Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Боже правый! Молекулярный биолог сходит с ума и в секрете ставит весь мир на колени.

Седдлер и Рокерман сидели прямо здесь, в его кабинете, и спорили. Седдлер спрашивал:

— И где же он найдет природную ДНК для того, чтобы вызвать полимеризацию?

— Очевидно, он нашел способ!

Что это, к черту, означает?

— Тогда как он сделал свою ДНК биологически активной? — спросил Седдлер.

У Вэлкорта была такая память, что он мог воспроизвести такие разговоры слово в слово, но воспроизведение не разъясняло того, что он слышал.

— Помните, что он был еще и фармаколог, — сказал Рокерман.

Фармаколог. Вэлкорт знал, что это такое. Он проклял тот факт, что не счел нужным в университете прослушать больше научных курсов. Тарабарщина!

— Это фантастика! — сказал Седдлер. — Этот человек способен работать с полимерами на самом тонком уровне.

— И не забывайте, — напомнил Рокерман, — что он нашел места в цепочке, управляющие последовательностью, в которой составляются мономеры. А ведь речь идет о гигантских молекулах.

— Послушайте, — сказал Седдлер, — мы должны найти этого человека и оставить его в живых. Боже! Какая информация содержится в его голове!

Учитывая свое раздражение, Вэлкорт прервал их очень деликатно.

— Джентльмены, вы не возражаете, если я включусь в вашу дискуссию? Предполагается, что вы вводите в курс дела Президента.

— Простите, сэр, — сказал Седдлер. — Но оба мы ошеломлены тем, как О'Нейл легко манипулировал соединениями с пептидной связью в…

— Что такое пептидная связь, черт возьми?

Седдлер взглянул на Рокермана, который пояснил:

— Это основной тип связи в спирали ДНК, мистер Президент. Она работает подобно замку-молнии, начинаясь с аминокислоты валин на одном конце цепочки и закрывая звено за звеном до тех пор, пока молекула не будет закончена.

— Я понимаю примерно четверть того, что вы только что сказали, — произнес Вэлкорт. — А это означает, что я не понимаю ничего!

Они услышали в его голосе раздражение и злость.

Рокерман нахмурился.

— Сэр, О'Нейл создал специальный вирус, а может быть, и более чем один.

— Наверняка, больше, чем один! — сказал Седдлер.

— Вполне возможно, — согласился Рокерман. — Он создал его, чтобы заразить им определенную бактерию. Когда бактериальный вирус заражает бактерию, формируется РНК, которая похожа на ДНК вируса, а не на ДНК хозяина-носителя. Последовательность нуклеотидов в этой новой молекуле ДНК является комплиментарной по отношению к ДНК вируса.

Седдлер, видя сердитый блеск в глазах Вэлкорта, поднял руку.

— Сэр, О'Нейл нашел генетическую запись у человека, которая задает, что зародыш будет женского пола. Он создал болезнь, которая связывается с этой записью.

Это Вэлкорт понял. Он кивнул.

— Хаддерсфилд подтверждает, что существуют бессимптомные носители этой чумы, — добавил Рокерман.

— Она заражает мужчин, но не убивает их, вы это имеете в виду?

— Да, сэр.

— Тогда почему же вы так и не скажете? — Вэлкорт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Черт возьми этих ученых с их тарабарщиной! — А каковы симптомы у мужчин? — спросил он.

— Мы еще не уверены, сэр, — сказал Седдлер. — Может быть, что-то вроде сильной простуды. — Он издал нервный смешок.

— Не думаю, что это подходящая тема для юмора, — сказал Вэлкорт.

— Да, сэр! Вы правы, сэр, конечно нет!

Рокерман продолжил:

— Эта болезнь блокирует или изменяет запись ДНК, задающую разницу пола, и последствия этого оказываются летальными.

— Как он мог знать, что сделает именно это? — спросил Вэлкорт.

— Мы не знаем, как он испытывал это. Мы не знаем очень многого, но нам уже видны основные черты, — сказал Рокерман.

— Какие основные черты, и как они работают?

— Я говорю об основных чертах исследования О'Нейла, сэр, — сказал Рокерман. — Мы знаем кое-что о его лаборатории… до того, как он уехал в Сиэтл. Были друзья, которые навещали его. Мы знаем, что у него был компьютер.

