Бекетт прослушал сводку и включил микрофон интеркома, сказав:

— Держите свои пристежные ремни застегнутыми, если только вы не в туалете. Никаких передвижений без особой необходимости. За побережьем нас ожидает весьма подозрительная погода, и мне всю дорогу придется нянчиться с этой птичкой. Нам понадобится каждая унция горючего.

На высоте тридцать пять тысяч футов он выровнял самолет и сбалансировал его. Затем сообщил свое положение и повернулся к Хаппу.

— Когда мы туда доберемся, у нас не останется горючего даже для того, чтобы заполнить ночной горшок.

— Я верю в вас, Билл. Расскажите мне, что это за колокольчик прокаженного?

— Мы непрерывно передаем особый опознавательный сигнал. Если он смолкнет — буммм! — Бекетт взглянул наружу на «Мираж-111», занимавший позицию справа. — Ваши приятели там, снаружи, настроены очень серьезно.

— Я вижу ракеты. Они готовы к применению.

— Вам лучше поверить в это, Джо.

— Ничего, если я посижу тут, рядом с вами?

— Я рад компании, если не занят. Просто держите ноги подальше от этих педалей и не трогайте штурвал.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой капитан.

— Очень хорошо, — усмехнулся Бекетт и расслабился впервые с тех пор, как забрался в самолет.

— Если вы имеете в виду иностранный Легион, то вспомните, как КАПИТАН наказывает за неповиновение.

— Укладывает под жарким солнцем, как подарок для варваров, — улыбнулся Хапп. — А вокруг дожидаются стервятники. Все это я видел в кино.

Бекетт переключил свой микрофон для сверки местоположения с наземными станциями.

— Вы задумывались, сколько стоит это маленькое путешествие? Думаю, что этот самолет со всеми модификациями и прочим обошелся миллионов в десять. Один рейс — и бам! Это может стать самым дорогостоящим трансатлантическим перелетом в истории.

— Но зато первого класса. Если, конечно, не считать того, что сзади. Вам слышно, как переливается горючее в тех резервуарах?

— Это вас беспокоит?

— Не люблю пожары.

— А вы ничего не почувствуете. Кто-то когда-то сказал, что аэроплан — один из самых лучших способов уйти. Он вас убьет, но не причинит боли.

Хапп содрогнулся.

— Я однажды управлял самолетом друга, возле Лиона. Мне это ужасно не понравилось.

— Кому-то нравится, кому-то нет. О чем это вы с Сергеем и Франсуа жужжали там, сзади, прежде чем мы взлетели?

Вместо ответа Хапп спросил:

— У вас есть дети, Билл?

— А? Да. У нас с Марджи две дочери. — Бекетт скрестил пальцы. — И слава Богу, они пока в безопасности. Что это должно сделать с…

— У меня два мальчика. Они с моей семьей возле Бержерака в Дордони.

— Уходите от темы, Джо?

— Не совсем. Мне нравится район Бержерака.

— Родной город Сирано, — вспомнил Бекетт, решив следовать этому странному повороту беседы. — Как это вы не обзавелись большим носом?

— Когда я был ребенком, меня никогда не заставляли вынюхивать трюфели.

Бекетт издал лающий смех, чувствуя, как он снимает его напряжение. Не было ли это желанием Хаппа разрядить обстановку?

— Мы хорошая команда, — заявил Хапп.

— Одна адская команда! Даже этот старина Сергей там, сзади.

— Ах, бедный Сергей! Он убедил себя в том, что они с Ариеной пережили бы величайшую страсть. Смерть оборвала величайшую историю любви нашей эпохи.

— Об этом вы и разговаривали?

— Лишь между прочим. Странное дело с нашей группой. Мы подходим друг другу самым примечательным образом — словно судьба свела нас, чтобы мы работали вместе над этой задачей.

— Мы с ней справимся, Джо.

— Согласен. Те две трагические смерти подстегнули нас весьма действенно. А информация от вскрытий — у меня от нее голова кругом. Если печень…

— На что похожа Дордонь? — перебил его Бекетт.

Хапп взглянул на него, припомнив другого Бекетта, под жарким светом рефлектора, искусные и точные движения его скальпеля. Да, этот человек, здесь, в самолете, был тем же, кто проклинал Франсуа.

