Он отступает назад, ожидая, что я достану бутылку.

А мне и не нужно. Я открыл достаточно Maker’s Mark, чтобы узнать красную восковую печать на горлышке. Он протянул мне бурбон и хочет, чтобы я выпил его, нарушив свою трезвость. Этого не произой...

Лили с пронзительным криком бросается ко мне, выхватывает бутылку, всё ещё находящуюся в пакете, из рук и швыряет её в Скотта. Она с громким стуком ударяется о стену рядом с его головой. Он отскакивает от неожиданности, стекло разбивается, и виски стекает по обоям.

Я настолько ошеломлен, что едва могу пошевелиться. Неужели Лили только что... ага, она это сделала.

— Не смей давать ему алкоголь, как будто это пустяк, — говорит Лили.

Скотт скрежещет зубами и изображает страдальческую улыбку, его губы подергиваются. Затем он хлопает дверью, уходя.

Мне требуется мгновение, чтобы заговорить.

— Лили Кэллоуэй, — говорю я, потрясенный до глубины души, и поворачиваю голову в её сторону. — Ты только что защитила меня, швырнув отличную выпивку в голову этому придурку?

— Да, — кивает она, а затем для большего эффекта приподнимает подбородок.

Моя ладонь ложится на моё сердце.

— Я бы сделал тебе предложение, но это уже произошло.

Она улыбается, но старается оставаться серьезной, плотно сжав губы.

— Он не имеет права играть с твоей зависимостью.

— Ты права.

Я притягиваю её к себе.

Лили качает головой, расстроенная ещё больше, чем я.

— Он как Драко Малфой, — говорит она, положив руки мне на плечи. — Мерзкий, злой и самовлюбленный шут.

— К тому же у него светлые волосы, — добавляю я.

Она улавливает юмор в моих глазах.

— Это не смешно. Всё это крайне не смешно.

— Лил... — я сжимаю её щеки между ладонями. — Никто не сможет издеваться над нами или усложнять нашу жизнь только ради собственного развлечения. Хорошо?

Через мгновение она кивает в знак согласия.

Мои руки опускаются к ее заднице, выглядывающей из-под рубашки, но она вырывается из моей хватки, а потом нагибается к мокрому бумажному пакету.

— Я всё уберу, — говорит она. — Тебе не стоит прикасаться к алкоголю, раз ты принимаешь Антабус.

Это заставляет меня морщиться, но она не видит моего выражения, будучи повернутой ко мне спиной. Я еще не сказал ей, что перестал принимать лекарства. После премьеры «Принцесс Филадельфии» всё пошло наперекосяк. «Superheroes & Scones» забит битком, всё больше и больше рукописей отправляется в мой офис, Роуз достает меня, чтобы я доставал Лили по поводу свадьбы, а ещё Скотт... Я начал выгорать.

Меньше всего мне хотелось принимать Антабус, случайно съесть что-то, приготовленное на алкоголе, и проблеваться. У меня нет сил проверять ингредиенты всех ресторанных блюд. Так что да, я выбросил таблетки, от которых мне физически станет плохо в случае рецидива.

В тот момент я чувствовал себя так, будто снял с лодыжек двадцатикилограммовую гирю. Теперь с ужасом представляю себе разочарование на лице Лили, если она узнает об этом, или, что ещё хуже, начнёт винить себя. Словно это она виновата в том, что не мотивировала меня больше или не узнала об этом раньше.

Я скажу ей.

Не сегодня.

Может быть, когда закончится реалити-шоу, когда все успокоится и я смогу смириться с мыслью о том, чтобы глотать эти таблетки. Тогда я признаюсь.

Я передаю ей корзину для мусора.

— Будь осторожна, — предупреждаю я.

Она зажимает концы бумажного пакета, как грязный подгузник, внутри которого разбилось стекло, и выбрасывает его в мусорное ведро.

— Всё, что произошло со Скоттом, останется между нами, — напоминаю я Лили. — Как только Роуз узнает, что он издевается с нами, она захочет прекратить шоу.

Хотя Коннор наверняка убедит её в обратном. Продажи модной линии Роуз значительно выросли после выхода в эфир «Принцесс Филадельфии». Но мы не хотим быть теми, кто разрушит её успех или создаст ей проблемы.

