За время своих скитаний и подготовки к перевороту Давен безупречно подготовил свое небольшое войско: солдаты его славились отвагой и выучкой. Но кого он обучить толком не смог, так это послов. Горячий и острый на язык парень, стоявший перед Лютером Третьим и откровенно ему хамивший, слишком понадеялся на правило дипломатической неприкосновенности. Было уже поздно, когда он понял, что зря.

— Упустил, — процедил король. — Я бы хотел передать командующему тобой самозванцу, что не веду переговоры с бунтовщиками. Но сделать это через тебя, к сожалению, не получится. — Лютер перевел взгляд на своих гвардейцев. — Арестуйте его и казните на главной площади.

От былой дерзости и говорливости посла не осталось и следа: когда стража схватила его, он побледнел и тяжело задышал, напрочь лишившись при этом дара речи. Он вроде бы и хотел вымолвить слова о пощаде, но они будто застряли в горле, упрямо отказываясь разрушить повисшее в воздухе молчание.

Когда посла увели, король поспешно удалился в свой кабинет, позвав при этом с собой маркиза Магни ван Кройса, одного из своих советников, причем наиболее далекого от решения военных вопросов. Это вовсе не означало, что король не озабочен проблемой с Давеном, как раз наоборот — она занимала все его мысли. Но он хотел решить ее путем быстрейшим и куда менее затратным, чем военная кампания. И, в конце концов, посол был в чем-то прав: массовое кровопролитие не желательно ввиду непредсказуемости его последствий для трона.

Усевшись в кресло, король заговорил:

— Как так вышло, Магни? Ты же заверил меня, что Давен прячется под личиной Альвина Гроциуса.

— Ваше величество, я действительно так считал. Клянусь вам, они похожи как две капли воды.

— Я знаю. Я видел труп купца. Действительно, сходство впечатляет. Но, тем не менее, ты ошибся. Как я могу доверять тебе после этого?

Маркиз не раз был свидетелем того, как король со скучающим и отрешенным видом отправлял на виселицу даже самых преданных ему людей за малейший намек на измену. Это было для монарха обыденностью. Лютер во всем видел заговоры и предпочитал пресекать их, в том числе тогда, когда они были всего лишь плодом его воображения. На всякий случай. Ноги у Магни чуть не подкосились, а сердце в груди замерло, когда король посмотрел на него с тенью сомнения на лице.

— Ваше величество, клянусь, я верен вам всем сердцем, — промолвил ван Кройс.

Взгляд короля был испытующим. Он, казалось, размышлял над участью своего советника. Магни уже начал думать, что вот-вот отправится следом за послом Давена, когда Лютер, все взвесив, изрек:

— Я верю тебе. Но твою предыдущую оплошность нужно исправить. Разыщи мне Конрата. Думаю, если ему удалось убить самозваного Давена, то и с настоящим он сможет разобраться. И еще: когда Конрат уйдет, пригласи военных советников. Все-таки нужно быть готовыми к любому развитию событий.

***

Их становилось все меньше и меньше. Когда Бирг вошел в таверну, то застал всего лишь двоих братьев: южанина Бенедикта и медведеподобного здоровяка Трэча.

— Почему вас только двое? — спросил Бирг вместо приветствия.

— А почему ты только один? — поинтересовался в ответ Бенедикт.

Бирг промолчал и, опустив голову, изобразил на лице некоторую скорбь, задействовав всю свою скудную мимику. Но даже ее было достаточно, чтобы братья поняли, почему Бирг вернулся один. Трэч лишь немного сжал губы, но удивления не изобразил — его и не было вовсе. Бенедикт тоже не удивился, однако на печальную новость отреагировал более эмоционально: его смуглое лицо исказила гримаса злобы, а карие глаза, казалось, буквально вспыхнули огнем. Он стукнул обоими кулаками по столу, а потом, едва не переходя на крик, произнес:

— Я же говорил! Говорил, что нужно послать больше людей!

Бирг тяжело вздохнул и ответил:

— Ты же знаешь, мы не хотели привлекать к себе внимания целой толпой.

— И как? Получилось?! — продолжал гневаться южанин.

— Не совсем. Зоран заметил нас.

Бенедикт покачал головой и со смесью злобы и разочарования усмехнулся. Однако ничего отвечать не стал. Тогда к разговору подключился Трэч:

— Расскажи, как это произошло.

