— Вы отъявленная мразь, Трэвис, — сказала она.

— Ты его любишь немного?

Она гневно повернулась к нему. — Что вы от меня хотите?

— Сотрудничества, дорогая.

— В чем?

— Как бы ты посмотрела на то, чтобы стать владелицей шахты изумрудов? Или, может быть, алмазов? Большее богатство, чем тебе когда-либо приходилось вообразить.

— Плата за что?

— Когда наступит момент, Рин, ты будешь знать, что делать, а тем временем сделай этого пограничника послушным и податливым, как воск.

Она молча снесла взрыв злобы и резко отвернулась. А про себя подумала: «Наши тела выдают нас. Вот такие Чен-Лу мира приходят, нажимают на кнопки, сгибают и скручивают нас… Я не буду делать этого! Я не буду! Этот Хуан Мартиньо прекрасный парень. Но зачем он носит в кармане оружие?»

«Я бы мог убить ее сейчас, а Джонни столкнуть с крыла, — подумал Чен-Лу. — Но этим судном так трудно управлять… у меня нет опыта в таких делах».

Рин обратила на него смягченный взгляд.

«Может быть она одумалась, — подумал Чен-Лу. — Я, конечно, знаю ее слабости — но я должен быть уверен».

Хуан вернулся и сел на место. Он принес с собой свежий запах сырости в кабину, но запах плесени оставался и становился сильнее.

По мере того, как утро вступало в свои права, дождь ослаб. Теплое таинственное чувство проникло в воздух кабины. Серые, тяжелые тучи поднялись вверх и очистили вершины гор над рекой, а на каждом отдельном видимом дереве висела кисея из дождевых капель.

Машина подпрыгивала и кружилась в быстром грязно-коричневом потоке, сопровождаемая все большим количеством плывущих предметов — деревьев, кустов, островков из корней размером с кабину, целые заросли травы и камышей.

Хуан задремал, думая об изменчивом настроении Рин. В их мире случайного союза он знал, что должен был просто должен был пожать плечами и сделать какое-нибудь умное замечание. Но он не чувствовал свое отношение к Рин случайным и не мог бы быть остроумным. Она затронула в нем какую-то струну, что никогда раньше не давали его прежние плотские удовольствия.

«Любовь?» — удивлялся он.

Но мир их забыл понятие романтической любви. В нем были только семья и честь, и только они были важны, все остальное имело значение лишь постольку, поскольку спасали существование этих понятий.

Как поступить в данной ситуации, у него не было никакого четкого представления. Хуан знал только, что его затягивают и подталкивают извне, что физическая слабость способствовала разбросанности мыслей… а кроме того, вся ситуация казалась безнадежной.

«Я болен, — думал он. — Весь мир болен».

И не только в этом вопросе.

Жужжащий звук наполнил слух Хуана. Он резко вскочил? и сразу проснулся.

— Что-нибудь случилось? — спросила Рин.

— Тише, — Он поднял руку вверх, призывая ее к тишине, и склонил ухо в ту сторону.

Чен-Лу наклонился вперед над сиденьем Хуана. — Грузовик?

— Да, хвала Всевышнему! — сказал Хуан. — И он низко. — Он взглянул на небо вокруг них, начал отпускать балдахин, но его остановил Чен-Лу, который положил ладонь на руку Хуана.

— Джонни, посмотри туда, — сказал Чен-Лу. Он указал налево.

Хуан повернулся.

С берега шло нечто, что сначала показалось странным облаком — широкое, плотное, двигающееся с целенаправленной откровенностью. Облако обратилось в массу порхающих белых, серых и золотых насекомых. Они шли примерно в пятидесяти метрах над кабиной, и вода потемнела от их тени.

Тень вырастала вокруг кабины и шла с такой же скоростью, оставляя живой заслон видимости их с любого участка неба.

Когда значение этого маневра дошло до сознания Хуана, он повернулся и посмотрел пристально на Чен-Лу. Лицо китайца, казалось, посерело от шока. — Но это… это же преднамеренно, — прошептала Рин.

— Как это может быть? — спросил Чен-Лу. — Как это может быть?

И в тот же самый момент Чен-Лу увидел, как Хуан пристально изучает его, понимает его эмоции. Гнев на себя наполнил Чен-Лу. «Я не должен показывать страх этим дикарям!» — подумал он. Он заставил себя сесть, улыбнуться и покачал головой.

— Так натренировать насекомых, — сказал Чен-Лу. — Просто непостижимо… но кто-то, очевидно, сделал это. Мы видим доказательства.

