Можно думать, что это царский скипетр и что мы имеем дело с гробницей царя.
Есть одно обстоятельство, дававшее некоторым исследователям право утверждать, что и в микенское время Пелопоннес был так же разделен на ряд независимых друг от друга общин, как в эпоху написания поэм Гомера. Всего в пятнадцати километрах от Микен находился город Тиринф с таким же крепким замком и с такой же городской стеной, как в Микенах. Из того, что на одной и той же равнине так близко друг от друга лежат два укрепленных города, делали вывод, что эта равнина была разделена между двумя независимыми государствами, Микенами и Тиринфом. В этом случае приходилось допускать, что прибрежная область принадлежала Тиринфу и что, следовательно, Микены не имели выхода к морю, а это совершенно невероятно, имея в виду то значение, которое Микены играют в эпосе. Против всего этого говорит и следующий факт: из так называемых львиных ворот в Микенах выходила целая сеть дорог, искусно выложенных из огромных каменных плит.
Дороги эти рассчитаны на одну колесницу (лошади и колесницы впервые появляются в Греции на изображениях XVI в.) и имеют в ширину только 31/2 м. Дороги идут почти горизонтально; для достижения этой цели они в некоторых местах сделаны довольно извилистыми. Там, где дороги пересекаются ручьями, сооружены мосты с ложными сводами, также сложенные из огромных, циклопических камней. По такой дороге можно было, по-видимому, передвигаться в колеснице с большой скоростью и удобством. Сохранились остатки дорог, ведущих на север и восток через горы до самого Истма, а также дорога, ведущая вдоль горного хребта на юг к храму Геры, почитавшейся по всей Арголиде. Такая же дорога вела и по равнине через Тиринф к морю, но от нее сохранились лишь жалкие остатки. Сооружение такой единой, правильно распланированной сети дорог свидетельствует о широком применении массового человеческого труда и о наличии единой централизованной власти. Очевидно, здесь не могло быть речи о ряде самостоятельных микроскопических общин: надо полагать, что Тиринф и другие бывшие здесь города находились в зависимости от могущественных Микен.
К такому выводу уже в 1901 г. пришел Эд. Мейер, один из величайших исследователей древности. Он утверждал, что до переселения дорян в Пелопоннесе «существовало великое аргосское царство», и видел доказательство этого прежде всего в сети дорог, которая устроена для передвижения военных колесниц и поэтому дает нам возможность сделать вывод о военной организации. «Можно ли утверждать, что что-либо подобное могло существовать на базе конгломерата мелких государств?»
Разумеется, приведенных нами скудных археологических свидетельств недостаточно для такого утверждения. Но Эд. Мейер пришел к этому выводу на основании изучения гомеровских поэм, а археология явилась для него только дополнительным подтверждением: «Можно ли, — говорит он, — в такой мере игнорировать свидетельства литературной традиции? Верно, что не во всех песнях «Илиады» Агамемнон является начальником других царей; однако в некоторых, и притом в древнейших, это так. Вполне естественно, что поэзия в своем развитии все более уподобляет государственные отношения эпохи героев государственным отношениям современности, когда никакого верховного царя не существует. Но как мог кто бы то ни было, исходя из тех общественных отношений, в которых жили певцы, прийти к концепции верховного царя? То, что вся Греция была объединена когда-то под властью одного царя, должно было тогда казаться чем-то совершенно немыслимым».
Действительно, ряд указаний гомеровских поэм вполне подтверждает этот вывод: с точки зрения авторов древнейших частей «Илиады» и «Одиссеи», Микены были центром большой державы.
Приведем ряд поучительных мест из Гомера. «Илиада», IX, 147 — Агамемнон обещает Ахиллу выдать за него свою дочь:
...Я ж в приданое ей предоставлю
Столько добра, как никто своей дочери не дал доныне.
Семь отделю я ему городов, хорошо населенных...
[40]Люди живут в них богатые овцами, также быками.
С богом его наравне они чествовать будут дарами,
Будут под скиптром его платить богатейшие дани.
«Илиада», IX, 480 — Феникс бежит к Пелею; рассказывает, как Пелей его принял:
Сделал богатым меня и народа мне выделил много.
«Одиссея», IV, 174 — Менелай рассказывает, что было бы, если бы Одиссей поселился в Лаконии:
Град бы в Аргосе ему я построил с дворцом для жилища,
Взял бы его самого из Итаки с богатствами, с сыном,
С целой дружиной, и область для них бы очистил, в которой
Ныне сельчане живут, моему подвластные скиптру.
Из этих мест совершенно несомненно, что гомеровский царь мог одаривать своих приближенных населенными городами, с тем, чтобы они кормились добровольными дарами и установленными поборами; если же у поселяемого была своя свита и дружина, то он мог переселить местное население на другое место, чтобы «люди» (laoi) нового вождя получили для себя достаточные земельные участки.
Далее, в пользу существования большого централизованного государства говорит тот факт, что у Гомера басилеи обязаны в случае похода выставлять свои контингенты в войско великого басилея Агамемнона. Так, Одиссей был обязан сопровождать Атридов в Трою; как сообщалось в «Киприях», он, не желая идти в поход, притворился сумасшедшим, но его заставили пойти, выкрав у него его сына Телемаха.
Этот же рассказ имелся в виду и в 24-й песне «Одиссеи» (стих, 116): Агамемнон прибывает на Итаку, чтобы «подогнать» (otrynein) Одиссея и заставить его отправиться с Менелаем под Трою. Из 24-й песни «Илиады» (стих, 398) мы узнаем, что старец Поликтор должен был отправить вместо себя под Трою одного из шести сыновей, и сыновья решили жребием, кому пойти. Еще показательнее следующее сообщение («Илиада», XXIII, 295): сикионский басилей Эхепол дарит царю Агамемнону кобылицу за то, чтобы тот освободил его от обязанности идти в поход на Трою.
Эфу
[41] — которую в дар Эхепол Анхисид Атрейону
Дал, чтоб ему не идти на войну под ветристую Трою,
Но наслаждаться спокойствием дома.
Кто не выходил по требованию Агамемнона в поход, должен платить большую тягостную виру. Так, коринфянин Евхенор, сын Полиида («Илиада», VIII, 665), пошел в поход, хотя и знал, что его ждет смерть, так как иначе ему пришлось бы платить разорительную пеню.
Не менее показательно и замечательное описание скипетра Агамемнона в «Илиаде» (II, 101):
Восстал Агамемнон со скиптром.
Скиптр сей Гефест даровал молненосному Зевсу Крониду...
Далее рассказывается, что этот скипетр Зевс передал Гермесу, Гермес Пелопу, Пелоп Атрею, Атрей Фиесту:
И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил,
Чтоб он над тьмой островов и над Аргосом всем воцарился.
Здесь под Аргосом, как и в большинстве других мест «Илиады», разумеется весь Пелопоннес; таким образом власть Агамемнона простиралась на Пелопоннес и на большое число островов.
Столь же показателен, как справедливо указал Нильссон, быт олимпийских богов, ибо (как замечал уже греческий философ Ксенофан), изображая богов, люди только переносят на небо человеческую жизнь; религия отражает обычно лишь немного более раннюю эпоху жизни человеческого общества.
