Плати, Дункан! Мы ждем от тебя твоих банкнот!

Этот корабль не был обычной тюрьмой. Айдахо рассмотрел несколько ментатских проекций. Первая: это была лаборатория, в которой Преподобные Матери искали способы сохранения человеческих способностей в условиях жизни на корабле-невидимке.

Корабль-невидимка, как игровая доска, — сплошные лабиринты и головоломки. И все это для того, чтобы содержать троих узников? Нет. Задача была куда грандиознее.

У этой игры были свои тайные правила, о некоторых из них он мог только догадываться. Но Айдахо чувствовал себя окрыленным с тех пор, как Шиана прониклась духом этой игры. Я знал, что у нее будут свои планы. Это стало очевидным с тех пор, как она начала практиковать обычаи Досточтимых Матрон, одновременно шлифуя мою технику.

Шиана требовала интимной информации о Мурбелле и, более того, ей нужна была память людей, которых он знал на протяжении своих многочисленных жизней, особенно же ее интересовала память Тирана.

А мне нужна информация о Бене Гессерит.

Община Сестер содержала его в условиях минимальной активности. Они приводили его в подавленное состояние, чтобы усилить его ментатские способности. Он не находился в гуще тех событий, которые, в чем он ни на минуту не сомневался, потрясают мир вне корабля-невидимки. Искушающими и мучительными были для него фрагментарные намеки на затруднения Бене Гессерит, которые сквозили в вопросах Одраде, которые она задавала Дункану.

Не достаточно ли принимать новые допущения? Он ничего не сможет сделать без данных. Но получить эти данные с помощью предоставленной ему консоли он не сможет никогда.

Это тоже его проблема, будь они все прокляты! Он сидит в ящике, запертом в их ящике. Все ящики — одна сплошная западня.

Одраде стояла возле этой самой консоли неделю назад и клятвенно уверяла его, что ему открыта вся возможная информация. Она стояла вот здесь, опершись на консоль и скрестив руки на груди. В этот момент никто не смел бы отрицать ее поразительного сходства с Майлсом Тегом. Они были похожи даже в том, что оба любили стоять во время беседы (или это было намеренное притворство?). Не любила она и кресла-собаки.

Дункану было ясно, что он имеет весьма смутные представления о ее мотивах и планах. Но он и без этого не доверял им. Хватило опыта Гамму.

Все это приманка в мышеловке. Именно в этом качестве они его и используют. Ему повезло, что он не разделил судьбу Дюны — не превратился в обгорелую шелуху. Все для пользы Бене Гессерит.

Когда Айдахо начинали грызть подобные сомнения, он предпочитал сесть в кресло у консоли. Иногда он сидел в нем часами в полной неподвижности, стараясь охватить разумом всю сложность мощных источников данных корабля. Система могла опознать присутствие на борту даже одного-единственного живого существа. Значит, здесь есть автоматические мониторы. Надо было знать, кто говорит, задает вопросы и отдает распоряжения, допуская, что эти люди могут быть временной командой.

Полетные контуры отклоняют мои попытки взломать замки. Это будет означать разгерметизацию? Так говорили охранники. Но ключ к контурам жизнеобеспечения, в которых была система опознания того, кто вторгается в контур, располагался здесь, и Айдахо твердо это знал.

Поможет ли ему Шиана? Слишком доверять ей было нельзя — это неоправданно высокая ставка в его игре. Иногда, когда Шиана наблюдала за ним с помощью консоли, он сразу вспоминал об Одраде. Шиана — ученица Одраде. Это воспоминание отрезвляло.

В чем же заключался их интерес к тому, как он воспользуется системами корабля? Как будто надо было об этом спрашивать!

За три года своего пребывания здесь он получил доступ к секретным данным, используя свой собственный ключ. Для того чтобы обмануть вездесущие видеокамеры, ему пришлось притвориться, что он просто смотрит на консоль. Было очевидно, что он вводит какие-то данные, но получение он осуществлял с задержкой, используя вторичные обманные послания и сообщения. Для ментата это было сущим пустяком, но при этом можно было выяснить потенциал систем корабля. Он закладывал эти данные в систему без всякой логики и без надежды когда-либо снова их открыть.

