— Но почему?

— Мы не знаем.

На глаза Ваэлы навернулись слезы, потекли по щекам.

— Я верю Кораблю, — проговорила Хали.

— Я уже не знаю, кому верить.

Помимо воли Ваэла обернулась к патрубку, жадными глотками втягивая в себя питательный эликсир. Слезы высохли. Не отрываясь от патрубка, девушка наблюдала за Хали. Как значительно каждое ее движение — даже когда она просто подкручивает регуляторы прибокса. Что за странная особа эта Хали Экель — по-бортовому коротко стриженные волосы, черные, как у Керро Паниля, это нелепое колечко в ноздре…

«И она такая зрелая для своих лет».

Вот в чем была главная загадка Хали Экель. Она утверждала, что никогда не спускалась на нижсторону. Здесь, на борту, жизнь не сводилась к простому выживанию, как на планете. Здесь хватало времени для вялой праздности, для хитростей житейских, здесь всегда находились под рукой корабельные архивы. Но глаза у Хали Экель были нижсторонние.

Утолив голод, Ваэла оторвалась от сосца и поглядела Хали в лицо.

«Могу ли я поведать ей о голосе Керро у меня в голове?»

— У тебя меняются граммы, — заметила Хали. — О чем ты думаешь?

Ваэла залилась густым румянцем.

— О Керро, — заключила Хали.

Ваэла только кивнула. Когда она пыталась выговорить его имя, у нее все еще перехватывало в горле.

— Почему ты сказала, что дирижаблики забрали его? — спросила медтех. — С нижстороны сообщают, что он погиб.

— Дирижаблики спасли нас, — ответила Ваэла. — С чего бы им передумать?

Под внимательным взором промолчавшей Хали Ваэла смущенно опустила веки. «Понимаешь, Хали, я слышу его в своей голове. Нет, Хали, я не сошла с ума. Я слышу Керро».

— А что такое — бежать П? — вдруг спросила медтехник.

Глаза Ваэлы распахнулись.

— Что?

— В твоем досье сказано, что ты потеряла любовника — он бежал П. Его звали Джим. Что это такое — бежать П?

Ваэла поведала ей об Игре — вначале медленно, сбивчиво, потом все уверенней.

— Я не из-за этого думаю, что Керро жив, — добавила она, сообразив, почему Хали пришло на ум спросить.

— Зачем дирижабликам забирать его?

— Они мне не объясняют.

— Я тоже хочу, чтобы он был жив, Ваэла, но…

Хали покачала головой, и Ваэле показалось, что она видит в глазах медтехника слезы.

— Ты его тоже любила, Хали?

— У нас были… прекрасные минуты. — Она покосилась на вздувающийся живот Ваэлы. — Не такие, но все равно прекрасные.

Хали тряхнула головой и занялась прибоксом — запросила очередной скан, оцифровала, записала.

— Зачем ты сохраняешь мои данные?

«Она следит за мной, — подумала Хали. — Осмелюсь ли я солгать?»

Но надо же как-то рассеять страхи, порожденные обследованием и безответными вопросами.

— Я покажу тебе, — ответила Хали.

Вызвав только что сохраненные данные из памяти компьютера, она вывела график на учебный экран за голопроектором. Лучом-указкой она проследила за ходом тонкой красной черты по зеленой сетке.

— Вот твоя кардиограмма. Смотри — ритм медленный, ровный.

Она вызвала другую запись. На красную линию наложилась желтая, бившаяся быстрей, слабей.

— Сердце ребенка.

Пальцы Хали снова пробежались по клавишам.

— Когда ты подумала о Керро, случилось вот что.

Две черты забились в едином ритме, слившись совершенно на протяжении доброй дюжины циклов, потом разделились.

— И что это значит? — спросила Ваэла.

Хали сняла с ее руки датчик и принялась убирать прибокс в футляр на бедре.

— Называется синхрония, а что это значит — мы сами понятия не имеем. В корабельных архивах подобное состояние ассоциируется с определенными психологическими феноменами — исцелением верой, например.

— Исцеление верой?!

— Без вмешательства научной медицины.

— Но я никогда…

— Керро показывал мне архивы. Целитель входит в устойчивое физиологическое состояние, доходящее порой до транса. Керро называл его «симфонией мысли».

