Густая сеть островов в Эгейском море дала впервые возможность оторваться от суши и направиться прямым путем к противоположному берегу моря. Это было чрезвычайно важным шагом в области международных отношений.
Острова южной части Эгейского моря делятся на две группы: юго-западную, так называемые Киклады, и остальные острова — Спорады. Самые важные из Киклад представляли собою когда-то в доисторические времена длинный гористый полуостров, бывший продолжением горного массива Фессалии. Впоследствии море разорвало эту узкую гористую ленту на ряд отдельных островов, отделенных друг от друга по большей части сравнительно узкими проливами. Непосредственным продолжением Фессалийского массива служит самый большой из всех этих островов — Евбея. Евбея отделяется от материка Евбейским проливом, а в одном месте подходит к материку совсем близко, причем остается лишь узкий проход, называемый Еврипом. Через этот пролив можно было переправляться и на совсем небольших лодках. За Евбеей следуют Андрос, Тенос, миниатюрный островок Делос, имеющий всего несколько километров в окружности; он лежит в географическом центре архипелага и приобрел впоследствии огромное культурное и религиозное значение. Продолжением той же каменной гряды являются острова Наксос и Парос. Несколько южнее указанного горного массива расположены два вулканических островка — Мелос и Фера.
Из других островов большое значение имели Самос, Кос (с храмом бога медицины Асклепия и знаменитой школой врачей) и Родос. Все эти острова находятся у малоазиатского побережья, и сообщение с ними с берега не представляло никаких трудностей. К северу от Самоса лежат также расположенные вдоль берега Малой Азии Хиос и Лесбос. Еще далее к северу разбросаны в море Скирос, Лемнос и Фасос (последний у берегов Фракии). Все эти острова лежат довольно далеко от берегов, на которых поселялись греки; поэтому последние проникли юда значительно позднее, чем на указанные выше острова. Наконец, надо указать еще на остров Киферу, расположенный недалеко от берегов Пелопоннеса, к югу от него.
В открытом Средиземном море, к югу от архипелага, лежит большой и очень плодородный остров Крит, центр одной из древнейших культур; далее, недалеко от южных берегов Малой Азии и берегов Сирии находится остров Кипр.
Мореходство по Эгейскому морю делали удобным не только густая сеть островов, но и чрезвычайно изрезанный берег как со стороны Балканского полуострова, так и со стороны Малой Азии. Берег образовывал целый ряд небольших бухточек, защищенных горами от ветров, с песчаным неглубоким дном и таким же берегом. В древнейшее время к гавани предъявляли совсем другие требования, чем в наше время. Теперь мелкие бухты не считаются удобными для стоянки кораблей. Древние греки обычно во время стоянки вытаскивали корабли на берег, и поэтому мелководные бухты с песчаным невязким грунтом считались наиболее удобными.
Западный берег Балканского полуострова не представлял таких удобств, как восточный: он был мало изрезан, и островов здесь было немного. Самые крупные из них: Итака (родина Одиссея) и Керкира. Море, омывающее этот берег, называется Ионийским.
Значительно затрудняли навигацию в древнейшее время ветры, дувшие в Эгейском море. С ноября до февраля, или «от захода до восхода Плеяд», как говорили греки, определявшие время по звездам, дули сильные ветры в различных направлениях, и в это время навигация была крайне опасной. Точно так же в древнейшее время считалось непригодным для навигации наиболее жаркое время года после летнего солнцестояния: июль—сентябрь. В это время дули сильные северные ветры: поэтому, когда мореходство уже значительно подвинулось вперед, в эти месяцы можно было очень быстро плыть из Греции в Египет или из Черного моря и Фракии в Грецию, но не наооборот. В более древнее время плыть в эти месяцы вообще не решались. Наиболее удобным и безопасным временем для судоходства считались осенние месяцы — с конца сентября по ноябрь. Более отважные люди путешествовали и весной, с февраля по май, но погода в это время была очень капризной и ненадежной. Всю эту информацию мы заимствуем у беотийского поэта VIII—VII вв. Гесиода:
Если же по морю хочешь опасному плавать, то помни:
После того, как ужасная мощь Ориона погонит
С неба Плеяд и падут они в мглисто-туманное море,
С яростной силою дуть начинают различные ветры.
