Культ генотеистического, локального «единого» бога и культ предков в его разобранном выше огосударствленном виде отражает экономически изолированную маленькую «общину», постоянно пребывающую в состоянии войны со всем окружающим миром. Основным подразделением внутри этой общины являются, прежде всего, родовые группы, отразившиеся в религии в виде культа предков. При приближении сильного врага члены общины устремляются с полей за крепостные стены, где у них запасен провиант на такой случай, и здесь отсиживаются, пока враг не уйдет. Недаром на ряде греческих монет городской бог или богиня изображены в короне в виде городской стены с зубцами — бог проецирует на небо общину с ее главным оплотом — городской крепостью.

В следующей главе мы будем говорить о тех внешних причинах, которые привели к быстрому разложению аристократического общества. Здесь скажем несколько слов о тех внутренних причинах, которые медленно, но верно подготовляли это разложение. С одной стороны, басилеи, пользующиеся по традиции большим престижем и влиянием в широких народных массах, пытаются усилить свою власть, играя на противоречиях между враждебными друг другу группами аристократов. Чтобы парализовать такие попытки, руководящие группы аристократии выдвигают из своей среды влиятельных должностных лиц, узурпирующих значительную часть царской власти. Таковы, например, спартанские эфоры, архонты в Афинах и беотийских городах, дамиурги в Аргосе и в ряде городов западной Греции; в некоторых местах это высшее должностное лицо, выдвинутое аристократией, просто называется «тот, который занимает высшую должность», как, например, в Элиде. Далее, знать добивается того, что царь приносит клятву этим высшим магистратам (как, например, в Спарте) или выбирается народом из всех представителей царского рода, или весь царский род правит как целое, как Бакхиады в Коринфе. Этот процесс кончается тем, что царь сохраняет за собой только религиозные и некоторые другие почетные функции, а вся его власть переходит к аристократическим магистратам.

Наиболее подробно нам известен этот процесс в Афинах, но примеры отделения от царской власти, в частности, военного начальствования мы находим уже у Гомера.

Встречаем мы в эту эпоху и проявления открытого недовольства народных масс. Одной из причин этого недовольства было разорение сельского хозяйства, вызываемое постоянными грабительскими походами, предпринимаемыми по почину аристократических вождей, и неравномерное распределение добычи — рядовые воины получали из нее лишь жалкие крохи. В одной из поздних частей «Илиады» выведен уже народный вожак, демагог Ферсит. Характерно описание внешности Ферсита. Настоящий аристократ получал надлежащую гимнастическую выправку и знал в совершенстве хорошие манеры; Ферсит — урод.[72] Он — опытный демагог:

Указав на неравномерное распределение добычи, Ферсит обращается к рядовым воинам с призывом оставить поле сражения и уплыть назад, в Грецию:

Автор указывает, как надо обращаться с подобными демагогами: Одиссей «... молвил и скиптром его по хребту и плечам он ударил. Вдруг на спине полоса под ударом тяжелого скиптра вздулась багровая» и т. д. — это действительно веское возражение, после которого Ферсит немедленно замолкает.

Такие случаи не могли пройти бесследно. Число недовольных среди бедноты должно было все более увеличиваться; благодаря колонизации это демократическое движение приняло более регулярные формы. Мы переходим, таким образом, к новой, так называемой архаической, эпохе.

Аристократическое общественное устройство могло сохраняться лишь до тех пор, пока в среде простого народа не появилось значительного числа людей, получивших благодаря своему богатству большое влияние в общине, и пока, с другой стороны, в среде самой аристократии не появилось значительного числа людей, настолько обнищавших, что они не могли уже вести образ жизни, подобающий аристократу.

Основной причиной этого распада была колонизация. В гомеровском обществе был ряд причин, делавших необходимым систематическое устранение избытка населения. Эту функцию выполняли, как мы видели, непрерывные войны. Этой же цели достигали путем убийства или продажи в рабство детей, которых нельзя было обеспечить клером. Такая продажа была обязательной по законам старинного беотийского законодателя Филолая. Но по мере поднятия общего культурного уровня наиболее распространенным и эффективным средством борьбы с перенаселением стала высылка граждан в колонии. Эта высылка стала возможной с тех пор, как греки снова овладели мореходным делом настолько, чтобы решиться совершать путешествия на кораблях, двигаясь вдоль морского побережья или от острова к острову. Лишь много позже греки решаются выплывать в открытое море.[73]

Отправлялись за море обычно люди, не получившие земельного надела, так как в ряде мест запрещалось дробить клеры. Далее, отправлялись часто представители побежденного рода, лица, опасавшиеся кровавой мести или других преследований со стороны рода-победителя, и вообще жертвы гражданской войны.

Первоначально эти колонии носили чисто земледельческий характер. Переселенцы совершенно не учитывали того торгового значения, которое смогут в будущем приобрести эти колонии. Так, мегарцы заняли было Византий, а потом переселились оттуда в Халкедон, так как почва там была плодороднее. Византий заняли другие колонисты, и вскоре он стал одним из богатейших городов Греции, так как он закрывал Геллеспонт и служил ключом к черноморскому хлебу.[74] Такими же чисто земледельческими колониями были колонии, высланные городом Халкидой на острове Евбее. Они колонизовали полуостров Халкидику во Фракии. Земледельческий характер носили, несомненно, также древнейшие колонии в Сицилии и в так называемой Великой Греции, т. е. в Италии. Они были выведены теми же ионийскими халкидянами, которые, высадившись на западном побережье и основав здесь колонию Керкиру, переправились отсюда на восточный берег Сицилии и основали здесь Наксос, Леонтины, Катану и колонию на острове Ортигии. Тогда же, т. е. около середины VII в., мегарцы основали здесь колонию Мегары Гиблейские.

Однако уже через самое короткое время колонисты должны были заметить, каким выгодным делом является торговля с местным населением. В «Одиссее» описывается, с каким восторгом житель дикой Тринакрии великан Киклоп набросился на греческое вино; вероятно, таким же успехом оно пользовалось у каких-нибудь сикулов в Сицилии, скифов и т. д. Вывезенные колонистами из дому глиняные изделия, которым они, может быть, не придавали большой цены, видя в них только сосуды для хранения жидкости, казались первобытным их соседям верхом художества и могли быть проданы, с точки зрения греков, за баснословную цену. Такой же успех, вероятно, имели греческие ткани, оливковое масло и т. д. Колонист, предприняв поездку на родину и привезя оттуда уже специально товары, ходкие у его первобытных соседей, сразу становился богатым человеком и мог даже затем поселиться на старой родине в качестве богатого и всеми уважаемого человека, хотя недавно он был бедняком, не имевшим никакого влияния. Такие люди должны были вызывать зависть у тех из своих обеспеченных сограждан, которым до этого времени и в голову не приходило уезжать в колонии. Не только люди из простонародья решаются теперь вкладывать свои деньги в морскую торговлю: аристократия распадается в ряде государств на две группы — на реакционную земледельческую аристократию и на передовую торговую аристократию, представленную, например, в Афинах, родом Алкмеонидов. В Милете одна из аристократических партий носила название «аэйнавтов», т. е. вечных моряков. Эти торгово-аристократические партии иногда вступают в союз с купцами из простонародья.