Перед началом и в начале войны, как мы узнаем из отрывка комедии Гермиппа,[249] радикальная группа, возглавляемая Клеоном, уже открыто нападает на Перикла, обвиняя его в недостаточно энергичной военной политике:

Неправы, впрочем, и те ученые, которые считают концепцию Фукидида насквозь тенденциозной и неверной. Периклу благодаря его огромному авторитету удавалось в течение ряда лет, искусно лавируя между борющимися партиями, находить некоторую равнодействующую и вести народные массы по среднему пути. За ним в последние годы его правления уже не стояла сколько-нибудь значительная группа; выдвигавшаяся им компромиссная программа была его программой, и в этом смысле Фукидид прав, говоря, что «не столько народная масса руководила им, сколько он ею». Влияние Перикла держалось благодаря его исключительному авторитету и уважению к нему; после его смерти сразу же вышли наружу резкие разногласия между борющимися партиями. Фукидид поэтому неправ, когда видит причину вспыхнувшей борьбы в эгоизме, честолюбии, корыстолюбии или недостаточной одаренности сменивших Перикла вождей.

Какие же группы боролись между собой в последние годы жизни и после смерти Перикла? Обычно на это дается трафаретный ответ: «демократы» и «олигархи». Этот ответ неверен не только потому, что «демократия» — термин, расплывчатый и менявший свое значение в разные эпохи; что слова «олигарх» и «демократ», правильно выражавшие в первой половине V в. устремления обеих партий, продолжали оставаться в употреблении и позже, когда водораздел между партиями давно переместился, и партии стали отличаться друг от друга совсем по иным признакам. Если демократы в эпоху Солона были революционерами, а в эпоху Клисфена — либералами, то во время Перикла они стали поклонниками существующего строя, ибо теперь они уже не добивались дальнейших реформ, но и не допускали, чтобы кто бы то ни было покушался на уже завоеванное. Теперь все стали «демократами», поскольку всем приходится исходить, как из непреложного факта, из существования демократии. Олигархи теперь — ничтожная кучка политических преступников, предателей родины; единственное, что они могли делать — это шептаться на тайных собраниях, интриговать и пытаться проводить «своих людей на государственные должности».

Обе борющиеся партии были в разбираемое нами время, если угодно, демократическими в политическом смысле, ибо деление идет не по политической, а по экономической линии. Неизвестный автор трактата «Афинская полития», на немногих страницах рассказывающий нам об афинском демосе больше, чем Фукидид во всем своем труде, не оперирует уже противопоставлением «демократов» «олигархам» (hoi polloi — hoi oligoi); он противопоставляет demos («простой народ»), kakoi («худых людей»), poneroi («тружеников» или «подлых», по-гречески это слово имело оба смысла) «порядочным людям» (chrestoi), он противопоставляет «бедняков» (penetes) «богатым и земледельцам» (plousioi kai georgountes); очевидно земледельцы в его время, как правило, были зажиточными людьми, и их интересы в основном совпадали с интересами богатых.

