Здесь, на небе, мы имеем тех же «басилеев» разных рангов, начиная от нимф и кончая Зевсом. Из них менее знатные живут на своих участках, более знатные — в крепком городище верховного басилея, на Олимпе. Их созывают, с ними совещаются, но в конце концов все решает единовластно верховный басилей; он настолько сильнее всех прочих басилеев, что остальным басилеям, в конце концов, остается, несмотря на протесты, только подчиняться ему; конечно, дело не обходится при этом без попыток устроить переворот и сбросить верховного басилея («Илиада», I, 400 и сл.).

Характерно, что в этом небесном государстве великие правители отдельных областей считают за честь исполнять обязанности слуг при дворе Зевса («Илиада», VIII, 440):

Все эти черты совершенно чужды гомеровскому обществу, которое, как указывал Энгельс, представляло собой ряд совершенно независимых друг от друга общин с явственными пережитками военной демократии. Эти общины могли объединяться для общего похода, но при этом сохраняли полную независимость.

Подобно тому, как в описании быта, оружия, одежды и утвари мы нашли явственные следы микенской эпохи, сохраненные певцами по традиции, так и при описании общественных отношений эта же традиция сохранила ряд воспоминаний о великой микенской державе, резко противоречащих всему гомеровскому укладу. Эти выделенные нами черты прекрасно гармонируют и с сооружением киклопических стен и дорог, требующих применения массы рабочих рук и свидетельствующих о власти микенских царей на большом пространстве, и с роскошными дворцами, и с богатыми усыпальницами, содержащими еще до наших дней огромные массы золота и драгоценностей.

Примерно с 1600 г. микенская культура представляет собой только ответвление критской без сколько-нибудь существенных отличий. Поэтому все, что было сказано о культуре Крита, по существу относится и к микенской культуре. Здесь мы отметим только те отличия, которые имеют принципиальный интерес.

Наиболее резкое различие мы находим в области архитектуры. На Крите в центре здания находится открытый двор, окруженный множеством бессистемно распланированных комнат. В Микенах в центре здания находится большая комната (мегарон), покрытая кровлей, имеющей отверстие в центре. Под этим отверстием находится очаг, являющийся в то же время и алтарем. По мнению ряда ученых, такая архитектура естественна для более северных стран, где жилища нуждаются в искусственном согревании; поэтому и думают, что эта архитектура занесена греками с севера. Входом в мегарон служит коридор с двумя колоннами. В противоположность критским зданиям, микенские здания отличаются симметрией и выражают определенную архитектурную мысль. Стены зданий украшены фресками, исполненными, несомненно, художниками критского происхождения. Вдоль стен идут скамьи, на которых могло поместиться много гостей. Если план центральной части дворца резко отличается от плана критских дворцов своей стройностью, то расположенные в полном беспорядке вокруг этой центральной части многочисленные комнатки и коридоры вполне сходны с соответствующими частями так называемых дворцов на Крите. Здесь имеется даже характерная для Крита ванная комната.

Большое сходство с дворцом в Микенах имеет и дворец в Тиринфе. План этого дворца также резко отличается от плана критских дворцов; из ворот вход ведет в переднюю, снабженную колоннами, далее следует большой двор, окруженный колоннадой, с алтарем посредине, и, наконец, большой крытый мужской зал (мегарон) с алтарем, над которым находится отверстие в крыше, подпертой четырьмя колоннами. У одной из стен на возвышении находится трон.

Если древнейшие микенские гробницы — те шахтные гробницы, о которых мы говорили выше, — замечательны только богатством найденного в них инвентаря, то более поздние гробницы XV—XIII вв. поражают и своими колоссальными размерами и своей художественной отделкой. Это так называемые купольные гробницы. Они представляют собой замечательные архитектурные сооружения. Многоугольные камни, из которых были сделаны микенские стены, здесь постепенно заменяются четырехугольными плитами правильной формы. Наиболее красива по своей архитектуре гигантская гробница, называемая неправильно сокровищницей Атрея.