— Каждую осень в Дордони мы собираем грибы, — вздохнул Хапп. Он прикоснулся кончиками пальцев к губам и послал воздушный поцелуй. — Билл, когда мы одержим победу над чумой, вы должны привезти свою семью. Мы устроим вечеринку — грибы и земляника — маленькие fraises des bois.

— По рукам.

Бекетт отвлекся, чтобы провести коррекцию курса. Земля под ним была лоскутным одеялом из прямоугольничков ферм, проглядывающих сквозь неплотный облачный покров. «Лир» шел ровно и устойчиво.

— Мы в Дордони очень старомодны, — продолжал Хапп. — Во Франции нас все считают деревенщиной. Мой брак с Ивон был сговорен. Мы знали друг друга с самого детства, разумеется.

— Никаких шуры-муры до того как?

— Вопреки россказням, мы, французы, не спешим обсуждать каждый поцелуй. На моих устах печать.

— Сговоренный брак? Я думал, это ушло вместе с жестяными панталонами и турнирными жакетами.

Хапп выглядел озадаченным.

— Жестяные панталоны и… А, вы имеете в виду латы. — Он пожал плечами.

— Сколько лет вашим дочерям, Билл?

— Восемь и одиннадцать. А что? Вы думаете и им устроить браки?

— Моим сыновьям четырнадцать и двенадцать. Неплохая разница в возрасте.

Бекетт уставился на него.

— Вы это серьезно?

— Билл, вы никогда не задумывались, в какой мир мы вступим, когда побьем чуму?

— Немножко, да.

— Нехорошо, что нашей команде приходится общаться с другими исследователями через политических лидеров наших стран.

— Они все ищут преимущества.

— То же самое говорит и Сергей. Но положение дел меняется. Я серьезно говорил насчет наших детей, Билл. Почему бы интеллигенту не выдать своих дочерей за сыновей интеллигента?

— Вы же знаете, что это не сработает должным образом, Джо. Потомство не обязательно будет…

— Я хорошо изучил законы генетики, Билл. Отклонение к среднему. Наши внуки, скорее всего, не будут обладать столь же острым умом, как их родители… возможно.

— Что у вас на уме, Джо?

— Наши дети унаследуют весьма отличный от нашего мир. Структура его уже проявляется.

Маленькие государства-крепости с надежными границами. Швейцария повсюду. Подозрительность к чужакам.

— И вполне обоснованная!

— Допустим, но примите во внимание последствия исчезновения крупных держав.

— Вы действительно думаете, что они уже на пути в забвение?

— Это очевидно. Какой прок от крупного государства, когда разрушить его может один-единственный человек? Странам придется стать достаточно малыми, чтобы вы знали каждого своего соседа.

— Господи Боже! — Бекетт сделал глубокий дрожащий вдох.

— Мы можем добиться единой всемирной валюты, — продолжал Хапп. — Может быть, электронной. Я думаю, что какая-то торговля должна остаться. Но кто отважиться нападать на соседа, если один выживший сможет уничтожить агрессора?

— Да, но если мы сможем исцелить…

— Разновидностей чумы нескончаемое множество, Билл. Это же очевидно.

— Но армия пока еще есть, — цинично буркнул Бекетт.

— Кто же осмелится сохранять военные силы, если такое обладание непременно накличет беду, подвергая все население постоянной опасности?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ваши вооруженные силы не смогут направить оружие против своих соседей. Прежнее оружие устарело.

Бекетт оторвался от прокладки курса «Лир» и уставился на Хаппа.

— Иисусе Христе! — прошептал он.

— Мы открыли ящик Пандоры, — сказал Хапп. — Боюсь, эта чума — лишь начало. Задумайтесь над этим хоть раз, Билл, разновидности этой чумы…

— И натворил это один человек, в одиночку, — кивнул Бекетт. Он взглянул наружу на «Мираж-111», потом снова на Хаппа. — Полицейское государство могло бы…

— Сергей считает, что нет. Он очень много думал об этой проблеме. Он даже подозревает, что у его хозяев есть план поубивать кое-каких ученых…

— А что, если они кого-нибудь пропустят?

— Да. Что, если еще одна чума, мутация? И у них не будет ресурсов, чтобы встретить эту угрозу? Или что ваши соседи сделают со СВОИМИ учеными? О нет! У этого тигра длинный хвост.