Мы будем называть обе борющиеся партии так, как их часто называли современники в конце V в. (ср. например, Аристотель, Политика, V, 2, 12; Лисий, 34, 1): «партией Пирея» (hoi ek tou Peiraios) и «партией города» (hoi ek tou asteos). «Партия Пирея» или, что то же, партия Клеона, выставила своим лозунгом защиту интересов городской бедноты. Неизвестный автор «Афинской политии» считает афинский государственный строй, в том практическом осуществлении, которое ему придала эта партия, проведенным с крайней последовательностью господством уличной бедноты. «Что касается афинского государственного устройства, — говорит он, — то я не одобряю того, что афиняне выбрали нынешний образ правления; не одобряю потому, что, избрав этот образ правления, они благо простонародья поставили выше блага порядочных людей... но, поскольку принятие ими этого устройства — совершившийся факт, я считаю необходимым показать, как им удается вполне последовательно проводить этот образ правления... и насколько естественно, что здесь беднота и простонародье претендуют на большее влияние, чем знатные и богачи: ведь люди из простонародья поставляют из своей среды корабельный экипаж, и таким образом они причина могущества государства... Именно тем, что афиняне всегда и во всем отдают предпочтение людям простого происхождения, бедным и низким перед порядочными гражданами, они спасают демократию. Если бедняки, простонародье и вообще худые люди пользуются благосостоянием, и таких людей становится много, то, конечно, демократия от этого усиливается; если же процветают богатые и порядочные люди, то простонародье усиливает таким образом своих собственных врагов. Ведь во всякой стране порядочные люди враждебны всякому демократическому устройству. В самом деле, если бы правом выступать публично и быть членом совета пользовались только порядочные люди, то это было бы, конечно, на благо им подобным, но во вред простонародью; ныне же, когда с речью может выступить любой низкий человек, он придумывает то, что на благо ему самому и подобным ему. Мне могут возразить: откуда может подобный человек знать, что полезно для него и для простонародья? Афиняне смотрят на это иначе: они считают, что невежество и порочность этого человека, соединенные с благожелательностью к простонародью, полезнее (для этого простонародья), чем вся добродетель и мудрость порядочного человека, соединенные с враждебностью к черни».

Итак, основная доктрина «партии Пирея» состояла в признании благополучия всех полноправных граждан основной целью государства: государство обязано обеспечить каждому гражданину и прожиточный минимум и все политические права. Это благополучие не может быть прочным, если оно строится на таком шатком фундаменте, как благотворительность и честолюбие богатых людей или как общественные сооружения.

Помощь народным массам должна быть регулярной, т. е. носить характер платы за исполнение государственных обязанностей, и каждый гражданин должен быть нагружен такими обязанностями. Поскольку простой народ прежде всего несет тяжелые обязанности по охране безопасности и порядка в Эгейском море, вполне естественно, что эти обязанности оплачивают граждане союзных городов — в первую голову зажиточные граждане в форме фороса, торговых пошлин, обязанности уступать часть земли афинским поселенцам-клерухам и т. д. Внутри государства расходы на содержание народных масс несут богатые люди — «литургии», о которых мы говорили выше, становятся теперь тяжелой, обязательной повинностью. Богатые граждане считаются теперь, уже в силу своего богатства, политически подозрительными, и на них, как из рога изобилия, сыплются всякого рода обложения и штрафы.

«Партия города», опиравшаяся на крестьянство и зажиточных горожан, не была заинтересована ни в обложении союзников и богатых людей, ни в системе диэт. И она стоит на почве существующего демократического строя, но требует облегчения тягот, падающих на богатых афинян и союзников, отказа от системы «диэт» (вознаграждений за исполнение государственных должностей) и соблюдения исконного принципа афинского государства, по которому гражданином является тот, кто может «помочь государству телом и деньгами», т. е. люди, имеющие хотя бы небольшое собственное имущество и собственное вооружение.

Итак, одна из этих «партий» — пирейская — опиралась главным образом на голоса городской бедноты — мастеровых и безработных, а другая — на голоса крестьян и зажиточных горожан. Но во главе и той и другой из «демократических партий» стояли очень богатые люди. Во главе «пирейской партии» стояли владельцы крупных ремесленных и торговых предприятий, судовладельцы, купцы, ведшие торговлю с заграницей и т. д. Так, лидерами этой партии с начала Пелопоннесской войны последовательно были: канатчик Евкрат, торговец овцами Лисикл, сын владельца кожевенной мастерской Клеон, торговец лампами Гипербол, торговец лирами Клеофонт и т. д., — «канатопродавец», «овцепродавец», «колбасопродавец», «лампопродавец», «лиропродавец», одним словом, как острит Аристофан, целая династия «продавцов», в подавляющем большинстве незнатного происхождения, часто даже с большой примесью неафинской крови.