— Мы шли по следам его пьянок и оказались в Ротшильде. Норман горячился и торопил меня. Я все время говорил ему не спешить, но он меня не слушал. В итоге мы решили убить Зорана в одном из борделей, но разминулись с ним. Когда мы ворвались в публичный дом, Зорана там не оказалось, зато оказался его друг, некий Франц. Норман вспылил, когда этот хлыщ начал лгать нам, что не знает не только о том, куда ушел Зоран, но и вообще никогда не слышал такого имени. Норман убил его, и мы пошли искать дальше. Но Зоран нашел нас раньше, узнав о смерти своего друга. Пришлось драться. А драться с этим улыбающимся ублюдком… сами знаете.

Бенедикт презрительно посмотрел на Бирга и резонно спросил:

— Почему тогда ты жив?

Бирг почти что не собирался лгать. Он всего-навсего утаил тот факт, что вовсе не принимал участия в бою:

— Когда Зоран разрубил Нормана пополам, шансы стали слишком неравными. Я убежал, чего уж там.

Трэч поставил себя на место Бирга и не решился обвинять его в трусости, а вместо этого подбодрил:

— Это не только твоя вина. Мы все виноваты. Нужно было все-таки идти как минимум втроем. А драться с Зораном один на один — чистой воды самоубийство. Ты правильно сделал, что убежал: нас и так осталось слишком мало.

На Бенедикте лица не было. Орден за несколько месяцев потерял обоих близнецов — у южанина не укладывалось это в голове.

— Водки принеси. — Трэч обратился к подошедшей к столу официантке. После того, как она отошла, в таверну вошли Конрат и Кай. Первый вернулся с тайной встречи с королем, а второй — со слежки за Аделой Морелли.

Разговор о событиях в Ротшильде повторился. Услышав новость о смерти Нормана, Кай и Конрат, будучи в Ордене самыми скупыми на эмоции, сохранили самообладание, однако было видно, что еще чуть-чуть — и магистр выйдет из себя и свернет кому-нибудь шею. Братья инстинктивно старались держаться за столом подальше от Конрата. Он тем временем заговорил:

— Не будем обсуждать, как нам нужно было поступить, ибо мы уже поступили неправильно. Норман воссоединился со Скельтом, плохо это или хорошо. Мы будем вспоминать о них в свободные минуты. Но говорю сразу: в ближайшее время их не предвидится, дела у нас не закончились. Перейдем к ним: все же помнят Альвина Гроциуса?

— Еще бы. С этого все и началось, — буркнул Бенедикт.

— Отлично. Мы убили не совсем того человека. Но нашей вины в том нет, ибо короля подвели его информаторы. Дело в том, что истинной целью должен был стать Давен, родной брат нашего короля. Лютер Третий полагал, что Давен скрывается под личиной Альвина Гроциуса, но на деле того просто использовали как двойника.

Наемные убийцы в непонимании уставились на Конрата:

— Давен же давным-давно умер, — удивился Трэч.

— Нет, он выжил. Как это случилось, не знаю, король об этом не сказал. В любом случае первенец Зигмунда Второго объявился и является нашей следующей целью. Разумеется, за щедрое вознаграждение.

— И где нам его искать? — спросил Бенедикт.

— Он бросил королю открытый вызов. Он уже захватил Фристфурт и предлагает Лютеру уступить ему трон.

— А как же Зоран? Разве это не важнее для нас сейчас? Он отправил на тот свет двоих дорогих нам людей и ходит себе живой и здоровый! Пьет и лечит сердечные раны в борделях, видите ли! Мы так и будем закрывать на это глаза?

Конрат тяжело посмотрел на южанина. Магистру не нравилось, когда с ним спорят. Бенедикт сразу успокоился.

— Я просто… просто мне не хватает близнецов, — С горечью произнес он.

Тут к разговору подключился Бирг. И своей речью он вернул южанину надежду на возмездие.

— Перед тем, как мы с Норманом скрестили с Зораном мечи, чертов предатель рассказал нам, почему вступился за Альвина Гроциуса в момент покушения. Оказалось, что тот когда-то спас Зорану жизнь. Вернее, не сам Альвин Гроциус, а Давен, как мне теперь думается. И как считаете, к кому пойдет Зоран, когда ему надоест обивать пороги борделей и кабаков? Ригерхейм находится на пороге гражданской войны, в которой каждому придется занять чью-то сторону. И я не думаю, что у Зорана в данном случае есть выбор. Не удивлюсь, если он уже находится на пути во Фристфурт.