— Эх, опоздали! — сплюнул Сибиряк.— Погубили парня!

— Т-товарищ Сибиряк немедленно п-пробиритесь к капитану и доложите ему о случившемся. П-передайте: отвоеванную траншею обратно не отдадим! — приказал лейтенант Юрушкин.— Т-только сами не рискуйте зря! — он вынул из продовольственного мешка, захваченного у противника, буханку хлеба.— В-вручите лично ему...

Вершину Гранитного линкора командир отряда разбил на три кольцевые линии обороны: внешнюю, обороняемую территорию, занятую отрядом в первый день операции; среднюю — на случай маневренного отхода и верхнюю — удобную для обороны скалы, где были уничтожены остатки егерского батальона. Эту часть вершины матросы назвали «Сталинград».

Такая система обороны позволила командиру прочно держать в своих руках главный наблюдательный пункт обороны противника.

Наступил пятый день. Так же, как и вчера, рвались снаряды и, как подстреленный зверь, выл ветер.

Еще раз осмотрев месторасположения огневых точек, Углов стал спускаться вниз. К нему то и дело подбегали командиры подразделений, посыльные, связные  и матросы, выполнявшие его поручения.

Все они, с трудом скрывая усталость и голод, торопливо докладывали об успешно отбитых атаках, о больших потерях противника, сообщали о своих потерях: пять убитых, двое умерли от голода, один замерз.

Сибиряк доложил Углову о случае с Егоровым. Командир молча и, казалось, спокойно выслушал сообщение. На его осунувшемся обмороженном лице Семен не мог не заметить плохо скрытую горечь... «Командиру в сто раз тяжелее, чем нам»,— подумал он.

— Знаю, трудно,— капитан посмотрел в глаза матросу.

— Держимся еще, товарищ командир! — стараясь выглядеть молодцом перед командиром, чуть дрогнувшим голосом ответил Семен.

Сибиряк ушел, а это «держимся еще», сказанное им, как ножом резануло по сердцу командира. «Ну, Колька, грош тебе цена, если ты не накормишь своих людей,— скрипнув зубами, сказал он себе.— Ты командир, ты отвечаешь за каждое человеческое сердце, вверенное тебе!.. Решай!»

И он нашел это решение.

Их было четверо. Они добровольно вызвались на это дело. Командир десантной разведывательной группы поставил перед ними задачу: проникнуть с юго-западной стороны на вершину Гранитного.

— Уверен, что отряд капитана Углова там! — сказал он.— Если не проникнете, то обязательно захватите «языка», узнаем через него об отряде.

Задача была нелегкой, но матросы спокойно выслушали командира.

Ночь была морозная, вьюжная. Ориентировались разведчики с трудом, хотя уже не раз бывали в этих краях.

Чем ближе они подходили к намеченной цели, тем опаснее был их путь. Всюду торчали вражеские часовые, шныряли вездесущие патрули и куда-то спешили вражеские солдаты. Не раз приходилось разведчикам подолгу сидеть, укрывшись за камнями, лежать, зарывшись в снег, или ползти на животе сотни метров.

Проникнуть на вершину им так и не удалось: с какой бы стороны матросы ни подходили к ней, всюду обнаруживали непролазные заслоны.

— На верхотуре наш капитан! — укрывшись за скалистой высотой, тихо сказал разведчикам сержант.— Это уж как пить дать!

— «Языка» бы теперь — и в обратную!

— Тсс...

Все четверо замерли. Не дышат. Кажется, кто-то идет. Разведчики напряженно всматриваются в заснеженную темноту. Пальцы тянутся к спусковому крючку автомата. «Скорей бы, что ли!»—не терпится сержанту. Из темноты появились пятеро, все в маскхалатах и касках. За плечами объемистый груз. Они, как и разведчики, шли настороженно, молча. Последний значительно отстал. Момент подходящий.

«Взять отставшего!» — решает сержант. Он быстро обдумал план захвата «языка»: дать возможность четырем скрыться за скалой, а потом захватить последнего.

Пятеро прошли рядом.

«Теперь не зевай!» Сержант дал сигнал следовать за противником, а сам устремился в обход скалы с другой стороны.

«Подкараулить и схватить, чтобы он и не пикнул!»— он осторожно обогнул скалу — за скалой никого не было... Странно: след обрывался у островка оголенных от снега камней.

