Маккай чуть не вздохнул. Только не старые мечты о Мессии! Только не это! Он не будет исполнять эту роль, даже для Досади.
Джедрик словно прочла его мысли. Наверное, учитывая хранящуюся в ней модель Маккая, именно так оно и было.
— Мы не ожидали, что придет герой и спасет нас. Мы знали, что любой, кто придет, будет страдать от той же неполноценности, что и другие виденные нами здесь не-Досадийцы. Вы были такими… медлительными. Скажи мне, Маккай, что движет Досади?
«Власть», — чуть было не произнес Маккай.
Джедрик видела его колебания и ждала.
— Власть изменить свои условия, — сказал он.
— Ты заставляешь меня гордиться, Маккай.
— Но откуда ты знаешь, что я был…
— Маккай!
— Да, я полагаю, что был для тебя самой легкой ролью, — с трудом проглотив комок в горле, проговорил он.
— Отыскать твои способности и сформировать из тебя Досадийца было намного труднее.
— Но я мог быть…
— Расскажи мне, как я это делала, Маккай.
Это была проверка. Он это понимал. Как Джедрик может быть уверена, что он тот, кто ей нужен?
— Я был послан сюда способом, которого не смог предусмотреть Брой.
— А это нелегко. — Она посмотрела на потолок. — Нас пытались, время от времени, поймать на крючок. Хевви…
— Скомпрометированный, оскверненный…
— Бесполезный. Временами из глаз Хевви смотрел чужак.
— Мои глаза — мои собственные.
— Первое, что сообщил о тебе Бахранк.
— Но даже до этого…
— Да?
— Они использовали Хевви, чтобы сказать тебе о моем прибытии… и он сказал тебе, что ты могла бы использовать мое тело. Ему пришлось быть правдивым с тобой до конца. Ты могла читать Хевви! Какими умными они себя считали! Я должен был быть уязвим… по-настоящему уязвим.
— Первым делом…
— …ты навела справки обо мне. — Маккай кивнул. — Подозрения подтвердились. Наживка. Я был кем-то, подлежащим устранению. Я был могущественным врагом твоих врагов.
— А ты был рассержен нормами Досади.
— Ты это видела?
— Маккай, вас, людей, так легко читать. Так ЛЕГКО!
— И оружие, принесенное мною. Вам предложили его, чтобы уничтожить себя. Скрытый смысл…
— Я бы увидела это, если бы хорошо знала Аритча. Ты ЗНАЛ, что он предназначил для нас. Ошибкой с моей стороны было читать твой страх как чисто личный. Со временем…
— Мы теряем время.
— Боишься, что опоздаем?
Джедрик еще раз посмотрела на сверкающие стержни. Что же сделал Пчарки? Маккай почувствовал, что не в состоянии проконтролировать бурно текущий поток событий. Какую сделку на самом деле заключила Джедрик с Пчарки? Она увидела вопрос на его лице.
— Мои люди все время знали, что Пчарки был всего лишь орудием Бога, который заточил нас. Мы вынудили к сделке этого Бога — эту Калебанку. Ты думал, что мы не узнаем, что силы той клетки идентичны силам Стены Бога? Больше никаких задержек, Маккай. Пора проверить нашу сделку.
Гериатрическое или иное продление жизни власть имущим представляет для разумных обществ такую же угрозу, как та, что исторически обнаружена в доминировании самоувековечивающейся бюрократии. И та, и другая присваивают себе прерогативы бессмертия, набирая с каждым прошедшим мгновением все больше и больше власти. Это власть, рядящаяся в теологические одежды: неприступный Закон, богоданный мандат лидера, очевидная неизбежность судьбы. Удерживаемая в узких пределах власть все дальше и дальше расходится с адаптивными требованиями изменившихся условий. Лидеры становятся еще более параноидальными, подозрительно относятся к нововведениям, испуганно защищают личную власть и, с ужасом избегая всего, что кажется им риском, слепо ведут свой народ к уничтожению.
Руководство Бюсаба
Очень хорошо, я расскажу тебе, что меня беспокоит, — сказала Сейланг. — В этой проблеме слишком много такого, чего я не в состоянии понять.
