— Продолжайте.

Хапп начал говорить, но был прерван каким-то шумом в холле. Он узнал голос Викомб-Финча и еще кого-то, угрожавшего:

— Пустите, а не то я применю силу.

Стонар, казалось, ничего не заметил. Он спросил:

— Как относится новый генетический материал к «хозяину»?

— Он несет новую информацию, заставляя клетку выполнять новые задания, но это несущественно для жизни клетки, если нет каких-то чрезвычайных обстоятельств.

— Как в случае с чумой.

— Точно. О'Нейл создал прекрасно сбалансированный комплект генов, входящих в экологическую нишу, никогда не занимаемую ранее болезнетворным организмом.

— Вы не закончили ваше биохимическое описание, а уже знаете это?

— Мы получили это решение обратным методом. Чума не только связывает защитные механизмы тела, могущие бороться с нежелательным вторжением, но также блокирует жизненно важные ферменты, создавая очень быстрый процесс псевдостарения. И что самое ужасное, она сама закрепляет себя на одном месте.

— Это идея застежки-молнии.

— Да, нечто подобное.

Стонар оглядел лабораторию. «Чертова дыра!» — подумал он. Именно из такого же беспорядка, как ему казалось, произошла и чума. Затем внимание Стонара снова вернулось к Хаппу, который виделся ему хитрой маленькой лягушкой. «Все они лжецы!»

— Можно ли растормозить чуму, если она заблокирована? — спросил Стонар.

— Мы сможем ответить на этот вопрос только тогда, когда узнаем ее точную форму. А мы еще не совсем уверены в том, какая она на самом деле.

— В действительности, вы ничуть не уверены, — жестко произнес Стонар.

— Господин Стонар, подобные вещи представляют собой обычно нити аминокислот. Каждая нить заканчивается одинарной цепочкой — явление, обычно не наблюдаемое в природе, потому что процесс воспроизводства имел бы тенденцию к их удалению.

— Почему же чума не устраняется?

Дыхание Хаппа участилось. Ему внезапно захотелось, чтобы пришел Бекетт. Билл бы смог выпутаться из подобной ситуации.

— О'Нейл создал фабрику жизнедеятельности, — сказал Хапп. — Она воспроизводит свой патогенный микроорганизм и зависит от такого воспроизводства для своего длительного существования.

— Вы хотите сказать, что не можете ответить на вопрос до того момента, когда сумеете воспроизвести чуму?

— Я предупреждал вас, что это сложный процесс!

— А я предупреждал, чтобы вы его упростили. — В голосе Стонара смертельная ненависть.

У Хаппа пересохло в горле. Он сказал:

— Генетическая информация для протеинов, могущих производиться в одном типе клеток, должна передаваться другому типу клеток. До О'Нейла мы считали, что можем менять только несколько характеристик рекомбинантных процедур, никогда не приближаясь вплотную к получению новой страшной болезни в ином обличье. Патогенный организм О'Нейла — это не обычный процесс расщепления простой цепочки аминокислот. Ферментативные и другие процессы расщепления экстраординарны. Мы много замечательного узнали от этого ученого. Замечательного.

Хапп помолчал несколько секунд, размышляя. Потом сказал, будто самому себе:

— Я не думаю, что он понял.

— Что он мог не понять?

— Наши открытия могут быть гораздо более весомыми, чем… они могут значительно превзойти эффект чумы.

Стонар посмотрел на Хаппа недобрым взглядом, потом сказал:

— Конечно, ваша семья все еще жива.

Хапп будто проснулся, поняв, как много, должно быть, потерял Стонар из-за чумы. Он заговорил быстро и сбивчиво.

— Я не пытаюсь преуменьшить опасность этой болезни. Просто хочу заглянуть в будущее. Человечество сейчас агонизирует. Я имею в виду, что гигантского значения этого открытия мы пока не в состоянии осознать.

— Быть может, вы считаете, что Безумец войдет в историю как герой?

— Нет! Но он привел нас к новому пониманию генетики.

— Уф! — вздохнул Стонар.

Хапп, углубившись в размышления, ничего не услышал.

— Мы видим новые горизонты. Я благоговею перед тем, что нам открылось.