На море темном не вздумай держать корабли в это время,
Не забывай о совете моем и работай на суше.
Черный корабль из воды извлеки, обложи отовсюду
Камнем его, чтобы ветра выдерживал влажную силу,
Вытащи втулку — иначе сгниет он от зевсовых ливней.
После того отнесешь к себе в дом корабельные снасти,
Да поладнее свернешь корабля мореходного крылья,
Прочно сработанный руль корабельный повесишь над дымом,
И дожидайся, пока не настанет для плаванья время.
В море тогда свой корабль быстроходный спускай и такою
Кладью его нагружай, чтоб домой с барышом воротиться...
Вот пятьдесят уже минуло дней после солнцеворота,
И наступает конец многотрудному, знойному лету.
Самое здесь-то и время для плаванья: ни корабля ты
Не разобьешь, ни людей не поглотит пучина морская.
Разве нарочно кого Посейдон, сотрясающий землю,
Или же царь небожителей Зевс погубить пожелают,
Ибо в руке их кончина людей и дурных и хороших.
Море тогда безопасно, а воздух прозрачен и ясен.
Ветру доверив без страха, теперь свой корабль быстроходный
В море спускай и товаром его нагружай всевозможным.
Но воротиться обратно старайся как можно скорее:
Не дожидайся вина молодого и ливней осенних,
И наступленья зимы и дыханья ужасного Нота.
[15]Яро вздымает он волны и зевсовым их поливает
Частым осенним дождем и тягостным делает море.
Плавают по морю люди нередко еще и весною,
Только что первые листья на кончиках веток смоковниц
Станут равны по длине отпечатку вороньего следа,
Станет тогда же и море для плаванья снова доступным.
В это-то время весною и плавают. Но не хвалю я
Плаванья этого. Очень не по сердцу как-то оно мне:
Краденым кажется. Трудно при нем от беды уберечься.
Таким образом, в VIII в. морские путешествия считались более или менее безопасными только в течение двух-трех осенних месяцев. В V в., с прогрессом мореходства, уже путешествовали не менее восьми месяцев в году, но и теперь мореходство зимой прекращалось, а в случае дальних путешествий приходилось зимовать где-нибудь в пути. Как сообщает историк V в. Геродот, так поступали даже такие опытные мореходы, как финикияне: «При наступлении осени они приставали к берегу и, в каком бы месте Ливии ни высаживались, засевали землю и дожидались жатвы, а по уборке хлеба плыли дальше».
Во время прихода на Балканский полуостров греки были сухопутным народом, так долго жившим вдали от моря, что они уже утратили общеиндоевропейское слово «море», «mare» и заменили его карийским словом «талатта».
Еще в эпоху Гесиода, как мы видим, греки были в достаточной мере беспомощными на море. Однако им удалось очень быстро освоиться с морем, с направлением ветров, с временем бури и затишья, и морские путешествия стали пугать их гораздо меньше, чем путешествия по суше в неизвестные им страны. Уже в начале VII в. фокейцы, жившие на малоазиатском побережье, решаются путешествовать к берегам нынешней южной Франции и Испании; но когда спартанский царь Клеомен узнал, что его войску придется путешествовать три месяца по суше, он резко оборвал своего собеседника, сказав ему: «Прежде чем зайдет солнце, уходи из Спарты. Предложение твое совершенно невыполнимо, если ты желаешь, чтобы лакедемоняне отошли от моря на три месяца пути». Когда воины Ксенофонта, долго пространствовав на суше, наконец приблизились к морю, и передовые отряды его войска, взойдя на высокую гору, неожиданно увидели море, они подняли такой крик, что Ксенофонт решил, будто на них напали неприятели и поспешил к ним на помощь. Оказалось, они кричали: «талатта, талатта!». Даже находясь в неизвестной им стране, окруженные со всех сторон врагами, они почувствовали себя почти дома, увидев перед собою море.
