Кудряшов отошел в сторону.

Мы, склонив головы, молча постояли несколько минут у свеженасыпанного холмика и заровняли его снегом. Отдать все воинские почести павшим смертью храбрых в этих условиях было нельзя.

— Плохо пока идут у нас дела, командир, — мрачно насупившись, сказал Лопатин, — Еще дела не начинали, а уже встали на отдых в этом чертовом лесу.

— Нет, Лопатин, — возразил Кудряшов, — дело наше как раз хорошо начато. Через передний край мы должны были проскочить «галопом» без особого ущерба для противника, а мы немало там накрошили и людей его и техники. Да и здесь остановка оказалась как нельзя более кстати.

— Вот именно, — сказал подошедший доктор. — Послушай, «командующий», что я буду делать с убитыми и ранеными в дальнейшем?

— Убитых хоронить, а раненым оказывать помощь, перевязывать их, оперировать, если потребуется.

— Это я и без тебя знаю. Но куда вот я буду девать их после операции? С тяжело ранеными что будем делать?

— Этого, Боря, я сейчас сказать не сумею. Будем действовать по условиям обстановки. Может быть, придется оставлять у надежных людей по деревням, а может быть, организуем что-нибудь вроде временного госпиталя в лесу. Скоро наши пойдут в наступление, поэтому и такой вариант вероятен. Во всяком случае, увидим.

Я вернулся к своей машине. Закиров возился, отыскивая в танке патронную гильзу, которая выпала из гильзоуловителя во время стрельбы и закатилась куда-то под тягу бортового фрикциона, мешая свободному ходу рычага.

Чертыхаясь по-русски и по-татарски, призывая на помощь Христа и Аллаха, он на чем свет стоит клял башнера и радиста за ротозейство. Грицаев, изрядно побаивавшийся Закирова, оправдывался, что не он был в бою у пулемета, а лейтенант Климашин. Но Закиров не хотел признавать никаких доводов.

Вскоре пришел Найденов с сержантом Овчаренко, уходившим старшим группы разведчиков. Он подробно рассказал обо всем, что было с ними в разведке.

Сначала шли они прямо по опушке леса, в юго-западном направлении. Заносы, образовавшиеся у подлесного кустарника, сильно затрудняли движение. Тогда решили свернуть в лес и идти напрямик, не делая крюка. Было еще очень темно и тихо. Шум леса действовал успокаивающе. Но вот чаща начала редеть. Овчаренко, шедший впереди группы, быстро присел. Остальные сделали то же. В тридцати метрах справа от себя он увидел часового гитлеровца. Часовой, видимо, сильно промерз в своей кургузой шинеленке, прыгал на одной ноге, высоко подбрасывая другую, махал руками в разные стороны, словно изображал ветряную мельницу. Подползшие разведчики едва удерживались от смеха. К их счастью, часовой стоял к ним спиной, да и ветер заглушал все посторонние шумы. Разведчики залегли в снегу и стали наблюдать. Белые маскхалаты с капюшонами помогали им быть невидимыми на снегу.

Вдруг часовой подскочил на месте, круто повернулся в сторону наших разведчиков и вприпрыжку побежал к ним. Они лежали не шевелясь, затаив дыхание. «Вот черт, — подумал Овчаренко, — сам бежит на свою погибель, а трогать его, гада, нельзя».

Но не добежав до разведчиков метров десяти, немец, как акробат, ловко повернулся кругом и помчался обратно…

Из дальнейшего рассказа Овчаренко выяснилось, что разведчики, всмотревшись в то место, где прыгал часовой, увидели какие-то ящики, уложенные штабелями и укрытые брезентами. Оказалось, что это был большой склад с боеприпасами.

Разведчики, укрываясь за деревьями, начали обходить его, чтобы иметь о его размерах более точное представление. Часовые стояли редко. Обогнув склад с правой стороны и выйдя к опушке леса, разведчики увидели большую землянку. У входа в нее стоял часовой, больше интересующийся тем, что происходило, внутри землянки, чем охраной ее. В землянке же шла попойка. Крики и песни оттуда доносились до наших разведчиков.

