, показывая всю проделанную ею работу.
— Или ты можешь просто посидеть у меня на коленях, дорогой, — предлагает Коннор Ло, уголки его губ изгибаются в улыбке.