— Не понимаю, при чем тут…

— Тело пациента симпатически входит в аналогичное состояние, в полной гармонии с организмом целителя. Выйдя из транса, больной оказывается исцелен.

— Не верю.

— Так сказано в архивах.

— Ты хочешь сказать, что меня лечит мой ребенок?

— Учитывая загадочную природу твоей торопливой беременности, — заметила Хали, — я ожидала, что ты взволнуешься больше. Но — да, похоже, твое физиологическое равновесие не может быть нарушено надолго.

— Чем бы она не была, она еще нерожденное дитя, — воскликнула Ваэла. — Ей такое не под силу!

— Ей?

Что-то надавило изнутри на нижнее ребро Ваэлы — это шевельнулся ребенок.

— Я с самого начала знала, что будет девочка.

— Хромосомный анализ говорит то же самое, — подтвердила Хали. — Но шансы догадаться были — пятьдесят на пятьдесят. Твоя догадка меня не впечатляет.

— Как и меня — твое исцеление верой.

Ваэла осторожно поднялась на ноги, чувствуя, как поворачивается дитя в ее чреве.

— Известно, что плод в утробе может компенсировать отклонения в биохимии матери, — заметила Хали. — Но в чудесное исцеление я тоже не верю.

— Но ты говорила…

— Я много чего могу наговорить. — Она похлопала по футляру с прибоксом. — В физиотерапии для тебя отведена специальная палата. Надо поддерживать мышечный тонус, несмотря на…

— Если ты права, ребенок родится через несколько суток. Чем я могу…

— Ваэла, отправляйся в физиотерапию.

Хали вышла, прежде чем Ваэла успела возразить. «Какая бдительная и хитрая особа», — подумала она. Ваэла знает, как работать с архивами, и полуответы не утолят ее любопытства. «Что же нам делать?»

У люка, ведущего в ясельный сектор, Хали приостановилась. Из просторного игрового пузыря на нее глядел мальчишка. Хали знала его — Рауль Андрит, пяти анно от роду, лечился у нее по поводу кошмаров.

— Привет. — Она наклонилась к нему. — Помнишь меня?

Рауль поднял к ней бледное равнодушное личико и, не успев ответить, вывалился из пузыря в коридор.

Хали машинально вдавила клавишу аварийного вызова. Дожидаясь ответа, она уложила ребенка на спину и пристроила датчик на руке. По экрану побежали строчки, и впервые в жизни Хали усомнилась в диагнозе, поставленном компьютером. «Утомление… — выхватывали ее глаза из нагромождения фактов, — истощение… 10,2…»

— Да? — продребезжал из динамика голос дежурного врача.

Хали сообщила о случившемся, одновременно вводя мальчику глюкозу с витаминами из НЗ.

— Высылаю каталку.

Динамик пискнул, и связь прервалась.

— Рауль Андрит: возраст? — запросила Хали компьютер.

«5,5», — высветилось на экране.

— Возраст последнего обследованного пациента?

«10,2».

Пальцы Хали забегали по клавишам.

— Последним был обследован Рауль Андрит. Как ему может быть одновременно 5,5 и 10,2 анно?

«Он прожил 5,5 станд. анно. Клеточные структуры его тела соответствуют 10,2 биологического анно. Для целей терапии биологический возраст важнее».

Не поднимаясь с колен, Хали уставилась на лежащего без сознания мальчика — темные круги под глазами, бледное лицо. Тощая грудь конвульсивно вздрагивает на каждом вдохе. По сути, компьютер заявил, что за несколько суток ребенок постарел вдвое.

Подкатила каталка, управляемая молодым санитаром.

— В лазарет его, — распорядилась Хали. — Уведомить ведущего наталя, продолжать лечение синдрома истощения. Я скоро буду.

Она заторопилась в сторону отделения физиотерапии, но на ближайшем повороте едва не столкнулась с запыхавшимся медиком.

— Экель! — воскликнул тот. — Я как раз за вами. Вы сообщили о потерявшем сознание ребенке? Во второй игровой зоне то же самое. Сюда.

Торопясь за ним, Хали вслушивалась в короткий анамнез.

— Семь анно, из секции Поллисайд. Едва на ногах держится. В последние дни очень много ест — а при нынешних рационах это просто беда; но сегодня его взвешивали, и за неделю парень сбросил два килограмма.