Но что сказать о том времени, когда он подозревал, что она тоже подвержена обычным человеческим эмоциям? Как она говорила о башаре, когда они узнали, что он погиб на Дюне.

— Это был мой отец, понимаешь?

Мурбелла вывела его из задумчивости.

— Ты можешь разделять их мечту, какой бы она ни была, но…

— Выращивать людей!

— Что?

— Это и есть их мечта. Начать вести себя, как подобает взрослым, а не злобным детишкам на школьном дворе во время перемены.

— Мама лучше знает?

— Да… Мне кажется, что все обстоит именно так.

— Ты именно так видишь их? Даже когда называешь ведьмами?

— Это хорошее слово. Ведьмы иногда совершают удивительные поступки и делают поразительные вещи.

— А ты не уверен в том, что это плод многолетних тренировок, испытания Пряностью и постоянного приема меланжи?

— Какое отношение имеет ко всему этому вера? Неизвестное творит собственную мистику.

— Но ты не думаешь, что они обманом заставляют людей делать то, что нужно им?

— Конечно, они это делают.

— Слова, как оружие, Голос, импринтеры…

— Нет никого прекраснее тебя.

— Что такое красота, Дункан?

— В красоте есть стиль, в этом нет никакого сомнения.

— Она говорит то же самое. «Стиль зиждется на творческих корнях, которые так глубоко скрыты в вашей расовой психике, что мы никогда не осмелимся тронуть эти корни». Но они хотят вмешаться, Дункан.

— Но могут ли они осмелиться на все, что угодно?

— Она говорит: «Мы не станем впутывать наше потомство в то, что не считаем людьми». Они судят, они выносят приговоры.

Дункан подумал о двух чуждых силуэтах своего видения, о лицеделах. Он спросил:

— Так же, как аморальные тлейлаксианцы? Аморальные, а не бесчеловечные.

— Иногда мне даже кажется, что я слышу, как в мозгу Одраде вращаются шестерни. Она и ее Сестры — они слушают, они следят, они кроят по своему усмотрению любой ответ. У них все просчитано.

И ты хочешь стать одной из них, моя дорогая? Он почувствовал, что попал в западню. Она права, и одновременно она не права. Результат оправдывает средства? Как он сможет оправдать потерю Мурбеллы?

— Ты считаешь их аморальными? — спросил он.

Было такое впечатление, что она не слышит Дункана.

— Всегда спрашиваешь, что надо сказать в следующий момент, чтобы получить желаемый ответ.

— Какой ответ? — неужели она не чувствует, насколько ему больно?

— Никогда ничего не понимаешь до тех пор, пока не становится слишком поздно! — Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Точно так же все обстоит и у Досточтимых Матрон. Ты знаешь, как Досточтимые Матроны заманили меня в свои сети?

Дункан против воли представил себе, с каким нетерпением ожидают наблюдатели следующих слов Мурбеллы.

— Меня подобрали на улице после того, как нашу планету вымели Досточтимые Матроны. Мне кажется, что они сделали это из-за меня. Моя мать была замечательная красавица, но слишком старая для них.

— Вымели?

Наблюдатели ждут от меня этого вопроса.

Да, они проходили по целым районам и после их нашествия исчезали люди. Не оставалось ни тел, ничего. Исчезали целые семьи. Это объясняли наказанием, потому что люди якобы составляли заговоры против Досточтимых Матрон.

— Сколько тебе было лет?

— Три… может быть, четыре года. Я играла с подружками на улице под деревьями. Вдруг стало очень шумно. Вокруг кричали какие-то люди. Мы спрятались в расщелине какой-то скалы.

Дункан воочию увидел эту драму.

— Земля содрогалась, — теперь Мурбелла смотрела в себя отрешенным взглядом, — от взрывов. Через некоторое время все стихло, и мы вылезли наружу. На месте, где стоял мой дом, зияла огромная воронка.

— Ты стала сиротой?

— Я помню своих родителей. Отец был высокий, сильный парень. Мне кажется, что моя мать была служанкой. Они носили форму, и я хорошо помню эту форму.

— Почему ты так уверена, что твои родители были убиты?

— Я точно помню, что нас вымели, но я знаю, как это бывает. Крики, бегущие в панике люди. Мы были в ужасе.

— Почему ты думаешь, что в тот раз опустошение затеяли из-за тебя?

