Её глаза загораются.

— Я не сучка Коннора, — огрызается она. — И делаю то, что хочу. Хочешь знать правду? Он сказал мне не лезть в ваши с ним отношения, потому что боится, что я принесу больше вреда, чем пользы. Он так боится потерять тебя, а ты этого не видишь, потому что Коннор тебе этого не позволяет.

Я обдумываю всё, что она сказала.

— Почему?

— Ему нравится вести себя так, будто он непобедим. Это бесит, но у всех нас есть недостатки, даже у него.

Я поставил его на пьедестал выше всех, выше собственного брата. Думал, что Коннор Кобальт ни за что, блять, на свете не причинит мне боль. Он был создан, чтобы поддерживать нас всех. Благодаря ему я чувствовал себя достойным любви, даже если он никогда не любил меня по-настоящему.

— Вся наша дружба кажется ложью, — говорю я ей.

— Это не так, — отвечает она. — Я знаю его с четырнадцати лет, Лорен. Я видела его поверхностную дружбу и ту, которую он создает, чтобы продвинуться по жизни. Ситуация с тобой не такая. С тобой он более настоящий, чем обычно. Ты должен в это поверить.

— Почему ты за него заступаешься? — спрашиваю я. — Он даже не любит тебя, Роуз.

На этот раз, думаю, у нее будет другая реакция на эти слова, она больше не будет опьянена шампанским.

Но выражение её лица остается неизменным.

— Он невероятно умен, — говорит она, — но у него есть несколько причуд. Это одна из тех, которые я готова принять. Мне не нужно, чтобы он любил меня, потому что вряд ли он когда-нибудь полюбит другую женщину. Не тогда, когда он сам в это не верит.

У меня разболелась голова.

— Иногда я рад, что не так умен, как вы двое.

Открываю соседний ящик, достаю баночку с ибупрофеном и глотаю пару таблеток без воды. Они застревают у меня в горле, а потом проскальзывают вниз.

— Лорен, — говорит она всё ещё ледяным голосом, — просто дай мне знак, что ты понимаешь хоть что-то из того, что я говорю.

Она по-настоящему хочет, чтобы я помирился с Коннором. И это говорит девушка, которой я не нравлюсь больше всего в нашей компании из шести человек.

Всё, что сказала Роуз, приобретает для меня все больше и больше смысла. Коннор не будет извиняться или говорить, что он неправ, если он уверен в своей правоте. Но тот факт, что он расстроен из-за нашей ситуации, означает, что он заботится не только о себе.

Это значит, что наша дружба настоящая.

Я слабо поднимаю вверх большой палец, практически вбок, как бы давая полуутвердительный ответ.

— Вечно ведешь себя как ребенок.

Она смотрит на меня, как бы говоря: Я приму такой ответ, и подходит к кофейнику, наполненному на четверть, слишком нетерпеливая, чтобы больше ждать.

Я ставлю кружку на стойку и открываю дверь кладовки.

Шаги раздаются по половицам.

— Роуз, ты... — Коннор замолкает, только когда видит меня. Я не обращаю на него особого внимания. Он сглатывает, а затем снова сосредотачивается. — ...Мой паспорт, ты его не видела? Мне казалось, я оставил его в нашем ящике.

— Я положила его вместе с нашим дорожным путеводителем.

Я беру пакет с бейглами и кладу его на остров. Глаза Коннора снова устремляются на меня, в воздухе нарастает напряжение. Он уже одет в белую рубашку и черные брюки.

Я засовываю бейгл себе в рот, достаю ещё один и закручиваю пакет.

Коннор обращается к Роуз по-французски, и она огрызается в ответ на том же языке.

Слишком привыкший к французскому, чтобы это меня беспокоило, я просто наливаю себе кофе и кладу ещё один бейгл в тостер.

Потом Коннор говорит: — Ло...

Я не оборачиваюсь, направляясь в гостиную, и просто указываю на тостер.

— Я не собираюсь намазывать его маслом для тебя.

Откусываю от бейгла и лишь раз оглядываюсь. Да, я приготовил парню завтрак — маленький-маленький знак мира между нами.

Наблюдаю, как его губы растягиваются в одну из тех искренних улыбок, в которых нет и следа высокомерия, и добавляю: — Но это не значит, что я всё ещё не злюсь на тебя.

