В это время Ли Цзянь изучал материалы о Шао Юне, присланные из Шанхайского бюро общественной безопасности; среди них была и фотография Шао Юня семилетней давности; фотография, видно, была подмочена, и изображение на ней было недостаточно четкое. К. счастью, общий абрис лица сохранился, и чем больше Ли Цзянь смотрел, тем больше ему чудилось что-то знакомое, будто когда-то видел это лицо, и вдруг он сообразил, что этот человек похож на Янь Дин-го. Он открыл сейф и достал фотографию Янь Динго — обе фотографии были очень похожи. Это открытие обрадовало Ли Цзяня, он с силой ударил кулаком по столу:
— Э, так вот оно что…
Как раз в этот момент раздался телефонный звонок, Ли Цзянь взял трубку и узнал голос старика Хэ:
— Докладываю вам о деле, касающемся Янь Дин-го: к нему пришел его дядя, Янь Дин-го незахотел…
— Он приехал из Нанкина?
— Да!
— Попроси его немного подождать, я сейчас приеду.
Ли Цзянь тотчас вызвал своего помощника Сунь Вэя, дал ему задание, сел в «Победу» и поехал на 359-й завод.
Цинь И сидел на диване в приемной и ждал; минута проходила за минутой, а Янь Дин-го не появлялся, ему уже надоело ждать, он встал, чтобы попросить старика Хэ еще раз позвонить Янь Дин-го; в это время дверь открылась, но вошел не Янь Дин-го, а начальник разведывательного отдела Ли Цзянь. Цинь И от неожиданности оцепенел.
Поздоровавшись, Цинь И вдруг вспомнил о Шао Юне и спросил:
— Ну что, нашли Шао Юня?
— Еще не удалось обнаружить его местопребывание, — откровенно сказал Ли Цзянь. — Я приехал, чтобы поговорить с вами об одном деле… Ли Цзянь закрыл двери. Цинь И догадался, что речь будет идти о важном деле. Ли Цзянь достал фотографию Янь Дин-го и протянул ее Цинь И.
— А! Шао Юнь! — воскликнул Цинь И. Теперь все стало ясно: шпионы убили Янь Дин-го и вместо него заслали для подрывной деятельности Шао Юня. Ли Цзянь спросил:
— Вы приехали проведать Янь Дин-го?
— Да! Я лишь недавно узнал, что он работает на этом заводе техником, и сразу же приехал.
— Мне кажется… вам не следует видеться с ним…
По интонации голоса и выражению его лица Цинь И сразу понял, что с Янь Дин-го что-то произошло, и с тревогой спросил:
— Что с ним?
— Он погиб, — сказал Ли Цзянь тихо. — Янь Дин-го, которого вы сейчас разыскиваете, это Шао Юнъ, который арестовывал вас в свое время в Шанхае.
Цинь И в изумлении откинулся на спинку дивана.
Как раз в это время Сунь Вэй производил арест Шао Юня. Этот тип, прервав разговор со стариком Хэ, бросился в общежитие, закрыл дверь, собрал вещи, порвал записную книжку и сжег до последнего клочка все бумаги. Полагая, что Цинь И уже далеко, он вышел. Но, открыв Дверь, попятился назад. На него были направлены дула трех пистолетов — Сунь Вэя и двух его товарищей.
Шао Юнь, проникнув под именем Янь Дин-го на 359-й завод, сразу же начал свою шпионскую деятельность. Зная, что секретный отдел — важнейший отдел завода, он начал обхаживать начальника секретного отдела Е Чэн-луна. Шао Юнь очень тщательно изучал его биографию, связи, а также характер, привычки и наклонности. Видя, что у Е Чэн-луна нет средств, он давал ему деньга и не требовал возвращения долга; когда Е Чэн-луна критиковали, Шао Юнь утешал его; и, наконец, узнав, что Е Чэн-лун подумывает о женитьбе, он по своей инициативе познакомил его с одной девицей. Е Чэн-лун был необычайно признателен за все, и Шао Юнь стал его самым доверенным человеком. Два месяца назад об этих взаимоотношениях стало известно Хайксу, и агент «№ 3» дал Шао Юню указание добыть чертеж № 407. В то время, полагаясь на свою предусмотрительность, он медленно двигался к цели и рассчитывал на благодарность начальства. Он глубоко верил, что Е Чэн-лун не выйдет из-под его влияния. Поэтому он согласился выполнить это задание и еще хвастливо заявил, что чертеж будто бы лежит у него в кармане. Конечно, начальство похвалило его. Но дела сложились не так удачно. Е Чэн-лун был очень осторожным человеком, с ключом никогда не расставался, и только теперь Шао Юнь понял, что задача, стоящая перед ним, значительно труднее, чем он думал раньше.