Большое совершенство постройки крепостных укреплений показывает, какую большую роль играли в жизни государств микенской эпохи непрерывные войны. Любопытно, что рука об руку с упадком микенской живописи идет прогресс в области крепостного строительства, достигая своего высшего расцвета в XIV—XIII вв. Мы говорили уже выше о замечательных «киклопических» стенах, окружавших Микены, имевших такую вышину и толщину, о которых не могли и мечтать греки в классическую эпоху. Наиболее замечательным произведением монументальной скульптуры этой эпохи (XIV в.) являются Львиные ворота в Микенах — сходные по виду с современными им гербами: два симметрично расположенных льва подпирают находящуюся в центре колонну, на которой покоится уменьшенное стилизованное изображение дворца. Эти ворота служат частью городской стены, рядом с ними находилась башня. Микенские архитекторы вполне владеют искусством сооружения так называемого ложного свода. К микенскому акрополю примыкал, как видно из раскопок, нижний город, не укрепленный, имевший вид большой деревни. Раскопки вполне подтверждают гомеровский эпитет «euryagyios», «с широкими улицами», прилагаемый им к Микенам.

Тиринф также обнесен высокой стеной с башнями, сохранившими остатки замечательных ложных сводов; и здесь за городской стеной лежит неукрепленный нижний город.

Археологические памятники Крита также дают нам возможность сделать кое-какие выводы о Микенском государстве — о его внешних сношениях и торговых связях.

Примерно с XVI в. в ряде общин, населенных теперь, несомненно, греками, начинает господствовать критская культура (остатки ее найдены уже для XVII в. в Микенах, Тиринфе и на Эгине). Весьма возможно, что на первых порах ряд греческих общин находился и в прямой политической зависимости от Крита. Такое положение вещей отражено в мифе о Тезее и Миносе; несмотря на мифологический сюжет, самая обстановка здесь, очевидно, историческая. Несомненно, критское влияние не ограничивалось ввозом критских изделий, переселением на материк критских должностных лиц, торговцев и ремесленников и созданием на материке мастерских, работающих по критским образцам: критское влияние отразилось не в меньшей мере на строе, быте, одежде и т. п. Так, прославляемые в мифе критские законы, данные якобы Зевсом царю Миносу, может быть, действительно послужили основой для законодательства некоторых греческих государств; еще в позднее время спартанцы возводили свои законы к критским.

Эта эпоха микенской истории носит название раннемикенской, охватывая XVII и XVI вв. С середины XV в. начинается среднемикенская эпоха, когда соотношение сил между Критом и Микенами изменяется. В это время критская культура уже клонилась к упадку. По тонкости отделки критское искусство стоит еще на прежней высоте, но в нем чувствуется уже окоченение, стилизация. Исчезает жизнерадостное реалистическое изображение природы; растения, цветы, полипы и кораллы, бывшие обычной темой разрисовки сосудов и в лучшие эпохи критского искусства, теперь схематизируются и стилизируются, превращаясь в архитектурный орнамент (так называемый дворцовый стиль). Пестрая раскраска сосудов заменяется черным блестящим рисунком строгого стиля на светлом фоне глины. Такая же стилизация замечается и в формах художественных изделий и в изображениях сцен; чувствуется высокое мастерство, но отсутствуют творческий порыв и внутренняя жизнь.

В связи с этим критские товары теперь все реже и реже появляются на рынках островов Эгейского моря, Египта и Малой Азии; их постепенно вытесняют «микенские» товары, т. е. товары с греческого материка. Найдено значительное количество «микенских» изделий, относящихся уже к XVI—XV вв., в Египте, Палестине (в Лахише и Гезере), в Финикии (Рас-Шамра), в Трое, на Кипре. И, наоборот, в Аргосе и Микенах найдены египетские и малоазиатские изделия этой же эпохи. О сношениях с Египтом в эту эпоху говорят изделия из золота и слоновой кости, привозившиеся в то время только из Египта. На одном из кинжалов этой эпохи изображены кошки, охотящиеся за утками. Кошка тогда водилась только в Египте, и изображенный здесь пейзаж (заросли папируса) представляет собой берег Нила. Все это свидетельствует о чрезвычайно оживленных сношениях с Египтом, тогда как находимые в Микенах изделия из янтаря свидетельствуют о связях (через третьи руки) даже с северной Европой. К этой же эпохе относится и появление лошади, хотя нам уже трудно судить, заимствована ли она непосредственно из Малой Азии или из Крита.