Геродот относился к восстанию ионян против персов крайне несочувственно. Он считал его блажью, глупостью, упрямством, началом всех бед для варваров и эллинов. Поэтому и начало восстания он объясняет мелкими личными мотивами двух авантюристов. О причинах внезапно вспыхнувшего недовольства против персов мы из его книги не узнаем, как не узнаем и того, что представляли собою группы, боровшиеся в греческих городах, и как каждая из них относилась к персидскому господству. Нам приходится цепляться за отдельные намеки, но уже и эти намеки показывают неправильность распространенного школьного взгляда, будто персы поддерживали всегда аристократию, а их врагами были демократы; далее, совершенно произвольно утверждение, будто Тираны, на которых опирались персы, нечто принципиально иное, чем Тираны в греческих городах, о которых мы говорили выше, т. е. будто здесь они возникли не как носители диктатуры, направленной против знати и богачей.
Разумеется, к концу VI в. Тирания, как форма народной власти, уже значительно устарела. Тираны выполнили важную задачу, нанеся смертельный удар старой родовой аристократии, — поэтому их до поры до времени терпели городские торгово-ремесленные группы. Теперь наиболее богатые и влиятельные представители этих групп сами захватывают власть; не только эти богатые люди, но и более широкие слои народа освоились с демократическим аппаратом и уже не нуждаются в опеке Тиранов. Не удивительно, что теперь эти Тираны в борьбе с вновь возникшими демократическими группами ищут опоры у персов, но в этой политике их поддерживают, как мы видели, различные группы населения — в том числе и значительная часть беднейших граждан. Понятно также, что первым шагом восставших греков было свержение Тираний во всех малоазиатских городах.
В эпоху Пелопоннесских войн, в угоду националистическим чувствам, принято было много говорить о религиозных притеснениях, чинимых персами, о надругательстве над святынями. Геродот не мог не сказать об этом; но он не упускает случая особо отметить, что в уничтожении храмов повинны обе стороны, и даже считает греков зачинщиками. Документальные источники показывают, что персы относились с особой щепетильностью к религии подчиненных им народов, в частности греков, и без нужды не оскорбляли их религиозного чувства.[169]
В 500—499 гг. началось восстание против персов. Был создан постоянный общесоюзный орган, собиравшийся в Панионии, и стала чеканиться однообразная монета; персофильски настроенные Тираны были изгнаны. К восстанию примкнули и соседи греков — карийцы.
Перспективы восстания с самого начала не были блестящими. Впоследствии, во время нашествия Дария и Ксеркса на Элладу, греки материка могли видеть в Персии чуждых им и пришедших издалека поработителей, стремившихся уничтожить их автономию и свободу. Поэтому в ряде городов мы можем наблюдать высокий патриотический подъем; справедливая воина сплачивает людей самых различных направлений, как, например, в Афинах — от консервативных аграриев Мильтиада и Аристида до вождя радикальной демократии Фемистокла. Другое дело — в Малой Азии. Ионяне уже пятьдесят лет находились под властью персов и сжились с ней; целый ряд групп были связаны кровными интересами с персидским владычеством и энергично противились восстанию. К этой борьбе внутри городов присоединилось соперничество между государствами. Не было единства и общего руководства; наконец, чувствовался острый недостаток в деньгах, тогда как средства персов были неограниченны. Историк Гекатей из Милета, один из руководителей повстанцев, предложил воспользоваться богатыми сокровищами храма Аполлона в Бранхидах близ Милета, которыми, в противном случае, все равно воспользуются персы, но суеверный страх помешал ионянам последовать этому совету.
В таком положении союзникам ничего не оставалось, как обратиться за помощью к государствам материка. Аристагор сам отправился с этой миссией. Спартанцы остались верными своей политике — по возможности не посылать большого числа спартанцев далеко за пределы родины, особенно когда они поняли, что обезопасить себя от персов можно только совершив поход в Персию, а для этого надо три месяца идти по суше.