— Я знаю, — говорит Лили, вставая рядом со мной. — Мы не можем никому рассказывать об этом.

25. Лорен Хэйл

.

0 лет: 07 месяцев

Март

Сильная головная боль и безостановочные, бессвязные мысли пробуждают меня в 5 утра. Я сажусь на край кровати, стараясь не потревожить Лили, которая спит на животе, раскинув руки и обнимая подушку.

Подтягиваю одеяло к ее плечам, и она тихо вздыхает, её глаза по-прежнему закрыты. Мне хочется снова заснуть рядом с ней, но сегодня утром мне очень трудно отключить свой мозг.

Я выхожу из комнаты, осторожно закрывая за собой дверь. Душ. Кофе. Офис. Создается такое ощущение, что я уже полноценный взрослый человек. Большую часть времени мне кажется, что я все еще притворяюсь.

Когда я направляю свой взгляд на дверь ванной, Коннор внезапно выходит из своей комнаты в узкий коридор.

Я замираю на месте, разглядывая его темно-синие хлопчатые брюки, он без майки, по сравнению с его прессом мой выглядит детской забавой. Он собирается принять душ в общей ванной. И я более или менее избегаю его с момента премьеры, когда он признался, что не любит Роуз.

— Доброе утро, красавица, — шутит он, как будто между нами ничего не изменилось. Он неторопливо направляется к ванной комнате и придерживает для меня дверь. — После тебя.

К черту душ.

Я иду к лестнице с согнутыми руками и напряженными плечами.

— Ло, — окликает он, в голосе звучит сомнение.

Я останавливаюсь на первой ступеньке и оглядываюсь. Он стоит в дверях ванной, но не говорит мне ни единого лишнего слова, ни Мне жаль, ни Ты был прав, ни Я люблю её.

Качаю головой и спускаюсь по лестнице. Только после того, как я захожу на кухню и включаю кофеварку, то, наконец, слышу, как за стенами стонут трубы и включается душ.

— Почему ты не спишь?

Холодный голос Роуз заставляет меня подпрыгнуть, синяя кружка с кофе чуть не выпадает у меня из рук. Я делаю глубокий вдох.

— Господи, не подкрадывайся ко мне так, — шепчу я, прислонившись спиной к столешнице.

— Я тебя умоляю, если бы я объявила о своем появлении в комнате, ты бы назвал меня Королевой Стерв. Если уж на то пошло, я делаю тебе одолжение. Тебе нужен новый материал.

Она достает красную кружку из шкафчика рядом с моей головой, уже приняв душ и надев черное платье с золотым ожерельем.

— Отлично, — говорю я, ещё слишком рано, чтобы вступать с ней в словесную перепалку.

Она нетерпеливо ждет, пока кофе сварится, постукивая каблуками по половицам.

— Он не идеален, знаешь, — говорит она.

Я понимаю, что у меня болит челюсть от того, что я сжимаю её. Теперь мне действительно хочется, чтобы эта дурацкая кофеварка поторопилась.

— Не тебе это говорить, — бормочу я, оба наших взгляда прикованы к кофе, который капает слишком медленно.

— Коннор чувствует себя ужасно, — добавляет она.

Мой желудок сжимается.

— Вау, Коннор Кобальт умеет чувствовать? — спрашиваю я. — А я то думал, что у него внутри одни IP-адреса и провода.

Я съеживаюсь, оскорбление ранит меня сильнее, чем я думал.

По какой-то причине Роуз сегодня не реагирует на мой сухой сарказм.

— Ты его лучший друг, — подчеркивает она, глядя на меня, пока я избегаю её пронзительного взгляда.

— Я думал, что его лучший друг — это его психотерапевт.

— Так было раньше, — говорит Роуз, — до того, как он встретил тебя. И что Коннор в тебе нашел, я понятия не имею. Провести с тобой больше пяти минут — всё равно что лежать на гвоздях.

— Взаимно, — говорю я ей и поворачиваюсь, замечая, как смягчилось её лицо, оно не такое суровое или настороженное. Она пытается быть честной со мной. — Это Коннор попросил тебя прийти и всё уладить вместо него? Заставил тебя делать за него грязную работу?