Критское письмо вымерло вместе с микенской культурой и не перешло к классической Греции (исключая Кипр). Причина, может быть, в том, что это письмо было удобно лишь для критского языка и родственных с ним, но чрезвычайно затруднительно для прочтения при применении его к греческому языку.[44]

С каждым годом находят все большее число центров крито-микенской культуры, но, как правило, места находок всегда совпадают с городами, упомянутыми в поэмах Гомера. Памятники микенской культуры найдены, например, на ряде островов Эгейского моря и в средней Греции, главным образом в Аттике, Беотии и Фессалии, не говоря уже о Пелопоннесе, где, кроме Аргоса, памятники микенской культуры обнаружены, например в Лаконии и Мессении.

Любопытно, что между памятниками неолитического периода, найденными в различных местах Греции, отличия весьма значительны, тогда как различия между предметами микенского искусства, найденными в различных местах Греции, ничтожны. Это говорит за то, что раздробленность на отдельные независимые общины, характерная для классической Греции, существовала уже с древнейших времен, и только микенским правителям удалось на некоторое время объединить этот конгломерат обособленных общин в одно государство.

Во всех центрах микенской культуры наблюдается одно и то же явление: чем к более поздней эпохе относится памятник, тем ниже он в художественном отношении. Это заставляет нас представлять себе ход событий следующим образом. Значительная часть Греции вовсе не была затронута микенской культурой и жила еще примитивным родовым бытом (к такому же выводу привело нас и то обстоятельство, что в одних и тех же гробницах, наряду с высокохудожественными памятниками критской культуры, находят совершенно примитивные «варварские» изделия). С приходом все новых и новых волн греческих «варваров» с севера центры микенской культуры частью подвергались разрушению, частью получали новое население, значительно менее подготовленное для восприятия этой культуры. Особенно ускорилось это падение с приходом последней волны — дорийцев. Исключая, быть может, лишь немногие центры (например, Аттику, не задетую дорийским переселением), во всей Греции упрочивается привычный для этих переселенцев родовой строй; но даже и в тех центрах, где удержалась микенская монархия, в связи с новым соседством и с прекращением морских сношений общественные формы значительно деградируют в сторону примитивно-родового строя.

Однако родовой строй, водворившийся на развалинах микенской монархии, существенно отличался от родового строя, не затронутого более высокой цивилизацией. Элементы классового разделения, как и влияние микенской культуры вообще, давали себя чувствовать в течение всей так называемой гомеровской эпохи, чтобы дать пышные всходы в VIII—VI вв.

Те стороны критской культуры, которые оказались доступными грекам, стоявшим на первобытной стадии развития, были усвоены, хотя конечно, довольно наивным образом. Так, в грубо первобытных рисунках греков самого конца микенской эпохи и греков гомеровского времени мы неожиданно встречаем черты, несомненно заимствованные из крито-микенского искусства. Таким путем микенская культура оказала воздействие и на греческую. Точно так же греческие мифы гомеровской и классической эпох часто даже в мелочах обнаруживают следы микенской переработки, хотя сами они, несомненно, древнее эпохи микенской культуры. Прежде всего наследием микенской культуры необходимо считать централизованную религию с сонмом богов, возглавляемым единым верховным богом. Религии этого типа (ср. Египет и Вавилон) всегда отражают централизованное государство, подчинившее себе отдельных местных властителей. А такое государство существовало в Греции только в микенскую эпоху. Это, разумеется, не значит, что религия олимпийцев была создана целиком в микенскую эпоху. Основа ее значительно более древняя (браки братьев с родными сестрами, убиение каждым богом своего отца и т. д.). С другой стороны, подробная разработка картины жизни олимпийцев относится, несомненно, к эпохе гораздо более поздней, чем микенская: она — дело певцов, живших при дворах малоазиатских властителей в гомеровскую эпоху. Но самый «государственный строй» Олимпа отражает общество микенской эпохи. Точно так же культ Афродиты был одним из центральных микенских культов, и классическое представление об Афродите с голубками соответствует крито-микенским изображениям Афродиты с теми же голубками. Этим же объясняется, что в классическую эпоху центром культа Афродиты был Пафос на Кипре, где сохранились и ахейский диалект, и ахейский шрифт, и особые священнослужители, носившие название ахейских прорицателей («ахеомантейс»). Точно также щит, как символ городской богини (Афины) в Беотии и Афинах, имеет прототипом такой же щит, представляющий собой символическое изображение богини.

