Херити резко повернулся к нему вплотную лицом.

— Янки мой! Ты понимаешь? Не твое дело решать вопрос жизни и смерти! Он мой!

— Это то, что говорят в Дублине, — мягко сказал Лиам. Он развернулся и пошел впереди по тропинке наверх туда, где стоял Джон.

Джон наблюдал, как к нему приближаются двое мужчин, и был поражен, когда Лиам без всякой паузы сказал:

— Ты идешь с нами, янки.

Не имея возможности слышать, о чем эти люди разговаривали внизу, Джон занялся предположениями. «Херити — это его охрана, а не конвоир, — решил Джон. — Он что-то подозревает. Но что именно он подозревает?»

Настороженный, он догнал мужчин и пристроился сзади них, чувствуя страх. В караульной хижине они захватили с собой отца Майкла, оставив мальчика спать на подстилке в углу. Когда они вошли в маленькую деревянную хижину, далеко внизу под игровой площадкой виллы, наступила полная темнота.

Войдя в хижину, Лиам чиркнул спичкой и зажег свечу, осветившую внутреннюю обстановку. Вся она была из необструганной древесины, с грубой крышей над головой. Единственный стул и стол составляли всю мебель, на столе стоял черный полевой телефон с трубкой в корпусе защитного цвета. Провод от телефона выходил наружу под стропилами крыши. Снаружи раздался звук шагов, и до них донесся голос Джока:

— Все на месте, Лиам.

Лиам явно расслабился. Он указал отцу Майклу на стул.

— Я устроил так, что ответит лично Маккрей. Ему не терпится провести теологическую дискуссию, как он сказал.

Отец Майкл, который молчал все время по дороге вниз, к хижине, взял трубку и приставил ее к уху.

— Благодарю вас, Лиам.

— Он ответит или выпустит прямо сюда в нас ракету, — пробормотал Херити. — Что мы можем сделать?

— Мы можем заставить его поголодать, когда у него выйдет вся еда, — сказал Лиам. — А теперь тихо! Ты и так доставил нам достаточно неприятностей!

— Жестокие слова, жестокие слова, — сказал Херити.

Лиам снова покрутил рычажок телефона.

— Почему мы дожидались ночи? — спросил отец Майкл.

— Так всегда делает мистер Маккрей, — сказал Лиам. — Ему нравится, когда мы спотыкаемся в темноте.

— И держу пари, что у него есть инфракрасный прицел, — сказал Херити.

В комнате воцарилась тишина, странная неподвижность, как будто вошел призрак и заглушил здесь все живое.

Лиам щелкнул выключателем на боку зеленого корпуса телефона. В аппарате послышалось мягкое гудение.

— Мы будем слушать, — сказал он, — но говорить будет только священник.

Вскоре в телефоне раздался щелчок, и мужской, хорошо модулированный голос произнес:

— Это священник?

Отец Майкл прочистил горло.

— Здесь отец Майкл Фланнери.

«Он нервничает», — подумал Джон.

— И что вы хотите, священник? — Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником.

Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху.

— Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели!

— Ох, уж это невежество католического духовенства, — сказал Маккрей. — Неужели никто не объяснил вам функционирование…

— Не умничайте со мной! — резко перебил его отец Майкл. — Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их…

— Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли.

Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил:

— Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей?

— Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами.

Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело.

Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу.

— Рябина, — пробормотал отец Майкл.

— Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, — сказал Маккрей.

— Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! — обвиняющим тоном сказал отец Майкл.

— Полегче, священник, — ответил Маккрей. — Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно!

Херити ухмыльнулся:

— Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение.

Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону.

— Кто это там с вами разговаривает? — задал вопрос Маккрей.

— Это Джозеф Херити, — сказал отец Майкл.

— Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это?

— Его зовут Джон О'Доннел.

Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно.

— Вы что-то хотели сказать еще, священник? — спросил Маккрей.

Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем.

— Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, — сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити.

— А в гостинице нет места! — засмеялся Маккрей. — Кто из вас беременный?

— Мистер Маккрей, — сказал отец Майкл, — я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете…

— Это не в ваших силах, — сказал Маккрей. — Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет.

Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул.

Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла.

— Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит…

— Я не нуждаюсь в прощении!

«В этом голосе слышно безумие», — решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом.

Из тьмы за винтовкой голос Джока спросил:

— И куда же он направлялся?

В голове Джона закружились отчаянные мысли. Ствол больно упирался в его шею. Его левая щека лежала на острых колючках.

— Этот сумасшедший Маккрей пустит сюда ракету и убьет всех нас, — прохрипел Джон. — Можете оставаться здесь и ждать, но я…

— Маккрей всегда говорит это, — сказал Джок, — но он не сделает этого, если не пытаться подойти к нему. — Давление мушки ослабло.

Херити вполголоса выругался.

В хижине слышался голос Лиама:

— Вечеринка закончена, святой отец. Вы не убедили этого человека.

Отец Майкл вынырнул из хижины в сопровождении Лиама.

— Сохрани его Господь, — молился отец Майкл, — и этих бедных детей вместе с ним.