— Когда я говорю с подобными вам типами от науки, то перед моими глазами предстает только кромешный ад! — гневно рявкнул Стонар.

Хапп, услышав эту фразу, внезапно вспомнил о той власти, что находится в руках Стонара. Он сказал:

— Я должен уточнить, сэр, что совсем не ученые свели О'Нейла с ума. Насильственное распространение политики, к несчастью, поразило человека КОМПЕТЕНТНОГО… Матерь Божья! Какое неадекватное английское слово! Не компетентного, а необычайно одаренного в своей области.

— Вы дадите мне знать, когда соберетесь принять О'Нейла в свои августейшие ряды?

Хапп, теперь уже внимательно прислушивающийся к голосу Стонара, почувствовал насмешку.

— Ящик Пандоры был открыт в течение длительного времени, — сказал Хапп.

— Нет путей для предотвращения таких явлений, как эта чума, пока мы не найдем способов устранения политического безумия — включая сумасшедший терроризм и несправедливость полиции.

— У вас нет даже смутного представления о том, до какой степени правительство может дойти в карательных акциях, — хмыкнул Стонар. — Но я пришел сюда не для того, чтобы дискутировать по вопросам политической философии. Я считаю, что это вне вашей компетенции.

— Вы верите, что могли бы предотвратить появление О'Нейла чем-то… чем-то вроде… наблюдения или слежки?

— Вернемся к нашему разговору, — прервал его Стонар. — Каково ваше описание чумы? Чего вы уже достигли?

— Она базируется на ряде доказательств, полученных и предоставленных как ирландцами, так и другими…

— Привезенных сюда доктором Рокерманом.

— Он отлично помог в этом, разумеется, — отметил Хапп. — Как я говорил раньше, симметричная спираль ДНК изгибается сама по себе. Этот процесс довольно интересен. Мы открыли теперь, что форма субмолекулярных элементов в ДНК может быть выведена из этих изгибов. Нам пришло на ум, что О'Нейл развил новую масс-спектрометрическую технологию десорбции поля, очень гибкую в отношении анализа продуктов пиролиза ДНК.

— Что?

— Он использовал стереоизомеры — правые и левые. Он… он сжигал их, накладывая друг на друга спектрометрические изображения, и выводил субмолекулярную форму из… из… Это подобно тому, как видишь тень на шторе и представляешь себе форму, ее образовавшую.

— Видите? — торжествующе произнес Стонар. — Можете ведь упрощать, если на карту поставлена ваша жизнь.

Хапп ничего не ответил.

— Доктор Рокерман рассказывал президенту, что вы почти готовы проделать удивительные вещи, — сказал Стонар. — Викомб согласится с этим?

— Доктор Викомб-Финч? — Хапп почесал затылок, выигрывая время для обдумывания ответа. — Я думаю, он бы хотел дать нам карт-бланш для эксплуатации производимого нами макета болезни.

— Но у него есть и другие люди со своими проектами, которые ему тоже нужно рассмотреть?

— Об этом я и говорю. Мы уже упоминали в разговоре с ним о половине имеющегося компьютерного времени.

— Вы уверены, что не можете еще сказать, ведет ли ваша чума… вернее, ее модель, к получению лекарства?

Хапп пожал плечами; и Стонару этот жест показался оскорбительным.

— Так вы не знаете?

— Мы сможем ответить только после того, как получим наше биохимическое описание чумы.

— Поможет ли вам то, что вы будете иметь в своем распоряжении больше лабораторных ресурсов и оборудования?

— Пожалуй, но только после того, как…

— Получите ваше описание чумы! Да! Поймите меня, Хапп. Вы не нравитесь мне. Вы один из творцов этого бедствия. Вы…

— Сэр!

— Это не я предположил, что вы сошли с ума, пойдя по стопам О'Нейла. В любом случае, за вами теперь будут пристально следить. Я считаю, что вам вообще не принесет удачи то, что мы нуждаемся в вас. Я предупреждаю: не переоценивайте степень вашей нужности.

«Без сомнения, ты сын шлюхи с Монмартра!» — подумал Хапп, но вслух ничего не сказал.

Слабая улыбка коснулась губ Стонара и исчезла. Он развернулся и подошел к двери, а открыв ее, произнес: