Глаза Антеак расширились и затуманились от невольного воспоминания. Лето, как зачарованный, следил за ее реакцией. В их сознании была и общая память.

Лето почувствовал всю соблазнительность единения с Общиной Сестер — это будет так знакомо, так полезно… и так смертельно. Антеак попыталась соблазнить его и таким путем.

Вот она заговорила:

— Машина не может предвидеть каждую проблему, важную для живого человека. Существует большая разница между — дискретным пространством и непрерывным континуумом. Мы живем в одном пространстве, а машины существуют в другом.

— Оказывается, ты все еще обладаешь силой разума сказал Лето.

— Поделись! — приказала Луйсейал. Это восклицание показало, кто доминирует в паре — младшая распоряжалась старшей. Лето постарался не показать свое удивление.

Замечательно! — подумал он.

— Умение мыслить помогает приспособляемости, сказала Антеак.

Она экономит на словах, Лето снова постарался не показать удивления.

— Умение мыслить порождает творчество, — сказал он. — Это означает, что вам придется иметь дело с такой ответственностью, которой вы раньше не знали. Вам придется столкнуться с новым.

— Таковы возможности иксианской машины, — сказала Антеак, и это не был вопрос.

— Разве это не интересно, — спросил Лето, — что недостаточно быть непревзойденной Преподобной Матерью?

Его обостренные чувства сказали Императору, что обеими женщинами овладел страх. Действительно, они были настоящими Вещателями Истины!

— Вы вправе напугать меня, — сказал он. Возвысив голос, он спросил: — Откуда вам известно, что вы еще живы.

Так же, как Монео, обе женщины почувствовали, что их судьба зависит от того, насколько верный ответ они дадут на этот вопрос. Лето был очарован тем, что, прежде чем заговорить, обе одновременно взглянули на мажордома.

— Я — зеркало самой себя, — ответила Луйсейал; то был ответ в духе Бене Гессерит, который оскорбил Лето.

— Мне не требуются предварительная инструментальная настройка, чтобы решать мои человеческие проблемы, — сказала Антеак. — Ваш вопрос для подготовительного класса.

— Ха-ха, — усмехнулся Лето. — Как же вам хочется покинуть Бене Гессерит и примкнуть ко мне?

Лето видел, что она обдумала и отвергла это предложение, однако сам процесс немало позабавил Бога-Императора.

Лето взглянул на озадаченную Луйсейал.

— Если ваше поведение выпадает за ваши мерки, то вы живой человек, а не автомат, — сказал он, подумав: Она никогда не будет больше доминировать в этой паре, старшая Преподобная Мать взяла реванш.

Луйсейал разозлилась и не сочла нужным это скрывать.

— Говорят, что иксианцы снабжают вас машинами, которые имитируют человеческое мышление. Если вы такого низкого мнения о машинах, то тогда зачем…

— Ее нельзя выпускать из капитула без надежной охраны, — сказал Лето. — Как она живет, если боится обращаться к своей собственной памяти?

Луйсейал побледнела, но сохранила молчание.

Лето посмотрел на нее с холодным вниманием.

— Бессознательные взаимоотношения наших предков с машинами кое-чему научили и нас, как вы думаете?

Луйсейал продолжала молчать, не рискуя подвергнуть свою жизнь опасности неудачным ответом.

— Но ты не станешь отрицать, что мы по крайней мере знаем о привлекательности машин? — спросил Лето.

Луйсейал кивнула.

— Хорошо настроенная машина может быть гораздо полезнее живого слуги, — продолжал Лето. — Мы можем доверять машинам в том, что они не позволят себе отвлекаться на эмоции.

Луйсейал наконец обрела способность говорить:

— Значит ли это, что вы намерены отменить бутлерианское запрещение производства мерзких машин?

— Клянусь тебе, — произнес Лето ледяным тоном, — что если ты и дальше будешь говорить такие глупости, то я прикажу тебя публично казнить. Я — не оракул!

Луйсейал открыла рот, но снова закрыла его, не произнеся ни слова.

Антеак, коснувшись руки подруги, почувствовала, что женщину бьет крупная дрожь. Антеак заговорила, демонстрируя возможности Голоса.