В Афинах сложилась гораздо более благоприятная для ионян обстановка. Изгнанный Гиппий интриговал при персидском дворе и добился, наконец, того, что персы (примерно в 501—500 г.) потребовали от афинян, поскольку те за девять лет до этого признали верховную власть Персии, принять к себе Тираном Гиппия, «если они желают продолжать существовать». Теперь это требование вызвало, однако, негодование народных масс: мы видели уже, что одной из важных причин свержения Гиппия был захват проливов персами, а отсюда — невозможность получать сколько-нибудь регулярно хлеб из Понта. К тому же в Афинах городская промышленность, а также в значительной мере и сельское хозяйство работали на вывоз, и закрытие проливов угрожало жизненным интересам широких народных масс. Приход к власти персидского ставленника Гиппия означал протекторат Персии и, следовательно, полный отказ от надежды на возвращение к блестящему прошлому; и для широких народных масс становилось все более понятно, что регулярный подвоз из Понта — важнейший жизненный вопрос: Афины не имели, подобно малоазиатским городам, примыкающего к ним азиатского «хинтерлянда», и, пока Персия господствовала на море, их снабжение всецело зависело от произвола персов. В результате происшедшего партия Алкмеонидов, как виновница унижения перед персами, была устранена от власти. Верх взяла партия, не признававшая верховной власти персов, несмотря на данную Клисфеном «землю и воду». Требование персов было отвергнуто. Однако, как видно из дальнейших событий, партийная борьба продолжалась с переменным успехом, и стоявшая у власти партия не была достаточно сильна, чтобы вести решительную антиперсидскую политику. Поэтому, по-видимому, и было принято решение послать на помощь союзникам только двадцать кораблей. Это была, в сущности, не помощь, а демонстрация разрыва с Персией. Партия Алкмеонидов и теперь и позже (Перикл), несомненно, считала как самое ионийское восстание, так и эту посылку помощи безумием; недаром близкий к Алкмеонидам Геродот замечает: «Легче провести многих, нежели одного: Аристагор не мог провести одного Клеомена, тогда как провел тридцать тысяч афинян», и считает отправку этих кораблей «началом всех бед для эллинов».
Из других греческих государств только Эретрия на Евбее, имевшая тесные торговые связи с Милетом, послала еще пять кораблей.
Персы не теряли времени и в ответ на восстание осадили руководивший восстанием город Милет, где в это время Аристагор добровольно сложил с себя власть тирана и было введено демократическое устройство, т. е. господство ведущих торгово-промышленных групп. Союзникам удалось поднять против персов все малоазиатское побережье, захватить ряд городов на Геллеспонте и присоединить к союзу греческие города на Кипре. В 498 г. объединенные силы союзников, включая Афины и Эретрию, собрались у Эфеса. Чтобы отвлечь персидские силы от Милета, был предпринят сухопутный поход на Сарды. Взять эту крепость не удалось; занят был только богатый нижний город. Большинство домов здесь было из глины с крышами из тростника. Когда по неосторожности одного из воинов загорелся один из домов, сгорел весь город вместе с дворцами и храмами. Этот пожар был крайне невыгоден для самих греков, тем более, что он озлобил против них местное население. Однако основная цель похода была достигнута: персы сняли осаду Милета и двинулись навстречу грекам. Близ Эфеса персы нанесли поражение грекам, но это поражение не имело решающего значения, так как и после него война продолжается с неослабевающей энергией и к повстанцам даже присоединяются новые союзники; с другой стороны, союзники совершают победоносный поход в Геллеспонт и захватывают, наконец, также и Византий.
Значительно ухудшили положение союзников события в Афинах. К этому времени обе персофильские группы, Алкмеониды и Писистратиды, объединились; быть может, на почве неудач восстания им удалось свергнуть противников и стать у власти. Это было в 497 г.; на следующий, 496 год им даже удалось провести в архонты Гиппарха, родственника Писистрата. Понятно, что с приходом их к власти афинский вспомогательный отряд был немедленно отозван из Малой Азии.