Беллонда заподозрила его, но на все ее прямые вопросы он отвечал загадочной улыбкой.

Я скрываю свою историю, Белл. Все мои последовательные жизни, вплоть до моего истинного «я», когда я еще не был ни гхола, ни ментатом. Я помню самые интимные места из этих жизней: это очень зыбкая почва для такой болезненной памяти.

Сидя сейчас у консоли, Айдахо испытывал смешанные чувства. Заключение злило и раздражало его. Какая разница, насколько велика и комфортабельна тюрьма — она всегда остается тюрьмой. Некоторое время назад он понял, что при желании может выскользнуть отсюда, но Мурбелла и его возрастающее понимание их затруднительного положения удерживали его от этого шага. Он чувствовал себя не только пленником стражи и хитроумных приспособлений, но и пленником собственного разума. Корабль-невидимка, естественно, был чудовищным приспособлением. Это был инструмент, орудие. Способом незаметно передвигаться в полной опасностей вселенной. Это было орудие, с помощью которого можно было скрыть себя и свои мысли даже от тех, кто обладал способностью к предзнанию.

Накопленные за много жизней опыт и навыки позволяли ему смотреть на окружающее сквозь пелену сложностей и неискушенности. Это была странная смесь. Ты начинаешь думать, что знаешь верный способ ослепить самого себя. Это было не медленное нарастание способности тормозить накопление знаний (этому всегда учили ментатов), но и накопление фактов, «которые мне хорошо известны».

Новые источники данных, открытые для него Сестрами (если им можно было доверять), подняли целое множество вопросов. Как было организовано сопротивление Досточтимым Матронам в Рассеянии? Очевидно, что в нем были группы (он колебался в оценке их сил), которые охотились на Досточтимых Матрон точно так же, как они сами теперь охотились на Преподобных Матерей. Их тоже убивали, и свидетельством тому была трагедия Гамму.

Футары и Дрессировщики? Он нарисовал ментатскую проекцию: отпрыски Тлейлаксу в Рассеянии продолжили свои генетические манипуляции. Те двое, которых он видел сейчас на своей проекции, — не они ли были теми, кто создал футаров? Можно ли объединить их с лицеделами? Были ли они независимы от Мастеров Тлейлаксу? В Рассеянии все было не так однозначно, как кажется.

Будь оно все проклято! Ему нужен доступ к дополнительным источникам данных, к более мощным источникам. Его нынешние источники даже приближенно нельзя было называть адекватными. Консоль — это инструмент с ограниченными возможностями, но ее можно приспособить и к более широким нуждам, но его возможности к адаптации хромают. Он должен выступить, как истинный ментат.

Я споткнулся и дал себя стреножить, в этом моя ошибка. Доверяет ли мне Одраде? Она же Атрейдес, черт бы ее побрал! Она знает, что я должник их семейства.

Я должен им много жизней, и этот долг никогда не будет полностью оплачен!

Айдахо понимал, что сильно нервничает. Внезапно его ум замкнулся на этом. Ментат нервничает! Это сигнал того, что он стоит на краю важного открытия. Первичная проекция! Это то, чего они не сказали ему о Теге?

Вопросы. Это были невысказанные вопросы, которые стегали его, словно хлыст.

Мне нужна перспектива! Вопрос заключается не в расстоянии. Можно приложить перспективу даже к своему внутреннему миру, если избежать искажений.

Он почувствовал, что в опыте Бене Гессерит (возможно, даже в столь ревностно охраняемых Беллондой архивах) данные лежат в несобранных кусках и фрагментах. Белл сама одобряет это! Она его собрат — ментат и должна знать все волнение, которое охватывает ментата в момент такого открытия. Его мысли были подобны смальте мозаики. Все куски в руках, и они готовы сложиться в картину. И дело здесь не в решениях.

В мозгу Айдахо раздались слова его первого учителя-ментата: «Собери свои вопросы на противоположной грани и брось свои временные данные на одну из чашу весов. Решения выводят из равновесия любую ситуацию. Это нарушение равновесия выявляет то, что ты ищешь».