— Наш Бог-Император никогда открыто не отменит проскрипции бутлерианского джихада.

Лето в знак поощрения мягко улыбнулся Преподобной Матери. Какое удовольствие наблюдать работу профессионала, особенно если он изо всех сил старается не ударить в грязь лицом.

— Это должно быть очевидно для любого познающего разума, — сказал Лето. — Всегда есть границы нашего выбора, места, где я не могу вмешиваться в ход событий.

Он видел, как обе женщины, словно губки, впитывают в себя его слова, взвешивая их смысл и намерения Императора. Не хочет ли он отвлечь их внимание разговорами об Иксе, а в это время решить какие-то другие проблемы за их счет? Не говорил ли он сестрам Бене Гессерит, что настало время выбрать стиль поведения по отношению к Иксу? Но, может быть, его слова значат лишь то, что он высказывает на поверхности? Каков бы ни был смысл, его ни в коем случае нельзя игнорировать. Лето, несомненно, был самым непредсказуемым созданием, сотворенным за всю историю вселенной.

Лето, нахмурившись, посмотрел на Луйсейал, зная, что этим лишь усилит ее растерянность и смятение.

— Хочу особо указать тебе, Маркус Клер Луйсейал, что урок прошлого, перегруженного машинами всякого рода, урок, который ты не усвоила, состоит в том, что в таких обществах люди стали относиться к себе подобным, как к машинам. Это машины так модифицировали человеческое поведение.

Он обернулся к Монео.

— Монео?

— Я вижу его, мой господин.

Мажордом изогнул шею и, не выпуская из виду сестер Бене Гессерит, посмотрел на Айдахо, входящего в зал через дальний вход. Дункан пересек зал и подошел Лето. Монео не мог скрыть своей тревоги, но успел отметить про себя смысл длинной лекции Лето: «Он испытывает. Он всегда всех испытывает».

Антеак откашлялась.

— Господин, что вы можете сказать о нашем вознаграждении?

— Вы храбры, — ответил Лето. — Несомненно, именно поэтому вас выбрали в качестве послов. Очень хорошо, на следующее десятилетие вы получите обычное количество Пряности. Что касается остального, то я предам забвению то, что вы намеревались сделать с помощью эссенции. Разве я не щедр и не великодушен?

— Вы чрезвычайно щедры, господин, — сказала Антеак, и в ее голосе действительно не было ни горечи, ни обиды.

Дункан Айдахо протиснулся мимо женщин и, остановившись возле Монео, пристально посмотрел на Лето.

— Мой господин… — он осекся и красноречиво взглянул на Преподобных Матерей.

— Говори при них, — приказал Лето.

— Слушаюсь, мой господин. — Айдахо не хотел говорить, но пришлось подчиниться приказу Бога-Императора. — Мы были атакованы на юго-восточной окраине города. Я считаю, что это был отвлекающий маневр, поскольку сейчас докладывают о новых беспорядках и вспышках насилия в городе и в Запретном Лесу — там действуют рассеянные группы нападающих.

— Они охотятся за моими волками, — сказал Лето. — В лесу и в городе — они охотятся на волков.

Айдахо в изумлении сдвинул брови.

— Волки в городе, мой господин?

— Хищники, — сказал Лето. — Волки или хищники — для меня нет никакой разницы.

У Монео перехватило дыхание.

Лето улыбнулся мажордому, радуясь моменту прозрения — с глаз пала пелена, пришло понимание происходящего.

— Я привел крупные силы гвардии к сиетчу, — доложил Айдахо. — Посты расставлены через…

— Я знал, что ты это сделаешь, — перебил его Лето. — Теперь слушай внимательно, куда я прикажу направить остальных.

Преподобные Матери в суеверном благоговении слушали, как Лето указывает Айдахо конкретные места засад, численность пикетов, называет имена Говорящих Рыб, расписывает время, необходимое вооружение, развертывание сил в каждом конкретном месте. Айдахо автоматически запоминал приказ во всех его подробностях. Только когда Лето замолчал, Айдахо задался мучившим его вопросом. На лице начальника гвардии отразился страхи недоумение.