Сержант обошел вокруг островка, но следа не нашел.

Навстречу сержанту разочарованно шли разведчики. Они виновато смотрели на своего командира. Сержант готов был провалиться сквозь землю от стыда. «Растяпа, такого «языка» прозевал!» — ругал он себя. Они еще раз осмотрели место и опять ничего не обнаружили.

«А вдруг они и теперь из-за укрытия следят за нами!..— Сержант стер рукавом маскхалата выступивший на лбу холодный пот.— Ерунда какая-то в голову лезет! — выругался он.— Эх ты, матерый разведчик, трусишь?!»

— Может, обратно пойдем?

— Без «языка» не вернусь! — отрубил сержант.— Приказ генерала! — он дал было сигнал «следовать за мной», но снова насторожился. Ему показалось, что по знакомому следу с той же стороны, откуда появились пятеро, шли еще люди... Он приказал разведчикам залечь между камнями.

Настороженность была не напрасной. Теперь они ясно видели трех здоровенных егерей. У этих тоже был за плечами объемистый груз. Разведчики, затаив дыхание, приготовились к прыжку.

«Справимся ли?» — Сержант с недоверием покосился на разведчиков. Но раздумывать было некогда. Враг рядом. Вот он ступил на голые камни. Еще прошел пять метров. «На такого вдвоем нужно!» Сержант вскочил.

Разведчики бросились на егерей. Завязалась схватка.

Сержант насел на богатыря, пытаясь сбить его с ног, но не тут-то было — богатырь ловким ударом опрокинул сержанта. И был бы сержанту конец, если бы не разведчик по прозвищу Колобок, зубами вцепившийся в шею врага.

— Хенде хох! — взвыл от боли тот и так тряхнул головой, что зубы у Колобка разжались и он, высоко взлетев, шлепнулся на камни.

«Готов Колобок!» — мелькнуло в голове сержанта; он, оправившись, снова приготовился к прыжку.

У егеря в руке появилась финка. Выхватил нож и сержант. Один из них должен сейчас погибнуть.

Колобок продолжал лежать без движения. Силы были неравны. Враг намного сильнее сержанта, поэтому тот, выжидая удобный момент для нападения, отступал. Враг неумолимо наступал. Вот он изогнулся и, сверкнув ножом, бросился на сержанта. И тут произошло неожиданное: Колобок вдруг ожил, вскочил, бросился в ноги егерю. Тот не удержался, упал. Сержанту только этого и надо было. Он насел на фашиста.

— Добрый «язык» будет! — ликовали разведчики, но вдруг что-то жесткое опустилось на голову сержанта, В глазах потемнело: он потерял: сознание.

А когда сержант пришел в себя, то почувствовал боль во всем теле. Руки были скручены за спиной. Во рту торчала пропахшая потом и порохом перчатка. Он приподнял голову. Рядом скрученные, как и он, лежали разведчики. «Попались, растяпы!» — попытался высвободить свои руки сержант, но они были стянуты крепко.

Егерей было уже не трое, а пятеро. Они осматривали и обшаривали разведчиков.

— Странно,— нагнувшись над Колобком, негромко, на чистом русском языке сказал верзила:— Автоматы наши, каски тоже...

— Сдается, своих скрутили! — радостно вырвалось у богатыря.— А ну, говори, кто ты? — выдернув изо рта Колобка тряпку, спросил он.— Откуда?

— Ух, язви тебя, гитлеровская морда! — плюнул в лицо богатырю Колобок.— Русский язык поганишь! — и, запустив в него отборным русским словцом, с такой ненавистью двинул богатыря своими ножками коротышками в грудь, что тот чуть не упал.

— Ды наши это, наши! — запрыгал от радости около Колобка верзила.— Я в полку с ним вместе служил! Колобком его матросы дразнили! — бросив автомат, верзила развязал Колобку руки.— И этих троих знаю! Всех развязать!

Освободившиеся от веревок разведчики радостно окружили североморцев.

— Не серчай на мой нрав, товарищ Ерохин! — виновато вертелся около Леонида Колобок.— Знаешь, всякое бывает!

— Мал, а занозист! Мой характер имеешь! Молодец! — Леонид стиснул руки Колобку.

Ерохин коротко рассказал разведчикам о положении на вершине Гранитного.