Очень интересно следующее: в «Илиаде» мы встречаем четыре раза рассказ о золотых весах, на которых Зевс взвешивает судьбу борющихся героев. Так, например, мы читаем (XX, 268):

Эта сцена изображена на одном микенском рисунке: герой едет на колеснице, а перед ним стоит бог с весами в руках и взвешивает его судьбу.

Далее на сосудах микенской эпохи, найденных в Беотии, изображены известные нам из греческой мифологии сцены (или сходные с ними их прототипы): встреча Эдипа со Сфинксом; убиение Орестом своей матери Клитемнестры (убившей его отца Агамемнона) и ее любовника Эгисфа.

Мы не можем пройти мимо вопроса о причинах образования классового государства на материке Греции уже в XVI в. и о причинах его гибели.

По-видимому, мы здесь имеем дело с фактами, вполне аналогичными тем, какие в свое время имели место на Крите. Непрерывные передвижения греческих племен с севера, продолжавшиеся все время, делали спокойную и регулярную хозяйственную жизнь в Пелопоннесе совершенно невозможной. Чтобы успешно отражать эти нападения, необходимо было соединить ряд общин воедино, создать внушительную силу и, главное, построить колоссальные стены, недоступные для внешнего нападения, и удобные дороги для сношений между государствами и городами. Такие коллективные предприятия могли осуществляться в то время только подневольным трудом и неизбежно вели к классовому расслоению. Массовые походы, необходимые в виду излишка населения, которое не могло существовать на внутренние ресурсы, и широкая международная торговля, обогащавшие одних и разорявшие других, вели к дальнейшему усилению классовых противоречий.

Таким образом, судьба микенского государства должна была повторить судьбу критского. И здесь правящая верхушка, воспитанная на критской культуре, естественно должна была оторваться и изолироваться от народных масс. Недовольство свободных прогрессирующим порабощением, бесконечными изнурительными работами при постройке крепостей, дворцов и дорог, поборами в пользу царя и знати и, наконец, стремление каждой общины к самостоятельности — все это неизбежно вело к обострению классовой борьбы и внутреннему разложению общества.

Как раз в это время с севера в Грецию вторгаются большие массы дорийских переселенцев, обладавших, быть может, более прочным и лучше поддающимся обработке материалом для оружия, чем народы крито-микенской культуры: в эпоху их прихода в Грецию здесь впервые вместо бронзового появляется железное оружие. Почва для их победы была, как мы видели, подготовлена. Они занимают все наиболее удобные места материковой Греции — только в Аттику, на остров Евбею и в некоторые другие небольшие области им не удалось проникнуть, и здесь сохранилось прежнее (ионийское) население. На Пелопоннесе местное ахейское население частью сливается с пришельцами в результате длительного процесса, частью уходит в горы на трудно доступную Аркадскую возвышенность, не привлекавшую новых поселенцев. Микенская культура гибнет вместе с гибелью международных сношений и торговли, бывших ее основой. Роскошные дворцы превращаются в развалины, а замечательные каменные дороги покрываются землею. Люди живут теперь в скромных хижинах, сделанных только пилой и топором без помощи рубанка (этот обычай и позже сохранился в архаической Спарте), едят на простой глиняной посуде, сохраняя микенскую утварь, может быть, только в качестве священных реликвий, и сообщаются в случаях необходимости по горным тропинкам, так как каждое поселение снова стало независимым, а пиратство и грабеж за пределами племени — обычным явлением.