— Его химические методы были, по-видимому, безошибочными, — сказал Седдлер. — Например, он должен был пользоваться бактериальными энзимами, полученными неизвестно как, но мы вынуждены все время помнить, что он занимался исследованием ДНК в течение пяти лет до трагедии в Ирландии.

Вэлкорт переводил взгляд с одного мужчины на другого.

— Какое чертовское невезение, что такой уникальный человек действовал под влиянием таких побуждений!

— Люди Бехтеля сделали анализ, — сказал Седдлер. — Они говорят, что это должно было когда-нибудь случиться. О'Нейл не был настолько уникален.

Вэлкорт ужаснулся.

— Вы считаете, что эту ужасную вещь мог сделать любой человек?

— Не просто один человек, — сказал Рокерман, — а все возрастающее число людей. Распространение знания о том, как это было сделано, и еще упрощение методов, да плюс доступность сложного оборудования для любого человека, имеющего деньги… — Он пожал плечами. — Неизбежно в том мире, в котором мы живем.

— Неизбежно?

Рокерман сказал:

— Посмотрите на его лабораторию, особенно на компьютер. Он должен был сохранять химические фракции для дальнейшего использования. Любая хорошая лаборатория так поступает. И он использовал свой компьютер для ведения каталога и для анализа. В этом нет сомнения.

— У него, естественно, не было трудностей с антибиотиками, — сказал Седдлер, — он взял их со своих собственных полок, когда продал аптеку.

— Антибиотики, которые не действуют на чуму. — Эту часть он помнил с предыдущих брифингов, когда еще был жив Прескотт.

— Анализ оборудования, про которое известно, что он его использовал, — сказал Рокерман, — говорит нам, что для получения результатов он задействовал тонкую игру законами химической кинетики.

— Вы опять за свое! — резко перебил его Вэлкорт.

— Сэр, — сказал Рокерман, — он использовал температурный контроль и методы подачи энзимов на разных стадиях процесса. Теплота служила двигателем процесса, а отсутствие ее — тормозом.

— Он пользовался рентгеновскими лучами, температурой и химическими процессами, — сказал Седдлер.

— У нас есть перечень публикаций, на которые он подписывался, — сказал Рокерман. — Ясно, что он был знаком с работой Кендрью и Перутца. Он написал заметки на полях одной публикации о методах рассечения энзимов Бергмана и Фрутона.

Вэлкорт не знал ни одного из этих имен, но слышал благоговейные нотки в голосе Рокермана. Здесь также было нечто, на что может обратить внимание политик.

— У вас есть публикации, которыми он пользовался?

— Только одна. Он дал ее на время одному студенту, а студент забыл вернуть ее.

— Похоже, что этот О'Нейл — целая исследовательская группа в одном человеке, — сказал Вэлкорт.

— Он был всесторонне одаренным, в этом нет сомнения, — согласился Седдлер. — Должен был быть, чтобы сломать этот код в одиночку.

Рокерман сказал:

— Психологический портрет подсказывает нам, что некоторые из его талантов, по-видимому, оставались нераскрытыми, пока не всплыли под влиянием сильного душевного волнения после убийства его семьи.

Седдлер сказал:

— Мильтон Дресслер настаивает, что О'Нейл был, по меньшей мере, латентным шизоидным типом и перешел в режим гения, получив доступ к другой личности, которая была в скрытом состоянии до того взрыва в Ирландии.

Вэлкорт слышал о Дресслере — это был психоаналитик, возглавляющий биографическую группу. Президент сказал:

— Он чокнулся, потому что только псих способен сделать такую вещь.

— В психлечебнице, — сказал Седдлер.

Все трое дружно засмеялись нервным смехом. Седдлер и Президент смущенно посмотрели после этого друг на друга.

У Вэлкорта было мало времени на обдумывание брифинга после того, как они ушли. Что-то из того, что они сказали, раздражало его. Нечто о взламывании кода.

Когда беспокойства рабочего дня грозили захлестнуть его, он пытался поймать это ускользающее нечто. Снаружи стало совсем темно, и огни Капитолия ярко светили на фоне облачного неба.

1592
{"b":"908282","o":1}