Я не позволю ему так просто сорваться с крючка, но сомневаюсь, что эта ссора продлится долго.

— Я предпочитаю, чтобы мои друзья злились, — говорит Коннор. — Так я выгляжу лучше.

— Слишком рано, — говорю я ему, доедая свой бейгл и возвращаясь в гостиную.

Я практически чувствую, как его ухмылка за моей спиной становится шире. И мне требуется минута, чтобы осознать, что тоже улыбаюсь.

26. Лили Кэллоуэй

.

0 лет: 07 месяцев

Март

Я недооценила количество людей, которые смотрят «Принцесс Филадельфии». Пара подростков потягивает латте и выглядывает из-за высокого книжного стеллажа, перешептываясь, в то время как они шпионят за нами с Ло. Невозможно быть невидимыми, когда камера Бретта направлена на нас.

Я продолжаю спрашивать себя, почему мы уехали из таунхауса. Мои брови хмурятся. У меня нет ответа, поэтому я поворачиваюсь к Ло, который изучает отдел научной фантастики и фэнтези в местном книжном магазине.

— Почему мы уехали из таунхауса? — спрашиваю я.

— Чтобы подышать свежим воздухом.

Он достает небольшую книгу в мягкой обложке и просматривает аннотацию. В основном он читает комиксы, но иногда заглядывает и в эти жанры. Он прочел «Игру престолов» до того, как посмотрел телесериал. Я сказала ему, что дочитала первую книгу, но на самом деле я просто пролистала её и прочитала части Арьи.

Она лучшая.

Смех доносится со стороны стеллажа позади нас. Мои плечи наклоняются вперед, и я надеюсь, что это не из-за того, что я что-то сделала.

— Дома воздух был довольно свежим.

Он бросает на меня взгляд, который говорит: Я не хочу, чтобы ты превратилась в маленькую испуганную отшельницу. Его глаза говорят громче слов. Это факт.

Я делаю сильный вдох и пытаюсь последовать примеру Ло. Просто расслабься, Лили. Веди себя непринужденно. Я разжимаю руки и осматриваю ряд книг. А потом замираю, чувствуя, как на меня устремляются круглые глазки.

Медленно поднимаю взгляд и замечаю человека с копной каштановых волос, который наблюдает за нами сверху стеллажа. Он быстро отворачивается, когда наши глаза встречаются.

Твою мать.

Я не могу этого сделать.

Не могу.

Я хватаю Ло за руку, моя грудь сжимается параноидальным, ненормальным образом, быстро тащу его в ближайшую уборную, игнорируя тот факт, что Бретт следует за нами и закрываю дверь перед оператором, прежде чем он успевает войти.

Он стучит в дверь в знак протеста.

— Я писаю! — кричу я.

Его кулак, должно быть, опускается, потому что снаружи становится тихо.

Мои глаза бешено осматривают дверь, как будто кто-то собирается ворваться в любую секунду.

— Все пялятся на нас, — шепчу я Ло и дрожу, как будто все глаза прикованы ко мне. Как будто они видят меня здесь.

Когда я поворачиваюсь к Ло, его взгляд смягчается. Готовлюсь к эпической ободряющей речи. Он держит меня за бицепсы.

— Ты — сексуально зависимая, а я — алкоголик, — говорит он, — и весь гребаный мир это знает. Нам стоит привыкнуть к тому, что люди пялятся, любовь моя.

Он, конечно, прав. Мой разум, кажется, успокаивается, но тело пока не слушается. Мои ноги подкашиваются, а плечи немного дрожат, я на взводе.

Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить: — Могу я сделать тебе минет?

— Нет, — отвечает он.

Я поднимаю руки.

— Ты прав. Ты совершенно прав. Минеты неактуальны с 1989 года.

— Давай не будем заходить так далеко, — он мягко улыбается, и я не знаю почему, но на глаза наворачиваются слезы. Какая же я плакса. И вот улыбка исчезает. — Лил...

— Прости, — лепечу я. — Я не должна была спрашивать. Забудь то, что я сказала.

— Конечно, — говорит он. — Как насчет того, чтобы немного подождать здесь, посмотрим, разозлим ли мы Бретта настолько, что он бросит нас ради Райка или Роуз?