Его начальство выразило неудовольствие по поводу того, что дело с чертежом затягивается. Кроме того, «№ 3» сообщил, что за последние годы Шао Юнь ничего не сделал и им очень трудно верить в его преданность. Если он в короткий срок не добудет чертеж, то это только подтвердит его беспомощность, и он должен знать, что за этим последует. Таким образом, Шао Юнь очутился в затруднительном положении. Узнав от Е Чэн-луна, что главному инженеру на два дня понадобился чертеж, он чуть не вскрикнул. Момент настал, никакая отсрочка невозможна.
Вечером в воскресенье в клубе железнодорожников ставилась опера «Лян Шань-бо и Чжу Ин-тай», на которую были приглашены рабочие и служащие 359-го завода. Шао Юнь пошел вместе со всеми, но как только началось представление, он незаметно для окружающих ушел из зала.
В окне Е Чэн-луна горел свет, Шао Юнь незаметно вошел к нему. Е Чэн-лун, налегая на стол, что-то писал и не слышал, как кто-то вошел. Бросив взгляд на бумагу, Шао Юнь хлопнул Е Чэн-луна по плечу:
— Ага! Любовное письмо! А ну-ка, покажи!
Е Чэн-лун от неожиданности даже подскочил, потом увидев, что это Шао Юнь, успокоился и рассмеялся. Прикрыв одной рукой письмо, а другой схватившись за сердце, сказал:
— Это ты! Ну и напугал же ты меня.
Шао Юнь подошел, сел на табуретку, стоявшую около стола, и с участием спросил:
— Что, опять неурядицы с Сяо-лань?
— Да нет, — уныло отвечал Е Чэн-лун, — все Дело в том, что работник я маленький, зарабатываю немного, положение занимаю незавидное…
— А, ты вот о чем! — перебил его Шао Юнь. — Сяо-лань не из тех девушек, которым нужны Деньги и чины. Я ее хорошо знаю. Иначе я и не стал бы тебя знакомить с нею. Раз я оказался причастным к этому делу, то уже доведу его до конца. Я пойду к ней, поговорю, чтобы развеять недоразумение, возникшее между вами.
Он говорил так искренне, что Е Чэн-лун растрогался до глубины души. Откуда ему было знать, что Шао Юнь уже познакомил девушку с другим мужчиной.
С наигранным чувством, проникновенно, он сказал:
— Старина Е, мне очень тягостно видеть, как ты за последние дни исхудал, и у меня такое чувство, будто я в чем-то виноват. Я купил вина, выпьем немного, закусим. Здоровье — основной капитал революции!..
Говоря так, он вынул из портфеля бутылку вина и два пакета — в одном были жареные бобы, в другом — засоленное в сое мясо. Е Чэн-лун растрогался еще больше — Шао Юнь так заботлив и предусмотрителен.
Приподняв оконную штору, он выглянул наружу, там была таинственная темная ночь и небо, усыпанное звездами. Они пили вино, закусывали, вдруг Шао Юнь поставил стакан, схватил Е Чэн-луна за руку и, впившись в него глазами, спросил:
— Старина Е, поможешь мне в одном деле, а?
— Что такое? — невнятно спросил Е Чэн-лун.
— Я хочу попросить у тебя тот самый чертеж номер четыреста семь, он мне нужен, а завтра утром я его верну.
Е Чэн-лун был так удивлен этой просьбой, что даже застыл с поднятым в руках стаканом. Он уставился на Шао Юня, словно увидел его впервые. Наконец, он понял, что не ослышался, лицо у него побагровело. Он угрожающе спросил:
— Кто ты?
— Мы — разведчики. — Шао Юнь отправил в рот кусочек мяса и, бросив на Е Чэн-луна безразличный взгляд, раздельно оказал: — Повторяю, давай чертеж!
Только сейчас Е Чэн-лун понял, что означала заботливость Шао Юня. Так вот ради чего он старался! Он схватил Шао Юня за ворот и с презрением сказал:
— Ах ты подлец! Тебе…
Шао Юнь разжал его пальцы и, холодно усмехаясь, сказал:
— Тебе надо быть поумнее! Не забывай, кто ты такой. Или ты полагаешь, будто никому не известно, что ты был членом одной молодежной организации? Из имеющегося у нас списка твое имя еще не вычеркнуто!
При упоминании о гоминьдановской молодежной организации лицо Е Чэн-луна побагровело еще сильнее, он больше всего боялся именно этого. В 1948 году, когда он учился в школе, он вступил в эту организацию; после участия в революции, боясь, что признание бросит тень на его хорошую репутацию, он скрыл участие в гоминьдановской молодежной организации… Потом он часто раскаивался о том, но ему не хватало мужества признаться. Он постоянно утешал себя: «В конце концов, я хорошо работаю — и все». А о том, что могут найтись люди, которые этим обстоятельством воспользуются, он не думал.
