Хранилище Чужой Памяти подтвердило это сообщение. Значит, эта женщина член сообщества, которое хранит старые обычаи этой планеты?
— Парню пора идти, — сказала Сирафа. Она сделала знак двоим сопровождавшим. — Ведите его к месту.
— Мне это не очень нравится, — не удержалась от реплики Луцилла.
— У нас нет выбора! — рявкнул Бурцмали.
Луцилле осталось только согласиться. Она понимала, что надо положиться на клятву верности, которую Бурцмали дал Общине Сестер. Да и Дункан вовсе не ребенок, напомнила она себе. Его реакции прана-бинду кондиционированы в нем старым башаром и ею самой. У гхола были такие способности, что соперничать с ним мог далеко не всякий. Она молча посмотрела, как Дункан вышел в сопровождении двух мужчин.
Когда они ушли, Сирафа обошла диван и встала перед Луциллой, упершись руками в бедра. Их взгляды встретились.
Бурцмали нервно откашлялся и потрогал кучу одежды, брошенной на стол.
В глазах Сирафы было что-то повелительное и одновременно притягательное. Глаза были светло-зеленые с белыми склерами. Никаких контактных линз или других искусственных заслонов.
— Выглядишь ты очень правдоподобно, — сказала Сирафа. — Помни, что ты совершенно особая представительница этой профессии, а Бурцмали твой клиент. Ни один обычный человек не должен тебе мешать.
В тоне женщины Луцилла уловила какой-то скрытый намек.
— А есть такие, которые могут помешать?
— На Гамму сейчас съехались посольства великих религий, — ответила Сирафа. — С некоторыми из них ты никогда не сталкивалась. Они явились сюда из так называемого Рассеяния, как вы это называете.
— А как называете их вы?
— Ищущие, — Сирафа подняла руку в умиротворяющем жесте. — Не бойся, у нас один враг.
— Досточтимые Матроны?
Сирафа отвернулась и с отвращением сплюнула на пол.
— Посмотри на меня, Бене Гессерит! Меня учили только одному — убивать их! Это моя единственная функция и единственная цель!
— Из того, что мы узнали, можно заключить, что ты очень прилежно училась, — осторожно произнесла Луцилла.
— В некоторых отношениях я, вероятно, несколько более искусна, чем ты, а теперь слушай! Ты — сексуальный адепт. Понимаешь?
— Но почему нам должны мешать священники?
— Ты называешь их священниками? Ну ладно… пусть так. Они могут помешать по любой причине, которую ты даже не можешь себе представить. Секс для удовольствия, враг религии, а?
— Я не принимаю подделок в священной радости, — сказала Луцилла.
— Да защитит тебя Тантрус, женщина! Есть много разных священников среди Ищущих, есть и такие, которые не прочь предложить немедленный экстаз вместо обетованного потом.
Луцилла чуть не улыбнулась. Неужели эта самодеятельная киллерша Досточтимых Матрон воображает, что может давать советы Преподобной Матери, как вести себя с представителями религии?
— Здесь есть люди, которые только маскируются под священников, — сказала Сирафа. — Они очень опасны. Самые опасные из них те, кто исповедует религию Тантруса, и объявляют, что секс — это исключительная форма поклонения, которую принимает их Бог.
— Как их распознать? — Луцилла уловила искренность в тоне Сирафы и восприняла ее слова как предостережение.
— Это не главное. Надо действовать так, словно ты не видишь никакой разницы. Первая забота — это удостовериться, что тебе заплатят. Ты, как я полагаю, стоишь пятьдесят соляри.
— Ты так и не сказала мне, чем они могут помешать, — Луцилла обернулась и посмотрела на Бурцмали. Она заметила, что он снимает с себя боевое снаряжение. Она снова посмотрела на Сирафу.
— Некоторые из них следуют древнему обычаю, согласно которому они имеют право отобрать тебя у Бурцмали.
В действительности некоторые из них попытаются попробовать тебя.
— Слушай внимательно, — сказал башар. — Это очень важно. Бурцмали будет одет, как сезонный рабочий. Иначе как объяснить, что у него на руках мозоли от постоянного употребления оружия? Ты будешь называть его Скар — это распространенное в этих местах имя.
— Но как мне вести себя, если в дело вмешается священник?
