— И плюс к этому Безопасность, — добавил Гарсия.

— Это только так называется, — сказал Рэмси. — И я не могу…

— Если ты начнешь болтать, я… — пригрозил Спарроу.

— Я как раз и собирался сказать, что в ряде случаев очень плохо слышу. — Он усмехнулся, потом нахмурился и посмотрел на Гарсию.

— Ты имеешь какое-нибудь отношение к смерти инспектора из Службы безопасности?

— Никакого, Господь свидетель, — произнес Гарсия.

— А к диверсии?

— Моим старым приятелям была необходима дополнительная уверенность, — он тряхнул головой. — Мне оставалось лишь засечь положение скважины, когда мы прибудем на место. Вместо этого я включил систему сигнализации еще тогда, когда мы были в наших водах. Поэтому они чуть не поймали нас.

— Как ты это сделал? — спросил Спарроу.

— Повысив напряжение в системе ультразвуковых импульсов: посредством замены определенной лампы.

— Когда ты решил не приводить врагов к скважине?

— Я никогда не собирался этого делать.

Спарроу почувствовал облегчение.

— Я сказал Беа, чтобы она, взяв детей, обратилась в Службу Безопасности, как только «Таран» выйдет из зоны радиосвязи, — и он замолчал.

— Попробуй расслабиться, — предложил Спарроу.

Гарсия вздохнул.

— Как там счетчик радиации, Джонни?

Рэмси взглянул на Спарроу, и тот кивнул в знак согласия.

— В-Л, — сказал Рэмси.

— Возможно, летально, — расшифровал Гарсия.

— Но уровень радиоактивности крови снижается, — заметил Рэмси.

— Хочешь, вколем тебе повышенную дозу де-карбоната и де-сульфата? — спросил Спарроу.

Гарсия взглянул на него.

— Продлим немного наше веселое сражение, не так ли? — улыбнулся он. — Ну, если ты так хочешь, командир. Но нельзя ли вколоть мне еще и морфий, а? — его улыбка выглядела усталой, будто на пороге смерти. — Агония так отвратительна!

Глубоко вздохнув, Спарроу в раздумье остановился.

— Это его единственный шанс, если только это можно назвать шансом, — сказал Рэмси.

— Ну хорошо, — согласился Спарроу. Он подошел к аптечке, подготовил шприцы и вернулся к койке.

— Морфий, — напомнил Гарсия.

Спарроу показал ему ампулу.

— Спасибо за все, командир, — сказал Гарсия. — Об одном прошу: пригляди за Беа и детьми.

Спарроу быстро кивнул и начал делать уколы: один, другой, третий.

Они подождали, пока подействует морфий.

— В машине осталось крови на восемь переливаний, — сказал Рэмси.

— Поставь максимальную интенсивность потока, — произнес Спарроу.

Рэмси повернул вентиль.

— А теперь, Джонни, мне хотелось бы услышать твою историю, — произнес Спарроу, не отводя глаз от Гарсии.

— Да в принципе, ты уже все знаешь, — сказал Рэмси.

— Подробности мне не известны, вот их-то я и хочу услышать.

«Ну прямо роль «рыцаря плаща и кинжала» в фарсе. Спарроу через некоторое время раскрыл меня. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграл Гарсия. Я был раскрыт и не подозревал об этом. Или знал?» — подумал Рэмси и вспомнил о своих неясных предчувствиях.

— Ну? — произнес Спарроу.

Рэмси начал тянуть время, чтобы успеть все обдумать.

— Какие подробности тебя интересуют?

— Рассказывай все с самого начала.

«Наступил момент кризиса, — подумал Рэмси. — Если Спарроу на самом деле психически ненормален, сейчас он сорвется. Но это единственный шанс. Я не знаю, как много ему известно. Поэтому придется рассказывать все».

— Начинай рассказывать, — сказал Спарроу. — Это приказ.

Глубоко вздохнув, Рэмси начал со звонка доктора Оберхаузена и совещания в первом отделе Службы безопасности у адмирала Белланда.

— И что рассказал обо мне твой дистанционный измеритель?

— Что ты являешься все равно что частью этой подлодки. Ты действуешь, как какой-то механизм, а не как человек.