— Они всегда так поступают.

Они. Наблюдатели могут порадоваться. Успех Преподобных Матерей выражался одним этим словом.

Мурбелла все еще была глубоко погружена в свою память.

— Мне кажется, что мой отец отказался сожительствовать с Досточтимой Матроной. Это всегда считалось опасным. Большой, красивый человек, сильный мужчина.

— Итак, ты ненавидишь их?

— Почему? — Она была искренне удивлена его вопросом. — Если бы не они, я никогда не стала бы Досточтимой Матроной.

Ее черствость неприятно поразила его.

— Значит, это кое-чего стоит?

— Любимый, ты недоволен тем, что я оказалась рядом с тобой?

Туше!

— Но тебе никогда не хотелось, чтобы это произошло другим способом?

— Это произошло.

Какой неприкрытый фатализм. Он никогда не подозревал, что она окажется такой. Было ли это закваской Досточтимых Матрон или Общины Сестер?

— Ты стала достойным дополнением для их конюшен.

— Да, эта должность так и называлась — укротительница. Мы рекрутировали подходящих самцов.

— И ты это делала?

— Я многократно окупила их затраты на меня.

— Ты понимаешь, как толковали твое поведение Сестры?

— Не делай из мухи слона.

— Значит, ты готова поработать со Сциталем.

— Я так не сказала. Досточтимые Матроны манипулировали мною, не считаясь с моими желаниями. Сестры хотят использовать меня точно так же. Моя цена может быть очень высокой.

Дункан почувствовал, что у него моментально пересохло в горле.

— Цена?

Она вперила в него горящий взор.

— Ты, ты — часть этой цены. Не работа со Сциталем. Это еще одно напоминание об их драгоценной искренности. Они просто нуждаются во мне!

— Осторожнее, любимая. Они могли бы все сказать тебе.

Она посмотрела на него взглядом почти законченной воспитанницы Бене Гессерит.

— Как ты сможешь без боли восстановить память Тега?

Проклятие! Стоило им только вообразить, что они не попадутся в ловушку, как их настиг этот удар. Спасения не было, бежать некуда. По ее глазам он понял, что она прочитала его мысли.

Мурбелла сама подтвердила это.

— Если бы я не согласилась, то вы проработали бы этот вариант с Шианой.

Он мог только кивнуть в ответ. Его Мурбелла продвинулась в Общине Сестер гораздо дальше, чем он мог предполагать. А она знала, что ее импринтинг помог восстановить его исходную память. Он внезапно увидел рядом с собой Преподобную Мать и едва не закричал от отчаяния и протеста.

— И чем же ты отличаешься от Одраде? — спросила она.

— Шиана была воспитана, как импринтер. — Его слова отозвались пустотой даже для него самого.

— Чем же это отличается от моей подготовки? — В тоне прозвучало неприкрытое обвинение.

В нем вспыхнул гнев.

— Ты бы предпочла боль? Как Беллонда?

— А ты бы предпочел, чтобы Бене Гессерит потерпел поражение? — В голосе звучала бархатная нежность.

Он услышал в тоне подруги отчуждение, словно она уже наблюдала за ним с холодностью, присущей членам Общины Сестер. Они заморозили его любимую Мурбеллу. Но в ней еще столько жизни! Это разрывало ему сердце. Она источала ауру здоровья, особенно во время беременности. Бодрость и наслаждение жизнью. Жизнелюбие светилось в ней. Сестры возьмут это и притушат вечный свет.

Мурбелла затихла под его пристальным взглядом.

В отчаянии он лихорадочно соображал, что можно предпринять.

— Я думала, что со временем мы сможем вести себя друг с другом более открыто, — сказала она. Еще один прием Бене Гессерит.

— Я не согласен со многими их поступками, но я доверяю их мотивам.

— Я узнаю их мотивы, когда пройду испытание Пряностью.

Он оцепенел, когда до него дошло, что она может не перенести испытания. Жизнь без Мурбеллы? Это была бы бездонная пустота, чернее которой он не видел в своей жизни и не мог себе представить. Не было ничего самого страшного во всех его многочисленных жизнях, что он мог бы поставить рядом с таким горем. Не думая о том, что делает, он протянул руку и начал ласкать ее спину. Кожа была мягкой, но удивительно упругой.