— О, пожалуйста, Господи, — шептала Рин. — Пожалуйста.

— Да прекрати свою глупую болтовню, женщина, — сказал Чен-Лу. И уже когда он сказал это, то понял, что взял неверный тон с Рин, и попытался исправить впечатление:

— Ты должна оставаться спокойной, Рин. Истерикой делу не поможешь.

Звук мотора стал слышнее.

— Ты уверен, что это грузовик? — спросила Рин. — Вероятно…

— Грузовик пограничников, — сказал Хуан. — Они настроили его так, что моторы работают по очереди, чтобы экономить топливо. Слышите? Такой маневр применяют только пограничники.

— Могут они искать нас?

— Кто знает? Во всяком случае, они над облаками.

— И над нашими друзьями тоже, — сказал Чен-Лу.

Пульсирующий звук ракетных моторов раздавался над горами. Хуан поворачивал голову в сторону звука. Он стал слабее, уходил вверх по течению, слился с бульканьем, свистом и падением воды.

— Разве они не спустятся, чтобы поискать нас? — умоляла Рин.

— Они никого не искали, — сказал Хуан. — Они просто перелетали с одного места на другое.

Рин посмотрела вверх на прикрывающее одеяло из насекомых. Отдельные насекомые сцепились одно с другим, и все облако из них казалось одним организмом.

— Мы бы могли сшибить их вниз, — сказала она. Она потянулась за ружьем-распылителем, но Хуан схватил ее за руку и остановил. — Там еще пока тучи, — сказал он.

— А у наших друзей больше подкреплений, чем у нас зарядов, — сказал Чен-Лу. — На это я могу держать пари.

— Но если бы там не было туч, — сказала она. — Разве эти тучи… никогда не уйдут?

— Они могут рассеяться днем, — сказал Хуан, и он старался говорить успокаивающим тоном. — В это время года это часто происходит.

— Они уходят! — сказала Рин. Она указывала на прикрытие из насекомых. — Посмотри! Они уходят.

Хуан взглянул вверх и увидел, что порхающая масса начинает двигаться назад к левому берегу. Тень сопровождала их, пока они не достигли деревьев и не затерялись из виду.

— Они ушли, — сказала Рин.

— Это только означает, что у нас нет больше грузовика, — сказал Хуан.

Рин закрыла лицо руками, стараясь заглушить раздирающие ее рыдания.

Хуан начал ласкать ее шею, успокаивая ее, но она стряхнула его руку.

А Чен-Лу подумал: «Ты должна привлекать его Рин, а не отталкивать».

— Мы должны помнить, зачем мы здесь, — сказал Чен-Лу. — Мы должны помнить то, что мы должны делать.

Рин села прямо, опустила руки, глубоко вздохнула, так, что даже заболели мышцы груди.

— Мы должны всегда быть занятыми, — сказал Чен-Лу.

— Может быть даже тривиальными вещами, если необходимо. Это способ преодолеть страх, скуку, гнев. Послушайте, я опишу вам оргию, которую однажды посетил в Камбодже. Нас было восемь, не считая женщин — бывший принц, министр культуры…

— Мы не хотим слушать о вашей чертовой оргии! — рявкнула Рин.

«Плоть, — думал Чен-Лу. — Она ничего не хочет слушать о том, что напоминает ей о ее собственной плоти. Наверняка, это ее слабость. Это хорошо, что я знаю об этом».

— Итак, — сказал Чен-Лу. — Очень хорошо. Расскажи нам о прекрасной жизни в Дублине, моя дорогая Рин. Я люблю слушать о людях, которые торгуют женами, любовницами, ездят верхом и притворяются, что прошлое никогда не умирает. — Вы действительно странный человек! — сказала Рин.

— Отлично! — сказал Чен-Лу. — Ты можешь ненавидеть меня, Рин. Я разрешаю это. Ненависть — это тоже занятие, которое отвлекает. Можно испытывать ненависть, но думать о богатстве и удовольствиях. Существуют времена, когда ненависть является более выгодным занятием, чем занятие любовью.

Хуан повернулся, изучая Чен-Лу, слушая его слова, видя, что человек четко контролирует выражение своего лица. Он использует слова, как оружие, думал Хуан. Он двигает людьми и подталкивает их своими словами. Неужели Рин не видит этого? Но, конечно, она не видит… потому что он использует ее для чего-то, запутывая ее. На мгновение Хуана осенило открытие, которое сильно поразило его.