— То есть, я машина?

— Если хочешь, то да.

— Ты уверен в правильности своего прибора?

— Не могут же врать химические процессы человеческого тела.

— Думаю, не могут. Но интерпретация может быть неправильной. К примеру, ты вряд ли мог правильно учесть изменения, которые происходят с человеком при пребывании на большой глубине.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты помнишь ситуацию, когда ты в рубке вошел в ступор?

Рэмси вспомнил охвативший его ужас, неспособность пошевелиться и обнадеживающую помощь Спарроу. Он кивнул.

— Как бы ты назвал это состояние?

— Временный психотический срыв.

— Временный?

Рэмси удивленно воззрился на Спарроу.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты уверен в том, что все твои действия на «Таране» были абсолютно нормальными?

Рэмси покраснел, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— И что ты за машина сейчас, командир?

— Электронно-вычислительная машина, — ответил Спарроу. — А теперь послушай меня, и выслушай внимательно. Подводники адаптировались к большему психическому давлению, чем может вынести обычный человек, и не теряют способности к активной деятельности. Мы АДАПТИРОВАЛИСЬ. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Некоторые — так, другие — иначе. Но каков бы ни был способ адаптации, с точки зрения людей, не находящихся под давлением, этот способ не вполне нормален.

— Откуда ты знаешь?

— Я должен это знать, — сказал Спарроу. — Как ты сам заметил, мой способ адаптации — стать человекомашиной. С точки зрения нормальности обычного человека у вас, психологов, есть свое название для нее.

— Шизоидная.

— Таким образом, моя психика расщеплена на независимые части. Во мне есть часть — если хочешь, назови ее схемой, — которая помогает мне сохраниться здесь, на глубине. Она верит в иной мир, потому что она должна верить…

Рэмси заметил разговор о себе в третьем лице и напрягся.

— Кто может лишить меня права быть здесь тем, кем я должен быть здесь? — спросил Спарроу и почесал подбородок длинными пальцами. — Я должен был знать, что именно я должен был делать. Поэтому я изучал сам себя. Я анализировал себя. Я вычислял каждое подсознательное движение, которое я замечал. Я был почти жесток с собой.

Спарроу замолчал.

— И? — осторожно произнес Рэмси.

— Я понял, что я псих, — сказал Спарроу. — Но эта ненормальность проявляется так, что я полностью соответствую окружающему миру. В этом сумасшедшем мире я являюсь нормальным. Нет, не психически здоровым. Ведь быть нормальным — значит просто быть адаптированным.

— Ты говоришь, что мир шизоиден, фрагментарен…

— А разве он таковым не является? — спросил Спарроу. — Где здесь не разорванные связи между частями? Покажи мне полную социальную гармонию! — он медленно покачал головой, показывая полное отрицание. — Это тоже давление, Джонни.

Рэмси слега подстроил регулятор потока, управляющий процессом переливания крови Гарсии, и посмотрел на спящего после укола наркотика инженера-механика. Расслабленное и мирное выражение лица, сейчас давления для него не существовало.

— Мы рассматриваем психическое здоровье с утопических позиций, — сказал Спарроу. — Как будто человек может находиться в мире, в котором на него ничего не давит, отсутствует всякое принуждение. Именно поэтому нас охватывает ностальгия, когда мы вспоминаем о теплых южных морях. Там минимальная угроза выживанию, — он снова покачал головой. — Каково бы ни было давление и какова бы ни была адаптация, наука всегда определяет ее как нездоровую. Иногда я думаю, что здесь и лежит истинный смысл библейской фразы: «Дети поведут их». Дети в большинстве своем не испытывают давления. Следовательно, они более здоровы, чем взрослые.

— Но они тоже испытывают давление, — сказал Рэмси.

— Другого характера, — заметил Спарроу. Нагнувшись, он пощупал пульс Гарсии. — На сколько переливаний осталось крови?

— На два.

— Радиационные показания?

Рэмси взглянул на счетчик и не поверил своим глазам.

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Он выживет, — произнес Спарроу. В его голосе прозвучала абсолютная уверенность, приговор, не подлежащий обсуждению.