Овчаренко с товарищами прошли еще дальше в сторону от склада, чтобы выяснить, есть ли к нему подходы. Углубившись в лес, с километр пробирались они по колено в снегу, пока путь им не преградил глубокий овраг. Пошли вдоль этого оврага, так как перебраться через него было уже невозможно. Снег лежал там в полтора-два метра глубиной. Вышли к опушке леса и увидели чистое поле, и ни селения, ни дорог, ни леса…

Разведчики еще продвинулись по опушке, и вдруг совсем рядом, буквально в пяти метрах, услышали лязг затвора и вслед затем визгливый окрик:

— Хальт!

В одно мгновение Овчаренко прыгнул на немецкого часового и вырвал у него автомат. Часовой выхватил из ножен тесак. Тогда Овчаренко сильным выпадом ударил его в скулу. Немец вскрикнул и закружился на месте. Подскочили другие разведчики. Один из них стукнул гитлеровца гранатой по голове, и тот, сразу обмякнув, рухнул в снег.

Разведчики схватили «языка», заткнули ему рот и бросились в лес. Отбежав метров на сто, остановились, внимательно прислушиваясь к ночным шумам. Все оставалось по-прежнему. Крик часового был настолько коротким, что, видимо, никто его не слыхал.

— Капут, отвоевался, — сказал Овчаренко, осматривая немца. — И какие же они, черти, хлипкие. Легонько стукнули — и на вот тебе, уже и дух вон. А не плохо было бы его притащить к командиру.

Но дело приобретало серьезный оборот. Все понимали, что едва немцы обнаружат исчезновение часового, как поднимется тревога.

Быстро закопав мертвеца в снег, разведчики стали осторожно пробираться дальше. Хотелось лишь знать, давно ли этот часовой заступил на пост. Решили двух человек оставить на месте, где стоял часовой, чтобы снять и тех, кто придет ему на смену, и таким образом выиграть время, в течение которого можно отойти к своим. Пройдя еще двести метров, разведчики увидели грузовые машины, стоявшие в углублениях, вырытых в снегу. Некоторые из них были порожние, а другие груженые. Насчитали шестнадцать машин и два бензозаправщика. Чуть в стороне, на сложенном из шпал фундаменте, стояли две цистерны с горючим, а поодаль от них — землянка.

Овчаренко сообщил, что двое из его группы находятся там, на месте смены немецкого караула, а все остальные вернулись в расположение отряда.

— Мы бежали во весь дух, чтобы предупредить о возможной тревоге в лагере противника, — сказал Овчаренко.

Выслушав разведчиков, я собрал командиров взводов и поставил задачу:

— Первый и второй взводы с одной самоходкой идут в голове колонны. Они должны, не останавливаясь у склада, проскочить мимо него, выйти в место расположения автоколонны и уничтожить ее вместе с шоферами и охраной. После этого, не задерживаясь на месте ни минуты, вернуться назад к складу и соединиться с остальным отрядом. Эту группу возглавит Кобцев.

Задача отряда: уничтожить склад с боеприпасами и его охрану.

Автоматчики разместились на машинах, и танки понеслись вдоль опушки леса, наполнив его ревом мощных дизелей. Обогнув угол леса, повернули в направлении расположения вражеских тылов.

Через десять минут головные танки уже проскочили мимо склада, направляясь дальше к автомашинам.

Я застопорил свой танк напротив землянки, в которой располагалась охрана склада, и, развернув пушку, выпустил два снаряда в крышу. Внутри ухнуло, и в воздух поднялись обломки жердей и комья земли. До десятка вражеских солдат было срезано пулями автоматчиков, которые, соскочив с машин, бросились уничтожать охрану оклада и часовых.

Одного из них, зарывшегося головой в сугроб, вытащили за ноги и привели к машинам. Он весь дрожал и что-то лепетал. Возиться с ним нам сейчас было некогда. На время мы посадили его в машину Семенова.

Я вылез из танка и, взяв с собою Найденова с десятком автоматчиков и лейтенанта Гаршина с подрывниками, пошел осмотреть склад. Мы насчитали сто восемьдесят шесть штабелей, в каждом по сорок ящиков. В стороне, в яме, обложенной бревнами, хранилось тонны полторы тола. Дальние штабеля мы решили подорвать этим толом, а те, которые были расположены ближе к танкам, расстрелять из пушек. На каждый штабель заложили по десяти килограммов тола и от запалов протянули длинные концы бикфордова шнура.