Сирафа достала из кармана маленький кошелек и протянула его Луцилле, которая зажала его в ладони.
— Здесь двести восемьдесят три соляри. Если подойдет кто-то, кто идентифицирует себя с Божеством… Ты запомнишь это, Луцилла? С Божеством?
— Как я могу это забыть? — в голосе Преподобной Матери появились насмешливые нотки.
— Если привяжется такой, то ты вернешь пятьдесят соляри Бурцмали и выскажешь ему свое сожаление. В этом же кошельке находится твоя карточка на имя Пиры. Ну-ка произнеси свое имя!
— Пира.
— Нет. Ударение надо ставить на последнее «а».
— Пира!
— Так подойдет. Теперь слушай меня очень внимательно. Ты и Бурцмали будете идти по улице поздно ночью. Предполагается, что у тебя уже были клиенты. Должны быть свидетельства. Следовательно, ты… э-э-э-э… отдашься Бурцмали перед тем, как вы выйдете отсюда. Ты понимаешь?
— Какие тонкости! — сказала Луцилла.
Сирафа восприняла эти слова как комплимент и улыбнулась, но улыбка вышла какой-то слишком натянутой. Какая чуждая у нее реакция!
— Еще один вопрос, — сказала Луцилла. — Если мне придется ублажать Божество, то как я после этого найду Бурцмали?
— Скара!
— Да, как я потом найду Скара?
— Он будет ждать тебя поблизости. Скар отыщет тебя, когда ты выйдешь.
— Понятно, значит, если в дело вмешивается Божество, то я возвращаю Скару сто соляри и…
— Пятьдесят!
— Думаю, что нет, Сирафа, — Луцилла медленно покачала головой. — После того, когда я ублажу это Божество, оно поймет, что пятьдесят соляри — это слишком маленькая сумма.
Сирафа поджала губы и посмотрела на Бурцмали.
— Ты предупреждал меня, но я не предполагала, что…
Луцилла слегка воспользовалась Голосом:
— Ты не можешь ничего предполагать, пока я сама тебе этого не скажу!
Сирафа нахмурилась. Ее несколько озадачил Голос, но она тем не менее не утратила своей надменности, когда снова заговорила:
— Ты хочешь сказать, что не нуждаешься в советах по сексуальному разнообразию?
— Это верное допущение, — сказала Луцилла.
— И мне не надо объяснять тебе, что твоя накидка — это отличительный признак адепта пятой ступени Ордена Горму?
Теперь настала очередь Луциллы нахмуриться.
— А что если я продемонстрирую способности, превосходящие эту пятую ступень?
— Ах, вот как, — протянула Сирафа. — Скажи, ты собираешься прислушиваться к моим словам?
Луцилла коротко кивнула.
— Очень хорошо, — продолжила Сирафа. — Ты можешь вызывать у себя вагинальные биения?
— Могу.
— В любой позиции?
— Я прекрасно владею любой своей мышцей.
Сирафа взглянула на Бурцмали.
— Это правда?
Башар стоял сзади очень близко от Луциллы.
— Иначе она бы этого не говорила.
Сирафа снова заговорила, сосредоточенно глядя куда-то на подбородок Преподобной Матери.
— Мне кажется, что это осложнит все дело.
— Пока ты не усвоишь, что мои способности воспитывались отнюдь не для продажи. У них совершенно другая цель.
— Я уверена в этом, — быстро согласилась Сирафа. — Но сексуальная живость есть сексуальная…
— …живость! — в тон ей подхватила Луцилла. В ее голосе проявился полный гнев Преподобной Матери. Неважно, чего добивается Сирафа, но ее надо поставить на место.
— Так ты говоришь: живость? Я могу изменять вагинальную температуру. Я знаю пятьдесят одну точку, в которой можно возбудить любого мужчину. Я…
— Пятьдесят одну? Но их же только…
— Пятьдесят одну! — рявкнула Луцилла. — Кроме того, я знаю последовательности плюс две тысячи восемьдесят сочетаний. Кроме того двести пять сексуальных позиций…
— Двести пять? — Сирафа была ошеломлена. — Но ты же не хочешь сказать…
— На самом деле их больше, если учитывать мелкие нюансы. Я — импринтер, а это значит, что я владею тремястами ступенями оргазмической амплификации!