Она посмотрела через небольшую круглую комнату на Аритча, спокойно возлегающего в крохотном голубом бассейне. Его голова, пристроенная на бортике бассейна, была почти на одном уровне с головой Сейланг. Они снова заработались до поздней ночи. Она понимала причины этого. Время явно поджимало, но необычный Говачинский привкус ее обучения почти постоянно держал ее в состоянии раздраженного сомнения.
Все это было таким не-Вревским!
Сейланг разгладила одеяние на своем длинном теле. Оно теперь было синим, один шаг прочь от Легумного черного. Соответственно, все вокруг нее было синим: стены, потолок, бассейн Аритча.
Верховный Магистр пристроил на краю бассейна подбородок, чтобы говорить.
— Мне требуются специфические вопросы, прежде чем я смогу хотя бы проникнуть в смысл твоей озадаченности.
— Будет ли Маккай защищать или обвинять? Эта модель…
— К черту модель! Он скорее всего допустит ошибку в обвинении. Силы твоего собственного разума были бы…
— Но что, если он не сделает ошибки?
— Тогда выбор списка присяжных станет жизненно важным.
Сейланг изогнула тело на одну сторону, чувствуя, как кресло-собака приспосабливается, чтобы ей было удобно. Как обычно, ответ Аритча только углубил ее ощущение неуверенности. Теперь Сейланг это высказала.
— У меня по-прежнему странное ощущение, что ты предназначил мне играть какую-то роль, которую я, предполагается, не открою до последнего момента.
Аритч шумно выдохнул через рот, плеснул себе на голову водой.
— Все это может быть спорно. Послезавтра к этому времени Досади и Маккай могут уже больше не существовать.
— Значит, я не продвинусь в Легум?
— О, я уверен, что ты будешь Легумом.
Сейланг разглядывала его, почувствовав иронию, потом сказала:
— Ну, и по тонкому же канату ты ходишь, Верховный Магистр.
— Вряд ли. Мой путь широк и ясен. Ты знаешь вещи, которые я не могу одобрять. Я не могу предать Закон своего народа.
— У меня тоже есть подобные запреты. Но это Досадийское дело так заманчиво.
— Так опасно! Наденет ли Врев человеческую плоть, чтобы изучить человеческое состояние? Позволите ли вы проникнуть человеку в общество Вревов в этом…
— Есть кто-то, кто мог устроить заговор! Есть даже Говачины, которые…
— Возможностям неправильного использования нет числа.
— К тому же ты говоришь, что Маккай уже больше Говачин, чем сами Говачины.
Перепончатые кисти Аритча охватили край бассейна, когти вытянулись.
— Мы многим рисковали, обучая его для выполнения этой задачи.
— Больше, чем рисковали со мной?
Аритч подтянул руки и пристально уставился на Сейланг.
— Так вот что тебя беспокоит.
— Именно.
— Подумай, Сейланг, насколько близко к сердцу Вревства ты позволила мне подойти. Вот настолько и не далее мы позволим тебе.
— А Маккай?
— Он уже мог зайти слишком далеко, чтобы было возможно разрешить его дальнейшее существование.
— Я учту твое предостережение, Аритч. Но я все еще пребываю в недоумении относительно того, почему Калебанцы не могли предотвратить…
— Они признаются в непонимании передачи эго. Но кто может понять Калебанца, не говоря уже о том, чтобы контролировать в столь деликатном вопросе? Даже того, кто создал Стену Бога…
— Ходят слухи, что Маккай понимает Калебанцев.
— Он это отрицает.
Сейланг потерла свою левую щербатую скулу хватательной жвалой, чувствуя множество шрамов от ее прохождения через триады Вревов. Особь к паре, пар к ячейке, пока все не стало единой гигантской семьей. Тем не менее, все были Вревами. Это Досадийское дело было чудовищной пародией на Вревство. Все же…
— Так увлекательно, — пробормотала Сейланг.
— В этом его угроза.
— Нам следует молиться о смерти Досади.
— Наверное.
Сейланг была испугана.
— Что…
— Это не может умереть вместе с Досади. Наш священный долг гарантирует, что ты уйдешь отсюда с этим знанием. Об этом знают многие Говачины.
— И Маккай.
